Татьяна Степанова - Флердоранж — аромат траура

— Кто ее снабжал героином, Бодун? — спросил Колосов.

— Насчет этого ничего не знаю, — Жанна покачала головой. — И не смейте мне жилы тянуть с этой дрянью. Я сама порошок не употребляю, ясно? И пусть этот ваш Геннадий с этим ко мне не вяжется. И подходцы свои бросит — а что у вас в сумочке? Что за порошок? Я с наркотой дел не имею. И по поводу Бодуна покойного тоже ничего не знаю. Мне, когда мы с ним трахались, он порошка не давал. Давал ли Зойке — понятия не имею. Скорее всего, не давал, она сама где-нибудь доставала на стороне. По клубам прошвырнитесь после полуночи — что это проблема, что ли, — травка, колеса, порошок?

— Не проблема.

— Ну, тогда и отстаньте от меня с наркотой… А насчет Зойки, бедняжки… Короче, изменилась она сильно, сдала. Бодун делал с ней что хотел. Когда кто-то бывал у него из его приятелей, знакомых, он ее часто в дело пускал. Ну, а я… Мне тоже приходилось. Всем приходится. И потом, он все же не на панель нас посылал, ас солидными людьми общаться, развлекать, расслабуху им устраивать. И вообще я думала — может, найду себе кого, какого-нибудь «нового русского» из Чулымска?

И в тот раз, когда мы в Ольгино поехали в охотничий домик, все как раз так и было. Никто и не предполагал, что такой бедой все закончится. Как раз праздник был 23 февраля, защитника день. В клубе отмечали его защитнички, к Бодуну знакомые приехали. Этот вот Миша, что на снимке, — он бывал до этого в «Бо-33» пару раз и с ним мужик какой-то, тоже пожилой, солидный. Того я вообще не помню как звали.

— Это он? — Колосов выложил на кухонный стол фотографию Хвощева-старшего.

Жанна близко поднесла снимок к глазам:

— Вроде он… похож… или нет? Нет, кажется, он… Да не помню я, если честно! Там все так нажрались в этом Ольгине. Сауна, люкс, бассейн. У Бодуна, там полно было знакомых. Ведь это только называется все — «охотничий домик», а на самом деле ого-го какой комплекс — с ресторанами, казино, отелем, спортбазой.

Только этим нашим не до спорта тогда было, не до снегоходов. Поехали мы — Бодун, Зойка, я, Миша и тот, третий. И еще был шофер Бодуна, машину вел. В сауне попарились, в ресторане посидели потом опять в сауне… Бодун ничего держался, а эти двое напились как зюзи. Особенно этот вот Миша хорош был — с ног валился. Ну а когда назад в Москву поехали, все и произошло. Я тогда всего-то не поняла в горячке… Я в номере с Мишей была, но он такой был, что, по-моему, позабыл, что для чего и куда вставляется. Ну, а Зойке Бодун с этим, третьим, велел быть, которого я плохо помню, а Зойка, видно, намеревалась с ним самим в койку улечься — она ж любила его, не что там. Ну, и спьяна скандалить начала, а Бодун ударил ее, она и совсем с катушек съехала — напилась еще сильнее в баре и, наверное, дозу засадила, как всегда, в туалете. И этот хмырь… — Жанна ткнула пальцем в Хвощева-старшего. — Нет, все же это он, этот хмырь, естественно, недовольным остался. В машине слово за слово — снова скандал. Бодун — ему, видно, ублажить хотелось этих двух дядей-то — взъярился на Зойку, Начал ее сукой обзывать обкуренной, а она — ей после дозы море по колено — сутенером его обозвала, сволочью лысой… И дальше… Понимаете, я тоже пьяная была — все как в тумане это для меня происходило. Помню, Бодун ругается, Зойка визжит, этот третий орет что-то. Темно уже было, поздно, и где-то за МКАД Бодун приказал шоферу остановиться. Вытолкнул Зойку: ах ты, мол, стерва обкуренная, не хочешь по-хорошему, друзей моих не хочешь уважить, так и катись… И этот хмырь, — Жанна снова ткнула в Хвощева-старшего, — помню, заржал: мол, так ей и надо, их, баб, учить надо. Ничего, мол, вместо «Мерседеса» на автобусе доедет.

Поздно было, темно, холодно. Такая вьюга — настоящая февральская. На Варшавке — пустырь какой-то помню… Я по пьяни сначала и не поняла ничего толком. Подумала, ладно, ничего, доедет на автобусе, а эти пока успокоятся, отойдут. Ну а потом, когда мы отъехали, я… я вдруг вспомнила — она ведь почти раздетая была, когда они ее из машины-то выкинули. Шапка ее в машине осталась, перчатки. Сапоги она даже в отеле не надела, так и села в туфлях, в топе открытом шифоновом. Куртка у нее была легкая. Разве зимой в метель это одежда? Когда утром она не вернулась, я сразу поняла… беда. И прямо, не раздумывая, в милицию кинулась. Бодун мне потом такую выволочку устроил, он сам перепугался не на шутку. В милиции я соврала, сказала, что Зойка звонила мне с дороги, что она с кем-то автостопом едет по Варшавскому шоссе, Ну, потом нашли ее. Это такой; ужас был… Замерзла она в ту ночь насмерть. Она ж пьяная была — ей бы на дороге остаться, проголосовать, кто-нибудь и подобрал бы. А она через поле побрела, видно, к домам, а там далеко. Видно, упала, уснула, ну и замерзла в сугробе. Меня в морг возили опознавать ее — это такой страх.

Потом мы ее похоронили. Бодун денег дал на похороны, но сам не пошел. В клубе слухи поползли, сплетни… На каждый-то роток не накинешь платок. Ну а потом через полгода как-то гак вышло, что Бодун меня к себе приблизил, сошлись мы с ним. Может, он так помалкивать меня хотел заставить, может, что другое. В принципе я никому ничего такого и не говорила, вообще старалась всю эту историю забыть поскорее. Он тоже забыть старался. Шофера, что машину тогда вел, — Витьку Телегина сразу уволил. Ну а меня решил к себе привязать, чтобы на глазах была.

— А эти двое — Чибисов и Хвошев, они к Бодуну после той истории приезжали?

— Нет, ни того, ни другого я потом больше в «Бо-33» не видела.

— А в июне прошлого года Бодун не упоминал, что заедет из Тулы в Славянолужье, к ним?

— Вы это у меня уже в прошлый раз спрашивали. Я повторяю: он мне ничего не говорил. Просто не мог, потому что я только из Анталии приехала, а он уезжал в тот же день в Тулу. И ни про какое Славянолужье я сроду не слышала.

— Бодун когда-нибудь проявлял интерес к сельскому хозяйству?

— Не знаю. Вроде нет.

— А каким бизнесом вообще интересовался, помимо клубного?

— Точно не знаю. Он вообще любил повторять, что деньги с умом надо вкладывать и только в то, что выгодно.

— О торговле алкоголем он не упоминал?

— Алкоголем? — Жанна прищурилась. — Ну, куда же клубу ночному без выпивки? Помнится, он какие-то дела, переговоры вел с каким-то спиртзаводом, что ли… Я помню, ему постоянно оттуда звонили на сотовый насчет поставок водки. На импортном-то далеко не уедешь, особенно если брать основу для коктейлей…

— Поточнее припомните насчет этого спиртзавода. Где он находился?

— Понятия не имею. Мы туда с Бодуном не ездили. И если вам не надоело спрашивать, то… Все, финита, больше не знаю я ничего. Всё рассказала, что могла.

— Все? — Колосов вздохнул. — Эх, Жанночка, это все надо было еще в первый раз рассказать. И самой, по своей инициативе. А не из-под палки. И не заставлять меня приезжать сюда, к вам домой, нарушать ваш сладкий междусобойчик с папочкой… Кстати, что это за тип?

— Это мой друг, — Жанна нахмурилась. — Только попробуйте его тронуть. Он женат, мы с ним просто встречаемся иногда. В тот раз этот ваш отвратный Геннадий все мурыжил меня — мол, это Бодун мне квартиру и. машину купил. Щас! Ничего такого он мне и не дарил вовсе. Я просто в тот раз распространяться об этом не хотела. Шубу мне только и купил, да и то — пошлость, енотовую. А друг не такой, он очень деликатный. И если только вы посмеете его тронуть, то…

— Ладно, не тронем. Пусть спит в носках, при часах. — Никита усмехнулся: — Что, курочка — яйца золотые, да?

— Не ваше дело, — Жанна тоже усмехнулась. — И вам бы с вашим Геннадием золотые яйца не помешали б.

— Ладно, оставим эту тему, — Колосов соглашался на все, лишь бы она давала показания и дальше. Исподволь он наблюдал за ней: вот только что она рассказывала о своей погибшей подруге и, кажется, искренне переживала случившееся. А сейчас, спустя мгновение снова была колючей, насмешливой и злой. — Этот водитель Бодуна Виктор Телегин, про которого вы говорили, как его разыскать?

— А я почем знаю как? Бодун его четыре года назад уволил.

— Может быть, известен его адрес?

— Мне? Его адрес? Он же водила, шофер на кой черт он мне сдался? За кого вы меня принимаете?

— А тот парень, жених Зои, про него вы что-нибудь знаете?

— Ничего. Она его там, в Обнинске, от меня за три километра держала. Он же ее в Москву увезти обещал. Вдруг бы я такого парнишку взяла у нее и отбила? Я знаю только, что сам он не местный был, не из Обнинска. Зойка потому на него сначала, наверное; и клюнула — ей же эта ваша Москва прямо свет в окошке. Он как-то потом в клуб приходил, когда она танцевала. Помнится, она мне даже его показала — видишь, говорит, там за столиком мой бывший. Ревновать меня сейчас будет, стаканы грызть… Смеялась она, нравилось ей, что хоть кто-то за ней бегает, ревнует ее, когда сама она перед Бодуном ковриком стелется. Но я тогда этого ее воздыхателя так и не разглядела толком — в зале всегда полумрак, а потом за ночь столько морд примелькается ваших…