Владимир Колычев - Шумный балаган
– Улица Советская. Я слышала, что ее хотели переименовать, – сказала Катя.
Они шли по заледеневшей местами парковой аллее. Деревья без листьев, лысые кустарники, над головой холодное ночное небо. Но Косте не холодно – или потому, что ветер стих, или потому, что любовь греет. Все-таки прорвало плотину, которую он давным-давно возвел в своей душе на пути к сердцу.
– Хотели, – кивнул он. – Но не все. Я не хотел. Даже с мэром по этому поводу говорил.
– Почему не хотел? – спросила Катя.
И двумя руками обхватила его предплечье, прижалась к нему. Как будто ей холодно.
– Потому что мы когда-то по этой улице гуляли.
– Думал, что еще погуляем?
– А вдруг.
– Ты сволочь, – беззлобно сказала она.
– Спасибо, ты очень мила.
– Я знаю. Для всех мила, только не для тебя. Как ты мог меня бросить?
– Ты сама уехала.
– Здрасьте, уехала! Полгода, как та дура, ждала, что ты ко мне вернешься.
Костя не хотел больше говорить на эту тему. Виноват он. Виноват, дурак, исправлюсь. Еще не поздно все исправить. Ведь они с Катей еще молоды, у них еще все впереди. А с Леной он как-нибудь объяснится. С друзьями смог объясниться и с ней справится.
– Смотри, наша скамейка!
Он хорошо помнил ту скамейку, где он впервые познал Катю. Тепло тогда было, зелено.
– Присядем? – загадочно улыбнулась Катя.
Вряд ли это была та самая скамейка. Но место примерно то. Укромным его не назовешь: бесснежная зима на дворе, деревья и кустарники не создают интимной завесы. Но вокруг безлюдно. А у молодого и на морозе стоит… Впрочем, вовсе необязательно повторять подвиг давно прошедших лет. Они с Катей взрослые люди. Для остроты чувств им достаточно просто куража. А уединиться они могут и в апартаментах, благо, что за этим не заржавеет.
– А не замерзнешь? – улыбнулся он.
– Нет… Я же сяду к тебе на колени…
Как все-таки здорово, что они пришли сюда! Как здорово, что они смогли окунуться в прошлое! Окунулись в прошлое с тем, чтобы вместе идти в новое настоящее.
– Костя, ты не должен был меня бросать, – всем телом прижимаясь к нему, сказала Катя.
Она дрожала, как осиновый лист на ветру. Но холод здесь явно ни при чем. Женщина хочет. Много чего хочет…
– Так вышло.
– Сначала вошло, потом вышло.
– Чего? – не смог сдержать возмущения Костя.
Не ожидал он от Кати такой пошлости. Хотя, казалось бы, от нее всего можно было ожидать.
– Извини, сорвалось, – спохватилась она. – Один человек сказал.
– Один из многих?
– Ты ревнуешь?
– Нет. Потому что у тебя никого не было. Будем считать, что не было.
– Я бы с радостью. Знал бы ты, как мне такая жизнь осточертела. Тепла хочется, уюта.
– И давно ты созрела?
– В том-то и дело, что давно. Просто не было такого мужчины, которой смог бы удержать меня на привязи. А я сама хотела удержаться. Мне нужен такой мужчина, как ты.
– Боюсь, что тебе придется со мной несладко.
– Почему?
– Потому что я буду держать тебя в ежовых рукавицах.
– Держи. Можешь в цепи заковать. Только люби. Крепко люби…
– И только тебя, – добавил лирики Костя.
– Хотелось бы.
– Я тоже этого хочу. Катька, какой же я дурак!
Он так сильно обнял ее, что ей пришлось выкарабкиваться из его объятий.
– Пусти, задушишь!
– Извини, это я от избытка чувств.
– Что, правда так любишь?
– В том-то и дело.
– А как же твоя жена?
– Разведусь.
– Но это необязательно.
– Обязательно! Я так решил.
– Уже решил?! Не думала я, что когда-то так будет. Вернее, думала, давно. А потом устала думать. И верить устала. Неужели мне все это не снится?
– Нет.
– Какая же я счастливая! И какая же я сука!
– Это ты о чем?
– О том, что предала тебя.
– Это я тебя предал. Не должен был я тебя бросать.
– А я не должна была к тебе возвращаться. А ведь я не просто ехала сюда. Я к тебе возвращалась. Дима должен был тебя подзадорить. Сработал план.
– Какой план? О чем ты?
– О ком… Цепень этот план придумал…
– Цепень?! – встрепенулся Костя. – Он-то здесь при чем?
– Он хотел, чтобы я стала для тебя приманкой.
– А ведь отлично все получилось! – оглушительно прозвучал из-за спины чей-то голос.
– Это он! – вскрикнула Катя.
И соскочила с Костиных колен. Но вышедший из темноты человек толкнул ее так, что она упала на землю. А на Костю этот человек направил взведенный пистолет.
Это был Цепень. Собственной персоной. И не было у Кости возможности сыграть с ним на равных. У Цепня пистолет, и ему ничего не стоило спустить курок. А именно для этого он здесь.
– Вот и спета твоя песенка, морячок? – глумливо осклабился Цепень.
Он был хозяином положения. В чем нисколько не сомневался.
– Мы можем договориться, – стараясь сохранять самообладание, сказал Костя.
– Денег дашь? А не нужны мне деньги. Я сам бы все отдал, чтобы до тебя добраться. И добрался. Спасибо Катьке… Кончу я тебя, тварь. А ее с собой заберу. Ты в могиле гнить будешь, а мы под пальмами в гамаках качаться.
– Никуда я с тобой не поеду! – всхлипнула, поднимаясь с земли, Катя.
– Как ты могла? – с упреком глянул на нее Костя.
– А потому что ты урод, потому и смогла, – ухмыльнулся Вадик.
У Кости тоже был пистолет, но пока его достанешь, Цепень десять раз успеет нажать на спусковой крючок. Одного раза будет достаточно.
– Да, потому что ты урод! – свирепо улыбнулась Катя. – Потому что ты бросил меня! Потому что люблю Вадика. Потому что мы любим другу друга. Да, Вадик?
– Да, конечно…
Катя хотела повиснуть на шее у Цепня. Но тот понимал, что нельзя подпускать ее к себе, пока Костя у него на прицеле. Поэтому снова попытался оттолкнуть ее, но Катя ему этого не позволила. Сама толкнула его – с силой и криком:
– Тварь!
Цепень покачнулся, но равновесие удержал. В недоумении отступил на два шага назад. И в ярости нажал на спусковой крючок, когда Катя снова бросилась на него…
Катя падала, размахивая руками. А Цепень переводил пистолет на Костю. И перевел. Но выстрелить побоялся. Потому что и Костя уже держал его на прицеле готовой к бою «беретты». Спасибо Кате, она помогла ему вырвать у судьбы спасительный момент. Скорее всего ценой своей жизни.
– Брось пушку! – взревел Цепень.
Он боялся спустить курок, потому что не хотел получить в ответ пулю. И Костя этого не хотел. Но не побоялся нажать на спусковой крючок. Нечего лясы точить с этим злым клоуном. Стрелять так стрелять…
Палец шевельнулся на спусковом крючке в тот момент, когда за спиной Цепня взвизгнули тормоза остановившейся неподалеку машины. Вадик невольно дернулся в инстинктивной попытке разъяснить ситуацию. И в этот момент Костя выстрелил…
На этот раз он бил наверняка. И не промазал. Пуля вошла Цепню точно в лоб … Ответного выстрела не последовало. Цепень даже не успел нажать на спуск. Не на все Вадик, оказывается, горазд. Хотя пианист и педагог…
Катя лежала на земле, держась руками за простреленную грудь. Когда-то Цепень четвертные купюры в это место ей всовывал. А сейчас пулю…
Костя сунул пистолет за пояс. Наклонился, подхватил Катю на руки, оторвал от земли…
– Ты снова на высоте, Костя, – вымученно улыбнулась она. – Но уже без меня.
– С тобой! Все будет хорошо.
Он нес ее к машине, от которой к нему бежал Дима Миронов, за ним Антон, Ленька.
– Не будет хорошо, – теряя силы, пробормотала она. – Я предала тебя.
– Ты меня спасла.
– Потому что люблю. Потому что любила.
– И я тебя люблю.
– Поздно. Ну почему так поздно?
– Не поздно. Говорю же, все будет хорошо. Тебе сделают операцию. Я разведусь с Леной. Я женюсь на тебе. У нас будут дети.
Костя говорил, но Катя его не слушала. Не могла слышать. И видеть не могла, смотрела на него застывшим навечно взглядом.
В машину Костя укладывал уже мертвое тело.
Ушла от него Катя. Ушла навсегда. И в этом прежде всего виноват он сам. В том, что по глупости своей отпустил ее от себя, позволил ей уйти в открытое море страстей. Чужих страстей. Не должен он был ее отпускать. Не должен был предавать свою любовь. А он отпустил, он предал. Она не простила его, и правильно. Он недостоин прощения. Он жалкий муравей, которому только казалось, что он летит. На самом деле он полз по бренной земле. Пусть в гору, но полз. Взлететь он смог только сегодня. Вместе с Катей. Но Кати больше нет, и он снова падает на бренную землю. Еще не упал, но момент падения уже близок. А ведь надо лететь. Лететь вслед за Катей. Если он не смог найти с ней счастья в этом мире, то пусть обретет его в ином.
– Я иду к тебе!
Костя вытащил из-за пояса пистолет, приставил ствол к своему горлу. Осталось только спустить курок. А сейчас он к ней возвращается. С легкостью и с улыбкой на губах.
***Антон успел выбить пистолет еще до того, как Костя нажал на спуск. Грохнул выстрел, но пуля ушла в ночное небо.
– Ты что делаешь, брат? – истошно заорал Ленька.
– Да пошли вы…
