Татьяна Моспан - Смерть в рассрочку
— Я тебя не узнаю в последнее время, — раздраженно говорил журналист. — Чем ты все время недовольна?
— А ты всем доволен? — спросила Калинина.
— Ну, знаешь, сейчас у всех проблем до черта, — разозлился он.
Лена молчала.
— Тебе-то чего жаловаться? Имя — на слуху. Деньги платят.
— Я не жалуюсь, ты не понял, — покачала головой Лена.
— Или ты устала от темы? — не отставал он. — Пиши про птичек. Только, знаешь, если про птичек, то там столько не платят.
— Я всегда писала на криминальные темы.
— Тогда чего тебе не хватает? Пиши!
— Иногда становится очень скучно.
— Серьезно? — Алексей даже остановился. — И это говоришь ты, автор многих нашумевший статей?!
— Все уходит, как в песок.
— Затейся с книгой. Наверняка предлагали.
— Предлагали.
— Ну и что?
— Пока ничего.
— Посмотри на других. Иной бегает, как савраска, по Москве в поисках куска хлеба. Ни темы, ни денег. Туда на порог не пускают, потому что ляп допустил, здесь тоже завернули, прокололся. А у тебя есть имя, которое уже работает на тебя. Ты, голубушка, заелась.
Лена остановилась возле фонаря и смотрела, как летят снежинки, кружась на лету.
— …Сделала себя сама, — продолжал перечислять Алексей. — Зарабатываешь деньги. Кто в наше время равнодушно относится к деньгам?
— Я знаю одного такого человека.
— Вот как? Наверное, какой-нибудь старый одр лет под сто.
— Нет, не угадал. Молодая девушка, ей восемнадцать лет.
— Да? — изумился журналист. — Познакомь. Мне такие не попадались.
Они замолчали.
— Слушай, я замерз, снег метет. Не рассчитывал на мерзкую погоду. Пошли водку пить.
— Я ещё погуляю, — отказалась от приглашения Лена. — Подышу воздухом.
— Чтож, насильно мил не будешь.
Обиженный Алексей побежал к главному корпусу дома отдыха. Лена смотрела вслед его съежившейся от холода фигуре. Почему ей сегодня так тоскливо?
Она тут же пожалела, что Алексей ушел. Одна, в тишине, она особенно остро почувствовала бесприютность и одиночество.
На следующий день рано утром Калинина уехала в Москву. Там, не заезжая в редакцию, отправилась в Строгино.
Популярность журналистки действительно работала на нее. На днях в редакцию пришло письмо, адресованное лично ей.
Писала женщина, просила приехать, поговорить. Обещала сенсационные сведения об одном из высокопоставленных лиц страны. Она не указывала, о ком именно пойдет речь.
Калинина недоверчиво относилась к таким письмам. Она внимательно изучила исписанную аккуратным женским почерком страницу. На сумасшедшую вроде не похоже.
За время работы в редакции Елене не раз приходилось попадать в неприятную ситуацию. И не ей одной. Кого только не доводилось встречать!
Она предварительно созвонилась с написавшей ей женщиной.
— В любой время, — любезно пригласила та. — До обеда я всегда дома. Никуда не выхожу.
Голос был абсолютно нормален.
С дороги Калинина позвонила в редакцию и, сказав, что будет после обеда, поехала в Строгино.
— Никто мною не интересовался? — на всякий случай спросила она.
— Да вроде нет, — ответила секретарша. — Я не в курсе. Сама сегодня задержалась.
— С кем это ты? — спросила заглянувшая в секретариат сотрудница.
— Калинина звонила, после обеда будет, а что?
— Ой, ей сегодня раз десять уже какая-то девица звонила. Сказала, очень срочно.
— У вас все срочно! — отмахнулась секретарша. — Ничего, приедет, передашь. Никто не умер.
Лена, разыскивая дом, указанный на конверте, пожалела, что не заехала в редакцию. Надо было хоть сумку там сбросить. Не тяжело, но все же тянет.
Минут двадцать она разбиралась в местной географии. Черт его знает, где этот корпус пять? Оказалось, пошла не с той стороны. Пришлось ещё раз обходить громадное здание.
Лена была суеверна. Ничего хорошего от своего вояжа она уже не ждала. Наконец, отыскала нужный дом.
Женщина, открыв ей дверь, обрадовалась.
Калинина внимательно посмотрела на нее. Лет пятьдесят восемь — шестьдесят, чувствовалось, что она следит за собой. Жила дама одна в чистенькой уютной двухкомнатной квартире. Два года назад умер сын.
Трудно сказать, когда именно Лена почувствовала что-то не то. Наверное, когда уловила в глазах хозяйки странное беспокойство. Журналистке это сразу не понравилось.
— Давайте по поводу вашего письма, — предложила она и включила диктофон.
Дама изменилась в лице. Как только она открыла рот, Лена поняла, что вляпалась. Президент… Она была его любовницей. Окружение решило её сослать. Удалось вырваться, с тех пор живет одна. Два года уже.
«Ясно, — с тоской подумала Елена, вспомнив, что два года назад умер сын. — Сбрендила на этой почве».
Калинина незаметно выключила диктофон.
Какого черта тащилась в такую даль! Сидела бы на семинаре в Подмосковье. Подумаешь, тема ей не понравилась, а представительница Фонда вызывала раздражение?! Дура! Теперь вот сиди и слушай бред сивой кобылы.
Дама, самовозбуждаясь, пошла красными пятнами.
— Я потомок знатного дворянского рода, — шептала она, закатывая глаза, — который был в родстве с Рюриковичами.
Женщина уставилась на Калинину.
— Вы знаете, что вы — прямой потомой княжеского рода Галициных?
— Нет, — без интузиазма выдавила Калинина, прикидывая, как бы уместись отсюда поскорее.
— Да! Я вижу… — Дама в экстазе раскачивалась в кресле.
«А если она буйная?» — подумала Лена.
Ей стало смешно. Однажды ей уже говорили, что она — потомок Дашковых.
Наконец удалось уйти. Дура старая, ругала она себя. Клюнула на такую примочку!
Злая, голодная и усталая, Лена Калинина, «прямой потомок» двух знатных дворянских родов, стояла возле станции метро и с аппетитом поедала курицу, в которую жадно впилась «дворянскими» зубами.
Она продолжала потешаться над собой. Давненько так не вляпывалась. Так ей и надо, идиотке!
Едва бросила сумку в редакции, в комнату заглянула молоденькая сотрудница.
— Лен, тебя девица все утро разыскивает, телефон оборвала. Ирэн Сайгина. Сказала, как появишься, сразу ей домой позвони. Говорит, срочно. Очень волновалась!
Лена набрала номер Ирэн.
— Что? — заорала она, когда услышала голос Ирины. — Это… — У неё перехватило дыхание. — Сегодня Лерка встречается с Бегловым…
Последние слова она произнесла шепотом и в изнеможении опустилась на стул.
Она, как замороженная, смотрела прямо перед собой и ничего не видела.
Вчера вечером Ирэн Сайгина из подслушанного на Клязьме разговора поняла, что готовится нападение на машину Артема Беглова.
— Упоминали ещё какого-то Бориса, — вспомнила Ирина, — который с кем-то уже разобрался.
Зрачки Лены расширились от ужаса.
Глава 27
Валерия нервничала. Сегодня в двенадцать часов дня её вызывали к следователю.
Она позвонила Беглову.
— Так, — сразу подобрался тот. — Я улетаю по делам. Поступим следующим образом. Мы с Николаем заедем за тобой, поговорим в машине. Потом он отвезет тебя в прокуратуру. Годится?
— Годится.
— И не волнуйся. Федор Ланцов с Шаныгиным арестованы. Этот Ланцов вот-вот сознается в убийстве Дробышевой и Максимовой. Он сломался. Следователь его дожмет.
— А Польди?
— С этим делом сложнее. Будешь отвечать, как я тебе скажу. Бояться нечего. Ты никого не убивала, никого не заказывала, значит, все будет в порядке. Убийцу Лэнд в конце концов обнаружат. Это дело времени. Мои люди скоро найдут его. Я не буду тебе пока ничего говорить. Так лучше и для тебя. Ты не сможешь сказать следователю того, чего не знаешь. Поняла?
— Поняла. Только я немного нервничаю.
— Сегодня встретимся, ещё раз все обговорим. Не дергайся. Все будет хорошо. Следователь сам тебе позвонил?
— Да. Был очень вежлив.
В последнее время пресса превозносила Стрелецкую до небес. Дали большое интервью с ней.
…Воплощение скромности и нескандальности.
…Пока иные из её звездных коллег нагоняли вокруг себя волну по поводу и без повода, она занималась делом — пела песни.
… Подлинное призвание артиста не в светской шумихе, а в его работе.
«Валерия Стрелецкая является неотъемлемой частью нашего музыкального ландшафта», — захлебывались в похвале издания.
Это было приятно. Она пользовалась успехом.
Сегодня, собираясь на встречу с Артемом, Лера вдруг почувствовала себя нехорошо. Даже голова закружилась. Внутри появилась какая-то тяжесть, которая давила изнутри. Заболела она, что ли?
Уже одетая, Валерия стояла в прихожей и критически смотрела на себя в зеркало.
Тени на лице ей не понравились. Действительно, нездоровый вид. Унылые глаза, словно на похороны собралась.
