Семен Резник - Амазонка
Он наслаждался вечерним небом. Огромный багряный диск наполовину скрылся за кронами деревьев. Само же небо, нежно-сине-голубое, темноватое на востоке, переходит в светлое лазоревое, полыхающее огнем на западе. Едва заметен полумесяц. Душно, но веет свежий ветерок. Резкие, терпкие запахи трав будоражат. Энрико вдыхал полной грудью. Птицы уже поспешали в гнезда, начинали стрекотать цикады. Сначала робкие звуки, но с наступлением темноты они будут звучать все громче. В этих краях ночь наступает рано и внезапно. Уже не различимы очертания дальних гор; туманные вершины, слабо сверкают в полумраке. Скоро, очень скоро засверкает, заискрится небосвод мириадами самоцветов.
Энрико любовался закатом. Подумал: как хорошо было бы, если рядом Дорис также наслаждалась бы закатом. Представил лицо девушки. Грусть в ее глазах заставила его страдать: «Почему, почему она так печальна? Что гложет ее?» Тревога вновь холодной змейкой вползла в грудь. Он подумал, что акция, которую он должен провести с Джино, опасна, смертельно опасна. Быть может, он никогда больше не увидит дорогое лицо.
Энрико не догадывался, что сенатор специально устроил его встречу с Дорис, чтобы связать его сильней. Но, даже не зная, что повстречает Дорис, Энрико согласился бы выполнить акцию, ибо дома, в Лиме, ему угрожала смертельная опасность.
Здесь, на вилле Мариино, он чувствовал себя в безопасности. За тысячу километров от Лимы все было спокойно. Только предстоящее «путешествие» в джунгли тревожило его. Да еще разлука с Дорис… «Я найду камень и примчусь как на крыльях к тебе, милая! Чего бы мне это не стоило».
В этот момент шорох позади заставил его обернуться.
— Я напугал тебя, Энрико? — спросил Джино. — Извини! Эта чертова привычка…
— Нет, — улыбнулся Энрико.
— Хороший вечер, не правда ли? — Джино закурил и бросил взгляд на покоящиеся в полумраке горы. — Не помню, когда я последний раз любовался закатом. Как спокойно и хорошо вокруг, если учитывать, что в последнее время я всегда на пределе. Нервы — как натянутая струна… Хочется бросить все и остаться здесь навсегда.
— Может быть, ты и прав, Джино. Но я уже не могу жить без цивилизации, без городского шума. Надолго здесь, думаю, задержаться бы не смог.
Джино задумчиво поглядел на него.
— Тебе виднее. То, что я здесь, мой долг перед памятью твоего отца. Он, видимо, предчувствовал или просчитал дальнейшие события. И просил, чтобы если вдруг что-то с ним произойдет, я позаботился о тебе. Что я и делаю. Убийцы твоего отца ответят за все. Его предали и убили бывшие наши «друзья». И я докажу это! Я для них опасный человек. Но хватит об этом. Я хочу спросить тебя: почему Перес поручил эту акцию нам? Ты не задумывался об этом? — он вопросительно глянул на Энрико.
— Нет, — пожал плечами тот.
— И я не знаю, почему, — Джино бросил окурок, и он, прочертив огненный след, исчез в темноте. — Не знаю, и это меня беспокоит… — зло произнес он.
— Возможно, из-за моего отца. Ведь эта акция… они действовали совместно.
— Возможно. Но, говорю тебе, хлебнем мы горя с этим проклятым «Желтым глазом».
— Ну и что? — усмехнулся Энрико: небольшое путешествие в джунглях, полное приключений… Это интересно. Если даже не найду этот алмаз, слезы не пролью. Кстати, говорят, этот камень приносит несчастье. За ним тянется кровавый след.
— И что, Перес не боится завладеть этим камнем? — усмехнулся Джино.
— Я его об этом не спрашивал. Но после того, что я узнал, побоюсь взять алмаз в руки.
— Хорошо, если мы добудем камень, он будет находиться в моих руках. Но хочу сказать тебе, что я не очень доверяю сенатору.
— Почему? Ему позарез нужен этот алмаз. Он нам за него отвалит кучу денег.
— То-то. Значит, камень стоит значительно дороже. Не так ли?
— Какое это имеет значение, сколько он стоит? Мы же пообещали, что приложим все усилия, чтобы достать алмаз. Будем честно выполнять обещанное. Вот и все.
— Конечно. Кроме того, сенатор укрывает от врагов мою жену. Или, не доверяя мне, держит ее в качестве заложницы? — задумчиво произнес Джино.
А Энрико подумал о Дорис. Любовь к ней тоже делает его «должником» сенатора?
— Мне кажется, ты ошибаешься, Джино, — Энрико сказал это в большей степени для себя.
— Лично я, будь на его месте, постарался бы получить гарантии, что мы не сбежим с камнем. А так — кто знает, что у него на уме.
— Но почему ты относишься к нему столь критически, Джино? Ты думаешь, он кинет нас?
— Я просто лучше тебя знаю людей. И наш сенатор не такой простак, каким хочет казаться. Я бы многое дал, чтобы узнать, что у него на уме. Люди такого ранга не всегда чисты на руку. И это меня серьезно беспокоит.
Они долго беседовали. Незаметно время приблизилось к десяти. Все вокруг погрузилось во тьму. В полной тишине на черном небосводе ярко горели звезды. «Неужели там, в бескрайних глубинах космоса, живут, любят, страдают такие же люди…» — подумал Энрико. Смятение и трепет охватили его. Он поспешил в дом. Джино последовал за ним.
Энрико быстро скинул одежду и нырнул под простыню. Долго не мог заснуть, но, в конце концов, забылся. Даже не выключил светильник, как делал всегда перед сном. Он не услышал, как к нему подошел Джино. Видимо, энергетика взгляда заставила Энрико почувствовать дискомфорт, он повернулся и открыл глаза. Это заставило Джино стремительно удалиться.
Утром Энрико встал в семь. Быстро принял душ, оделся в предоставленный Марино халат и спустился в столовую, расположенную на первом этаже. Остановился перед дверью с витражом. Обычно гостей приглашают или приносят завтрак в комнату. Здесь это не принято. И еще он подумал, что надо было зайти к Джино и спуститься с ним в столовую, а он почему-то забыл сделать это. Открыв двери столовой, он увидел Джино, Марино, Шустера и какого-то субъекта, которого он, Энрико, раньше не видел. Это был низкорослый седой человек с черными, как смоль, глазами, которые буквально впились в Энрико. Любопытство сквозило в них.
Очевидно, негритянская и индейская кровь смешалась в этом человеке. Надо сказать, что в этих краях это не было редкостью. Здесь не имеет значения, какая кожа у человека: в Латинской Америке расизма нет.
Итак, Энрико вошел в столовую и поздоровался с присутствующими.
— Познакомься, Энрико, — произнс Джино, — это Сильво Гонсалес, — он указал на мулата. — А это Леонардо Мендеса. Гонсалес будет сопровождать нас в джунглях. Сол говорит, что Сильво дока в своем деле. Не так ли, Сильво?
— Это правда, сеньор. Лет двадцать я только и делаю, что слоняюсь по джунглям. Охочусь. Это мое, так сказать, увлечение…
— На этот раз ваше увлечение вознаградится материально. И значительно. Ведь это очень опасное путешествие; риск должен быть компенсирован, — перебил его Марино.
— Да, это так. Редко кто отправляется в путь, полный опасностей, без надлежащих на то оснований, — робко произнес Гонсалес.
— Так вы охотник? — спросил Энрико.
— Да, сеньор.
— Мы хотим взять с собой скорострельные карабины.
Гонсалес задумался:
— Здесь не Африка и нет слонов, но скорострельные карабины небольшого калибра — это то, что нужно.
Глава 2
Гарри Купер и Арнольд Меер почти неделю посещали кафе Лимы. На беду, Меер не мог вспомнить, в каком кафе он видел Лабласа и Миранду. Это занятие очень надоело инспектору. Как, впрочем, и его спутнику. Костанеда, правда, выделил на расходы кругленькую сумму. Но все равно инспектору хотелось, чтобы все поскорее закончилось, и незнакомая брюнетка нашлась. Конечно, приходилось рассчитывать на случай. Вполне возможно, что Миранда не любительница посещать кафе. Еще надо сказать, что если Меер раскрывал рот, то это была речь зануды и нытика. И поэтому, идя домой, Купер раздраженно проклинал работу. И рюмка водки перед сном теперь приходилась, как никогда кстати.
«Вот и сегодняшний вечер, — он взглянул на часы, — пройдет обыденно, как всегда. Но пора бы Мееру уже быть: около четырех, а Арнольд обещал быть в три тридцать. — Купер глянул в окно и вздохнул — погода пасмурная, оттого и посетителей мало. — Сегодня неплохо бы посетить еще парочку кафе», — подумал он. В этот момент к столику подошел Меер.
— Здравствуй, Гарри, извини, что опоздал, — с издевкой произнес Меер.
— Ладно, садись, — Купер кивнул на стул рядом собой.
— Знаешь, как мне все это надоело, — сказал Меер, усаживаясь на стул, — как кость в горле, — он наполнил пивом стоящий перед ним фужер. — Мне это пиво уже осточертело, — буркнул он.
— Мне тоже, — произнес Купер, — я глядеть на него не могу, но что поделаешь, — он ткнул вилкой в кусок солонины.
Так, беседуя ни о чем, они сидели минут сорок. Вдруг Купер увидел — нет, скорее, почувствовал — как Меер напрягся. Он удивленно поглядел на вошедшую парочку, и у него екнуло сердце. «Неужели?» — мелькнула мысль. Но его спутник, опустив глаза, равнодушно потягивал пиво, и Купер подумал, что тревога оказалась ложной. Злость на лаборанта закипела вновь, хотя он знал, что Арнольд здесь ни причем.
