Виктор Мережко - Крот. Сага о криминале
– В «Мандарин». – Сергей был в отличном настроении, пафосно заявил: – Сегодня, господа, мы можем стать хозяевами этого шикарного заведения.
Старков не без иронии заметил:
– Можем – еще не значит стали.
Санек растерянно и возбужденно завертел головой:
– Серьезно, что ли? Серьезно, Андреич? Это же класс, Андреич! Всех обскачем!
Кузьма посмотрел на свои наручные часы.
– Имеем полтора часа. Сейчас половина девятого. В десять мы должны быть на месте.
Пантелеев в сопровождении машины охраны подкатил к «Мандарину», вместе с ним вышли еще двое – судя по кейсам в руках и по зажатости фигур, адвокат и нотариус, – и все вместе направились по ступенькам ко входу. Пантелеев взглянул на наручные часы, сказал одному из мужчин:
– Ровно девять, у нас есть час. К десяти все бумаги должны быть оформлены.
И в этот момент случилось нечто совершенно невероятное. По малой дорожке к ним вырвались «Жигули» белого цвета с забрызганными номерами, оконное стекло машины опустилось, оттуда высунулся автоматный ствол, и на Пантелеева, на мужчин рядом с ним, на охранников обрушился шквал огня.
Это было так стремительно и неожиданно, что никто не успел среагировать, даже охрана.
Послышались испуганные крики прохожих, Пантелеев и находящиеся рядом с ним люди стали валиться на асфальт, пули рвали одежду, тела, цемент ступенек.
«Жигули» так же быстро, как и возникли, пронеслись через небольшой сквер, выскочили на дорогу и понеслись прочь, распугивая автомобили и людей.
Место происшествия у «Мандарина» было оцеплено милицейской цепью по большому периметру. Посторонних за оцепление не пускали, зеваки толпились в ближних улицах, скверах, дворах домов.
Журналисты с фото– и кинокамерами толпились за оцеплением, пытались ухватить самое интересное и важное.
Джип Кузьмы и машина сопровождения были остановлены инспектором ГИБДД метров за сто до «Мандарина» и направлены в объезд по узкому переулку.
– Черт… – выругался Сергей и бросил Аркадию, сидящему за рулем: – Будешь ждать нас в том дворе.
Вместе со Старковым они покинули автомобиль, пересекли сквер, нашли место на небольшом возвышении, откуда хорошо просматривалось место расстрела.
Тела по-прежнему лежали на асфальте, возле них возились люди в милицейской форме и в гражданской одежде, что-то промеряли, изучали, искали.
– Опоздали, – произнес Кузьма.
– Мы опоздали, а кто-то успел, – хмыкнул Старков. – Кстати, почему Санек не поехал с нами?
– У него другие дела.
– Какие?
– Это имеет отношение к случившемуся?
– Боюсь, что да.
Они отошли в сторонку, Кузьма показал охранникам, чтобы не мешали их разговору.
– Кто, кроме нас, знал о твоем визите в «Мандарин»?
– Люди Пантелеева.
– А из нас – ты, я и Санек. Верно?
– Думаешь, Санек мог кого-то предупредить?
Старков покачал головой, оглянулся на то место, где лежали убитые.
– Я пока не думаю. Я просчитываю варианты. Кто-то ведь знал, с какими бумагами Пантелеев и его люди направлялись в «Мандарин». И кто-то счел необходимым их остановить.
– А если сам Пантелеев кому-то проболтался? Или кто-то из тех, кто лежит сейчас рядом с ним?
– Все возможно. Но изучить нашу сторону тоже не лишне… – Старков вдруг увидел кого-то, легонько толкнул Сергея. – Смотри, какой человек к нам идет.
Тот поднял голову и увидел Маргеладзе, направляющегося к ним в сопровождении своей охраны.
Вахтанг с кавказским радушием обнял Сергея, прижал к себе. Подал руку Старкову.
– Жаль человека, – кивнул он в сторону «Мандарина». – Хороший был хозяин.
– Жаль, – согласился Кузьма. – И кому это было нужно – убивать?
– Знал бы, яйца… нет, голову оторвал бы. Своими руками оторвал! Не люди, звери вокруг! Ты как сам?
– Нормально.
– Нормально – значит, вертикально! – захохотал Вахтанг. – Значит, вертикально у тебя? – и тронул собеседника ниже пояса. – Как будем дальше жить, Кузьма?
– В мире.
– И в дружбе… – Маргеладзе снова обнял Сергея. – Давай жить в дружбе, Кузьма? Что нам делить?
– Делить нечего. Вот разве что бесхозный «Мандарин».
– Почему бесхозный? – удивился тот. – Хозяева обязательно найдутся. Чтоб у такого пирога не было едоков – такого быть не может… – Вахтанг повернулся к молчаливому Старкову, поцокал языком. – А вот твой мент меня не любит. Почему ты не любишь меня, человек?
Старков улыбнулся.
– Почему же? Люблю. И даже очень.
– Вай! – Маргеладзе теперь облапил уже и Старкова. – Как приятно, когда настоящий мужчина признается в любви. В душе поднимается целая волна голубого цвета. – Отпустил его, привлек к себе Сергея. – Послушай, Кузьма. Ситуацию с Гирей, считай, я забыл. Не помню ее. Но давай так, чтобы с «Мандарином» ты не сыграл подобную шутку. А то ведь могу обидеться. А обиженный я бываю очень плохим. Договорились, Кузьма?
– Договорились, Вахтанг.
Они ударили друг друга по рукам, Маргеладзе двинулся к своим машинам, пару раз оглянулся, улыбаясь и прикладывая руки к груди.
– У покойной Даши нет никакого брата, – сказал Старков.
– Что? – не понял Сергей.
– Парень, которого привел Санек, вовсе не Дашин брат. У покойной не было брата.
– А кто он?
– Он в свое время служил в охране Вахтанга.
Виктор Сергеевич пригласил Марину пообедать в уютный мексиканский ресторан совсем рядом с Тверской. Громко играла ритмичная музыка, официанты в сомбреро легко передвигались по залу, демонстрируя умение не только ловко держать подносы, но и кокетничать с публикой.
Виктор Сергеевич поднял фужер с вином.
– За искренность.
– В чем? – удивилась Марина.
– Во всем. Даже в этом, – кивнул мужчина на официантов-мексиканцев. – Но прежде всего в делах.
– Согласна. – Она чокнулась с ним, пригубила вино.
– Сегодня убили хозяина «Мандарина», – сообщил Виктор Сергеевич.
– Слышала.
– Интересно бы знать, чьих рук это дело.
– Если считаете, что к этому причастна наша компания, ошибаетесь, – заявила Марина.
– Вы так хорошо осведомлены о делах шефа?
– Я хорошо осведомлена о его моральном уровне.
– Даже так? – Собеседник даже не смог скрыть удивления. – И как вам это удалось?
– Я – женщина наблюдательная.
– А по моим сведениям, дело не только в вашей наблюдательности.
– В чем же еще?
– В ваших женских прелестях, на которые уже среагировал ваш шеф.
– Вас хорошо информируют.
– Такая работа… – Виктор Сергеевич долил вина, снова поднял фужер. – Давайте знаете за что? Как ни высокопарно будет звучать, за чувство долга, которое нам не чуждо. В конце концов, именно оно определяет ценность человека.
Молча выпили, Марина достала сигареты, закурила. Безразлично окинула зал взглядом, предложила:
– Может, к делу, Виктор Сергеевич?
Он засмеялся:
– Давайте. – Тоже закурил, через облачко дыма посмотрел на собеседницу. – Вы влюблены?
– Откровенно?
– Разумеется.
– Да, влюблена.
– Поздравляю. – Помолчал, еще раз повторил: – Поздравляю. Стало быть, как кадр, вы для нас потеряны.
– Почему? – Марина играла под дурочку. – Я плохой специалист?
– Специалист вы замечательный. Но теперь вы будете работать не на нас, а на любимого.
– Разве у вас с ним разные цели?
– Надеюсь, вы понимаете, что разговор наш носит сугубо конфиденциальный характер?
– Понимаю.
– Это важно, что понимаете. И вы берете сейчас на себя серьезную ответственность… Да, цели у нас разные, как ни прискорбно вам будет это слышать. В свое время мы помогли Сергею Андреевичу внедриться в империю Часовщика. Но судьба крутанула так, что он стал фактическим распорядителем богатств, что никак не входило в наши планы. И именно с вашей помощью, Марина, мы хотели перекачивать их в наши структуры.
– Мне надо уволиться?
– С такого места и в такой ситуации люди, как правило, не увольняются, – усмехнулся Виктор Сергеевич.
Марина нахмурилась:
– Их что… убирают?
– Упаси боже! – собеседник перекрестился. – Их просто увольняют. Увольняют тогда, когда считают нужным. – Он дотянулся до ее фужера, чокнулся. – А если подойти к ситуации другим манером?
– Каким?
– Поговорите с вашим возлюбленным, объясните нашу концепцию, пустите в ход женские штучки в виде слез и обид. Ему ведь тоже хочется жить? Образуете семью, станете жить по-человечески. А остальное мы возьмем на себя. Я имею в виду деньги, удобства, всевозможные блага. Безопасную жизнь.
Марина сделала глоток из фужера, некоторое время молчала.
– Вы умная женщина и должны все понимать, – доверительно сказал Виктор Сергеевич.
– Я-то умная, да и он не дурак.
– Но ведь жизнь дороже.
