Свобода - Борис Ярне
– Спасибо! – услышал Андрей звонкий голос. – Не подбросите до города? Только денег у меня нет.
– Это я понял, садись, – сказал Андрей.
Девушка запрыгнула на переднее сидение и положила на колени рюкзак.
– Тебя куда? – спросил Андрей.
– А вы можете, куда я захочу? Вы волшебник?
Андрей улыбнулся.
– Нет, еще не научился.
– Можно на Курский, или… да, на Курский вокзал.
Андрей рассмеялся.
– Ты забыла, где живешь? – спросил он.
– Нет, просто, что-то, смутилась. Я Оксана.
– Андрей. Ты не поздно по трассам бродишь? Родители знают, где ты?
– Родители, – грустно произнесла Оксана, но, тут же, словно встрепенувшись, весело добавила: – Родители в отпуске. Я от бабушки. Задержалась у нее в деревне.
– В отпуске? – удивленно спросил Андрей. – Они не следят за тем, как ты заканчиваешь учебу? Ты в каком классе-то?
Оксана рассмеялась.
– Мне двадцать один год, я уже большая девочка.
– Ну, извини, – также смеясь, сказал Андрей.
– А тебя что так поздно носит?.. Извини, что я на ты.
– Извиняю. Просто так, решил покататься.
– Бывает же такое, – задумчиво проговорила Оксана.
– У тебя все в порядке? – не сдержавшись, спросил Андрей.
– Все норм, – жестко ответила Оксана. – А твои родители не следят за тем, где ты? – весело спросила она.
– Мне двадцать восемь лет. Я большой мальчик. Они давно не следят.
– Жена? – продолжала допрос Оксана.
– Никогда не следила.
– Девушка? – не останавливалась Оксана. – Извини, наверное, я задаю слишком много лишних вопросов. Просто… – Оксана запнулась. – Можно я буду молчать?
– Как хочешь, – пожав плечами, сказал Андрей.
И Оксана молчала до тех пор, пока Андрей не припарковал автомобиль возле Курского вокзала.
– Ты же не на вокзале живешь? – спросил он.
– Да нет. Мне тут встретиться нужно, а после домой.
– Далеко домой отсюда?
– Ты становишься подозрительным, – загадочно проговорила Оксана. – Нет, спасибо, что довез. Дальше я сама. Пока!
– Пока!
– 3 –
Отец Оксаны умер пять лет назад, когда она еще училась в школе. Работал он слесарем в ЖЭК, и много после себя не оставил. Мать в то же время работала продавцом в супермаркете. После его смерти семья не могла свести концы с концами. Оксана по окончании школы, тем не менее, решила поступить в институт, и не в какой-нибудь, а в театральный. Провалила экзамены. Мать устроила ее в тот же магазин, где работала сама. В том же году мать повторно вышла замуж. Отчим Оксаны, Толя, оказался по ее собственным словам, полнейшей скотиной. Вскоре узнали и о его пристрастии к алкоголю. Большую часть времени он не работал, а валялся дома перед телевизором, либо спал в полном отключении.
– Мужчина в доме нужен, – уверяла мать.
Жили они в крохотной двухкомнатной квартире, в «хрущeвке», даже в полуторке, как говорила Оксана. Те самые полкомнаты были ее, там с трудом помещалась кровать, поэтому дома Оксана не задерживалась, а с появлением отчима и вовсе не желала там появляться. Старалась приходить домой как можно позже, в ночь. Где она проводила время, мать не спрашивала. Последние два года были адом и для матери и для дочери. Новый папа Толя стал проявлять свой бешеный нрав, и порой избивал мать. Та плакала, но ничего сделать не могла. Оксана предлагала ей подать заявление в полицию, но та боялась. А Толя требовал денег, когда ему не хватало на «опохмелиться». Мать экономила, как могла. Складывала сбережения в специальную коробочку, которую прятала в платяном шкафу. Но как-то совсем недавно Толя обнаружил коробочку и устроил скандал с последующим избиением матери, но после уразумел мудрость поступка жены, объяснив, что про запас должно что-то быть всегда, и даже сам старался эту коробочку не трогать.
Оксана трижды поступала в театральное училище, и трижды проваливала экзамены. Кем она только не успела поработать за все это время! Порой не на одном месте одновременно, собственно, как и ее мать. На личную жизнь, как и на подготовку к экзаменам у нее вечно не хватало времени. Всех школьных друзей и подруг она растеряла. А новые с ее жизнью не появлялись. Довольно часто она проводила время в сомнительных ночных клубах, где обзаводилась такими же сомнительными знакомствами. Но друзьями никого из той молодежи назвать было нельзя.
Ночами Оксана плакала в своей каморке, вторя матери, но как изменить жизнь, она придумать не могла. Ни сильный характер, ни воля, ни привлекательная внешность не помогали. Она, как она сама говорила, была будто проклята за что-то. Она была в плену, на дне, у позорного столба, в тюрьме.
– Я в рабстве у судьбы, – говорила она матери, – но каждый выбирает свою судьбу сам, и жизнь, и путь. И счастье свое каждый кует сам. Говорю тебе, мама, прописные истины. Все еще получится. И поступлю я, наконец, в этот чертов театральный. И буду я звездой, и будет у нас много денег.
– Замуж бы тебе, – не слушая, бормотала мать.
– Эх, мама, это уж, как повезет. Да и… Ты бы Толика прогнала.
– Оксана… да я бы, но, как… и перед соседями стыдно. Живем, итак, как… Боже ты мой, за что же это мне такое?
– Спокойно, мама, все будет. Ты только бить себя не позволяй. Я вмешаюсь…
– Ох, только не надо, дочка, прошу тебя. Только хуже будет.
– Да куда уж хуже, мам?
А хуже оказалось куда. Толя как-то, находясь в соответствующем подпитии, довольно таки агрессивно пристал к Оксане в ее комнате, и уже принялся ее раздевать, как та схватила лежащие на столе ножницы и приставила их к его глазам.
– Мне наплевать, Толя, я просто вырежу твои поганые зенки и выброшу их в мусорное ведро! Хочешь проверить? – грозно произнесла она.
С тех пор Толя к Оксане не подходил. Но в тот же день, она, все еще, будучи в возбуждении, заявила ему:
– А будешь бить мать, я тебя убью…
Толя лишь ухмыльнулся.
Зимой Оксана окончила курсы парикмахеров, и устроилась в простенький салон красоты. Устроилась в марте. Но за два месяца эта работа ей так опостылела, что она еле сдерживала себя, чтобы не расплакаться прямо во время обслуживания клиентов. А через два месяца очередная попытка поступления в институт. А готовиться некогда,
