Джозеф Гарбер - Бег по вертикали
Рэнсом крикнул, перекрывая сирену:
— Зря, мистер Эллиот! Мы просто скажем, что это была ложная тревога.
— А вы подумайте, Рэнсом! — крикнул в ответ Дейв.
— Что вы… Ага! Отлично, мистер Эллиот. Вы остановили лифты, верно? Инструкция требует, чтобы при пожарной тревоге они автоматически возвращались на первый этаж. Превосходный шаг. Просто великолепный.
— Спасибо.
— Мои поздравления. Вы выиграли некоторое время, хотя я полагал, что у вас его не будет. Однако не сомневайтесь, мои люди воспользуются лестницами.
Кажется, Рэнсом умолк. Нет, не умолк. Дейв расслышал его голос, заглушаемый сиреной. Вероятно, он объяснял кому-то по радио сложившуюся ситуацию.
«Хм. Скверно. Тебе не нужно, чтобы он говорил со своими людьми. Тебе нужно, чтобы он разговаривал с тобой».
— Рэнсом!
— Слушаю, мистер Эллиот.
В тот самый момент, как Рэнсом отозвался, вой сирены стих. От внезапно наступившей тишины Дейв вздрогнул.
(«Вы не должны паниковать. Вы не должны съеживаться от страха».)
— Рэнсом — это ваше настоящее имя?
— Нет.
— А Джон?
— Нет.
— А вы не хотите сказать мне, как вас зовут на самом деле?
— Нет.
— Вы не возражаете, если я буду звать вас Рэнсомом? Или лучше Джоном?
Рэнсом подумал.
— Лучше Рэнсом.
— Отлично, пускай будет Рэнсом. Мистер Рэнсом, я хотел бы попросить вас об одной услуге.
— Валяйте.
— Скажите, почему вы здесь? В смысле, из-за чего все это?
— Извините, не могу. Могу сказать лишь одно: ничего личного. Надеюсь, вы это оцените.
Дейв подпустил в голос горечи.
— Премного благодарен. Но почему вы не можете мне сказать? Это что-то такое, чего мне не следует знать?
— В этом роде.
«Он принюхивается к приманке. Теперь попробуй немного поныть».
— Ну тогда ладно. Но какие у меня варианты? Мы не могли бы договориться?
— Боюсь, нет, мистер Эллиот. Из этой ситуации есть только один выход. Лучшее, что я могу предложить вам, — сделать это безболезненно. Припомните ваш военный опыт — и вы поймете, что́ я имею в виду.
Дейв прикусил губу. Что этот человек знает о его армейском досье? И как он смеет припутывать это сюда?
— О чем вы?
Голос Рэнсома потеплел. Смена интонации была едва заметной, но она была.
— Вчера ночью я прочел вашу старую папку номер двести один.
«Всего лишь вчера ночью? Что за чертовщина?…» Рэнсом продолжал:
— Похоже, мы с вами получили одинаковую подготовку, в одном и том же месте. Элитная академия изящного этикета дядюшки Хо. Вы были из резервистов. Ну а я был девяностодневным чудом. Но это сейчас неважно. Важно другое: хоть я и побывал там раньше, мы с вами были в одних и тех же частях, в одних и тех же местах, в одной и той же преисподней. Мы даже докладывали одному и тому же командиру.
— Мамба Джек! — выпалил Дейв.
Плохо, очень плохо.
— Да, полковник Крютер. Я был в его команде, как и вы. А Джек брал к себе лишь людей определенного сорта. Таких, как я, таких, как вы. Особенных людей.
Дейв заставил себя рассмеяться.
— Рэнсом, вы что, пытаетесь сказать мне, будто считаете меня крепким орешком?
— Вы сами это знаете, приятель. Иначе бы на вас не напялили зеленый берет. Вы его носили. Я его носил. Мы те, кто мы есть.
Дейв не хотел этого слышать.
— Возможно. Но я уже давно другой.
— Не думаю. Если уж вы были одним из нас, вы навсегда останетесь одним из нас. — Голос Рэнсома задрожал, в нем звучала воинская гордость. — Это все равно что быть коммунистом или католиком. Этого не бросишь. Подумайте сами: вы до сих пор сохранили навыки. Вы по-прежнему профи. Не верите мне — спросите Карлуччи.
— Мне просто повезло.
— Не думаю.
(«Вас спасут только логика и здравый смысл».)
Дейв повысил голос; теперь он говорил быстрее, с рассчитанной нервозностью.
— Ну ладно, ладно. К чему вы клоните?
— Да очень просто. Вы отслужили свое достойно, во всяком случае, до последнего эпизода…
— Некоторые сказали бы, что это был единственный эпизод, где я показал себя достойно! — огрызнулся Дейв.
— Да, — протянул Рэнсом, — но мы с вами знаем, что́ это за «некоторые». Но я говорю о том, что вы носили военную форму, служили там, где служили, и притом вместе с лучшими.
— Ну так и что?
— И потому вам кое-что причитается от меня.
Дейв еще повысил голос:
— И что же?
Теперь он почти визжал.
— Одна услуга. Всего одна. Сначала вы кидаете мне свою дурацкую пукалку. Потом вы выходите и становитесь как положено. Вы ведь не забыли, как положено? На колени, руки за спину. Вы опускаете голову, а я делаю остальное. Чистенько и аккуратно. Это лучшее, что я могу вам предложить, мистер Эллиот. В противном случае… что ж, приятель, нас ждет очень суматошное утро.
— О господи! — Дейв произнес это, словно вопль ужаса. Ему хотелось, чтобы его голос звучал почти истерично — не совсем, но почти. — Это вы называете лучшим? Боже мой!
— А вы подумайте. Могло быть и хуже.
(«А что нам говорят логика и здравый смысл, джентльмены?»)
Дейв сбросил пиджак и досчитал до пятидесяти. Потом застонал.
— Ну давайте же, мистер Эллиот, будьте рассудительны. Не мучайтесь без надобности.
— А не могли бы вы… то есть мы… ну, поговорить об этом? Если бы вы только сказали мне, в чем проблема…
«Не переигрывай. Он заподозрит, что дело нечисто».
— Я бы с удовольствием, но не могу. Послушайте, мистер Эллиот, когда-то мы с вами занимались одним делом. Помните, как это было? Ну, мне очень жаль, но сейчас дело обстоит так же. Так что, мистер Эллиот, мы оба знаем, как это бывает, и оба знаем, что другого пути нет. Посмотрите в лицо фактам, приятель: чем дольше вы ждете, тем хуже оно будет. Пожалуйста, мистер Эллиот, я вас спрашиваю: неужели вы хотите себе лишних сложностей?
Голос Рэнсома звучал мягко, сочувственно, подбадривающе.
(«Единственный рациональный ответ — привести врага в такое состояние, чтобы он не мог больше стрелять в вас».)
— Э-э… в смысле… ну… Может, мы бы… ну…
Дейв замахнулся как следует и швырнул свой пиджак в коридор. Несколько пуль из пистолета с глушителем разнесли его в клочья прежде, чем он успел упасть на пол.
Дейв улыбнулся, мысленно подсчитывая, сколько выстрелов сделал Рэнсом. Его внутренний голос, его ангел-хранитель насмешливо произнес голосом утенка Даффи: «Ты, конечно, понимаешь, что это означает войну…»
5
Он не испытывал ненависти к войне. И двадцать пять лет назад он ненавидел ее ничуть не больше, чем сегодня. Были люди, которые ненавидели войну. Но Дейв Эллиот не принадлежал к их числу. Дейву Эллиоту она скорее нравилась — во всяком случае, нравилась до тех пор, пока он не понял, во что она его превращает.
Особенно Дейву нравилось воевать с хорошим противником. Чем лучше был враг, тем счастливее был Дейв. Когда ты знаешь, что твои противники — закаленные, умные профессионалы, война становится… становится…
…почти развлечением.
— Рэнсом, я считаю это чертовски недружественным жестом.
— Я понимаю вашу точку зрения, мистер Эллиот, но попытайтесь и вы встать на мое место. Я всего лишь исполняю свою работу.
В голосе Рэнсома не слышалось ни малейшего намека на вину.
Ну давай же, Рэнсом. Ну пожалуйста! Ты же знаешь, что должен это сделать.
Сердце Дейва бешено колотилось. Он заставил себя дышать медленно и глубоко, вентилируя легкие, поддерживая уровень адреналина, накачивая себя для того, что ему сейчас предстояло сделать. Соберись, соберись, соберись! Так всегда рычал Мамба Джек, ровно перед тем, как нанести удар. Соберись!
Точно!
— Я думал, мы вроде бы были товарищами по оружию.
— Уверяю вас, мистер Эллиот, я говорил это совершенно искренне.
«Слушай. Готовься». Мышцы на ногах Дейва подрагивали. Лицо горело от предчувствия. Он как ненормальный быстро-быстро потер большой палец об указательный.
— Вы же понимаете, что я не поверю больше ни единому вашему слову.
— Я уважаю ваше мнение.
Вот теперь — в любую секунду. В любую…
Звук был очень тихий. Всего лишь еле слышный щелчок: шум, произведенный — как на то уповал Дейв — извлекаемой из пистолета обоймой.
«Это должно быть оно. А если нет — ты умрешь».
Дейв с силой рванул за рычаг пожарной тревоги, воспользовавшись им, чтобы подняться на ноги. Сирена взвыла, заполнив коридор пронзительным визгом. Дейв выкатился из закутка, распрямил ноги, оттолкнулся локтями — и понесся очертя голову, изо всех сил, как он бегал каждое утро, но только быстрее; он помчался туда, где человек, именующий себя Джоном Рэнсомом, сейчас присел над временно разряженным пистолетом — если только боги решили улыбнуться Дейву Эллиоту.
