Наталья Саморукова - Капкан для белой вороны
– Разве такие несущественные детали могут помочь делу? Понимаете, Ира была выше всех этих бытовых подробностей!
Разозлившись, я долбанула по блюдцу чайной ложкой так, что оно аккуратно разломилось пополам.
– Прекратите! Не стройте из себя идиота!
– Да, да, хорошо – охотно пошел мне на встречу Наум и скоренько изложил вехи Ириной биографии. Лет ей было что-то около сорока, точнее Наум Лукич сказать затруднялся. В Москву она приехала из Петровска, где оставила мужа и двоих уже довольно взрослых детей – сына и дочь, двойняшек пятнадцати лет. Сейчас они живут с бабушкой, мамой Иры. В Москве госпожа Пикорайнен, именно такую фамилию носил ее муж, наполовину финн, наполовину карел, некоторое время пела в одном не слишком успешном мюзикле. Потом ей предложили сольную программу в только что открывшемся кабаре, и вот уже три года она радует посетителей своим божественным голосом. Точнее, радовала… На этой части повествования гость погрустнел, голос его стал звучать все тише и вместе с последним словом, слетевшим с губ страдальца, в остывший кофе упала большая и чистая слеза. Мы помолчали немного.
– У Иры были враги?
Наум посмотрел на меня укоризненно и ничего не ответил.
* * *В это время, предусмотрительно загнанная в спальню Рита решила размять свои голосовые связки.
– Оооо дольче миииииаа!!!! – заголосила каркуша. Незамедлительно раздался громкий стук. Это Наум Лукич свалился на пол в глубоком обмороке. Оставив его лежать на пыльном паркете, я опрометью кинулась в дальнюю комнату. Изловив окаянную птицу, засунула ее в шкаф. В темноте Рита моментально замолчала. Мне не хотелось, чтобы Наум затребовал птичку себе на правах давнего друга покойной.
Очнулся он лишь после того, как я буквально умыла его мокрым от нашатырного спирта полотенцем.
– Что, что это было??
– Где?
– Она вернулась! Она пела нашу песню. Здесь, я слышал.
– Ничего, это бывает, вы только не волнуйтесь так. Это нервное, сейчас я вот вам валерьянки накапаю.
– Да идите вы к черту! Она была тут, была! Святые боги, помогите мне! – и как умалишенный в жесточайшем кризе, он подхватился с места и рванул к двери. Через секунду его и след простыл.
– Напугала человека, – отчитывала я Риту, вытаскивая поникшую птицу из шкафа. Она и сама видимо поняла, что опростоволосилась. Вела себя тихо, но когда я расслабилась и потеряла бдительность, пребольно долбанула меня в руку.
– Дура! – проскрипела она натужным от злости голосом.
– От такой же слышу, – не осталась я в долгу.
* * *В суете и заботах, горечь вчерашней трагедии стала чуть менее острой и стараясь не терять обретенных сил к жизни, я быстро набрала Гришку. Про Иру решила рассказать ему с глазу на глаз, а про историю с фотографиями не утерпела, выложила тут же.
Он выслушал меня с пониманием, лишних вопросов не задавал, не советовал мне успокоиться и послать любимого к черту, чего я втайне опасалась. Гришка максималист. Извилистые тропы – не его путь к истине. Уперевшись в стену, он или проломит ее могучим лбом или развернется на 180 градусов.
Получив воз и маленькую тележку сумбурной информации, коротко поинтересовался:
– Это все?
– Практически. Есть еще один обломившийся заказ, но это при встрече. Какие соображения?
– При встрече так при встрече. Насчет соображений тогда же.
И мы условились пересечь наши воскресные дороги в пиццерии на проспекте Мира, где салат-бар предлагал богатый ассортимент морских гадов.
* * *Осенняя Москва полна пронзительной грусти. Недолюбленная, недоцеловання и недоласканная коротким летом, она снова провожает его в дальний путь. И хоть знает, что новая встреча обязательно будет, больно и трудно осознавать – долгие месяцы пройдут в девственном холоде, в платонически тоскливых вечерах под застиранным снежным пледом. Деловая, уверенная в себе, с улыбкой от лучших дантистов и в костюме из «Эскады», Москва до апрельской оттепели будет тосковать по курортным безалаберным нарядам, по сладкой отпускной лени. О, менеджеры высшего и среднего звена, и вам не чуждо человеческое. Пусть даже и на пляже вы часами ведете переговоры о поставках, бабье лето накрывает вас волной ностальгии.
Et je me souviens, je me souviens des marйes hautes du soleil et du bonheur… И я вспоминаю, я вспоминаю о приливах солнца и счастья…
Вот пойду и утоплюсь в Москва-реке.
Но топиться я все-таки передумала. Джо Дассена моего настроения внезапно сменил полный энтузиазма боевой марш шотландцев. Что за ерунда! Я докопаюсь до истины, как бы глубоко ни пришлось мне рыть. Никто не вправе вторгаться в мою жизнь и громить ее. Не родилась еще та сволочь, что заставит меня сложить лапки, склеить ласты, откинуть коньки и сдаться на милость злодеев-победителей. Жизнь била меня не раз, порой незаслуженно, порой больно. С обломанными рогами, но вооруженная опытом борьбы, я точно знала – успех целиком и полностью зависит от того, насколько ты в него веришь. Есть фаталисты, каждую неудачу они считают знаком свыше и предпочитают не связываться с судьбой, не пытаться ее обыграть. Я оставляю это на их совести. Лешка поверил клевете? Не будем делать поспешных выводов. Конечно, мне обидно, но именно такая моя реакция, скорее всего, и предусмотрена сценарием, чужими правилами игры. У меня будут свои!
На проспект Мира я въехала на своем ржавом, но все еще резвом коне уже в рабочем настроении и даже порядком удивила Гришку. Он, видимо, планировал первые два часа нашей встречи сочувственно помалкивать. Утихомирив проснувшийся аппетит огромной порцией салатов, я еще раз коротко поведала суть проблемы. Рассказала и о Генрихе.
– Сроду баб на убогих тянет, – грустно констатировал коллега, – он тебе хотя бы нравился?
– Да фиг знает. Сначала нет, а потом это уже не столь важно было. Он был такой трогательный, когда снимал галстук и так пьяненько падал на диван. Спал, бывало, часа по два, а на следующий день спрашивал, хорошо ли мне было?
– А ты?
– Что я… Я уходила от разговора. Он меня не донимал. У меня был такой знаешь ли эмоциональный муж, что вот этот сухарь канцелярский уже и за счастье. Посуды не бил, благим матом не орал. Остальное без разницы.
– Да… И ты уверена, что это не он тебе гадит?
– Уверена, точно.
– Я бы проверил для порядка все-таки.
– Гриш, только время потратим. Для него мать, ну как… не знаю, как для убежденного чекиста родина. Он поклялся ее здоровьем, это круче любого детектора лжи. Уж поверь, я пусть и не большой знаток мужской психологии, но кое в чем все-таки разбираюсь.
– Ага, – согласно, но как-то слишком поспешно кивнул Гришка. Высокий его лоб собрался складками, выдавая тайный мыслительный процесс, в тонкости которого он не спешил меня посвящать, – а бывший муж?
– Не смеши меня. Зачем бы он стал это делать?
– Из ложного понимания справедливости. Например. Может, он решил тебе отомстить.
– Долго решал.
– Месть, выдержанная годами, лишь растет в цене.
– Да нет, Гришк. Мой бывший муж, как тебе сказать, он конечно не без причуд, но у него мозги устроены по принципу короткого замыкания. Не стал бы он ничего выдерживать.
– Это все слова, Настюха, слова… Баба мужика никогда не поймет, да пусть даже и самая умная. Куда уж тебе.
* * *Мимо нас то и дело носились юные официантки в клетчатых платьях и коротких белых передничках, семейная пара напротив ублажала прожорливых отпрысков двойными порциями десерта, жизнь кипела. Она, жизнь, казалась такой незыблемой, такой прочной, непреходящей. Так странно было думать, что в любой момент любой из нас может закончить свою историю по чьей то прихоти или просто по стечению обстоятельств.
– Говорят, что она пролежала там всю ночь, но деталей я конечно не знаю. Ты бы мог узнать по своим каналам, – завела я речь о происшествии в собственном дворе.
– Да зачем? Разве у нас есть заказ?
– Любопытно же. Тем более что заказ почти был.
– И сплыл.
И в это время зазвонил телефон.
– Так вы беретесь за дело? – спросил меня уже спокойный, как разведчик на задании, Наум.
4. Красавчик
– Вот так, Сань, – печально молвила я, смотря полными от опять навернувшихся слез глазами через бокал с пивом. Мир, преломленный двумя слоями жидкости, дурашливо кривлялся.
Из пиццерии Гришка умчался по делам. Посовещавшись, мы решили взяться за дело Иры Пиккорайнен. Отчего-то всегда скептически настроенный к неординарным заказам Григорий, на этот раз изменил своим правилам. Всего лишь пару минут почесав репу, он чинно кивнул головой, потыкал пальцем в крошечный телефончик и забил стрелку с человеком по кличке Туман, которого я никогда не видела, но который исправно поставлял нам информацию.
Я же плавно переползла в ближайший ресторанчик на сеанс дружеской психотерапии.
– Какой подонок! Да как он мог такое про тебя подумать? – ерепенилась Санька. Я уж не стала ей напоминать, как она сама раз пять прощала Олегу беспочвенные приступы ревности. Один раз он приревновал ее к слесарю, заслуженному ветерану жилищно-коммунального хозяйства, а как-то устроил скандал по поводу слишком частых визитов к дантисту.
