Дональд Уэстлейк - Наемники

— Джанки! Это Клей, Джанки. Проснись же, черт тебя побери!

Нет, проснуться не получалось. Конечно же он не знал никого, кого звали бы Джанки. Он не знал также, кто такой Клей. Он никого не знал.

— Минутку, малыш! Давай-ка все же разбудим тебя! В квартире не оказалось душа, но ванна была. Я заставил его влезть в грязное корыто и помог сесть. Он пробормотал:

— Спасибо, дружище!

На секунду мне стало жаль беднягу, захотелось уйти и поискать Билли-Билли где-нибудь в другом месте, оставив Джанки Стейна наедине с собственным адом. Увы, пока он все еще был моим лучшим шансом. Билли-Билли сюда, очевидно, не заявлялся, но Джанки мог знать, где его можно найти. Поэтому я плотно вогнал пробку в слив и включил холодную воду.

К тому времени, когда ванна наполнилась наполовину, он начал приходить в себя. Только начал. Открыл глаза, посмотрел на меня и не узнал.

— Что вы со мной делаете? — спросил он.

— Бужу тебя. Хочешь вылезти из ванны?

— Мои туфли потеряют вид!

— Извини! Но я не мог ждать до скончания века!

— Вы не должны были портить мои туфли, — проворчал он, все еще не узнавая меня.

Я помог ему выбраться из ванны и пошел в другую комнату за сухими вещами.

— Переоденься! И приходи же в себя! Он поморгал, таращась на меня, — тощий детина лет под сорок с резкими морщинами на лбу и вокруг рта, слегка трясущийся от холода, хотя термометры зашкаливало по всему городу.

— Где мы были прошлой ночью? — спросил он.

— На небесах! Давай-ка переодевайся поскорее! Я вернулся в комнату, закрыл дверь ванны. На столе увидел разбросанные карты. Я подсел и разложил пасьянс.

Через некоторое время он вошел менее очумелый, одетый в сухие штаны и рубашку, но босиком.

— Что происходит? — спросил он.

— Ты знаешь, кто я?

— Я не должен тебе деньги, верно?

Я вздохнул. Он все еще выбирался из своей пропасти.

— Иди сюда. Сядь. Мы сыграем партию в кункен.

— У меня во рту кисло.

— Иди садись!

Он сел, я сдал карты. Он поднял их со стола и некоторое время с напряжением всматривался. Несколько раз моргнул, снова посмотрел на карты, осторожно положил их на стол, обвел глазами комнату, снова бросил взгляд на карты и наконец посмотрел на меня.

— Клей! — выговорил он.

— Добро пожаловать домой!

— Что, черт побери, случилось?

— Я разбудил тебя, Джанки. Мне очень жаль, но так надо.

— Разбудил меня?

— Когда ты заснул?

— Который час? Я глянул на часы:

— Без четверти пять.

— Вторник?

— Угу. Вторник.

— Я пришел домой около четырех.

— И сразу принял дозу?

— Да, наверное! — Он потряс головой, вздрогнул и прижал ладонь ко лбу. — У меня чертовски трещит башка!

— Прости, понимаю, не по правилам, но мне пришлось будить тебя, парень. Ты сможешь, если захочешь, принять еще дозу через несколько минут.

— Господи, как болит голова!

— Джанки, послушай меня!

Он искоса взглянул на меня из-под бровей:

— Что случилось, Клей?

— Ты видел Билли-Билли?

— Да, конечно. Около восьми вечера у киношки на углу авеню Би и Четвертой улицы.

— А сегодня он к тебе не заходил?

— Нет. А что случилось с Билли-Билли?

— В каком он был виде, когда ты его встретил? Он кривовато ухмыльнулся:

— В таком же, в каком был я, когда ты пришел. Он выключился. В аллее рядом с киношкой.

— Это было в восемь?

— Да. А что? Что случилось. Клей?

— Билли-Билли оказался замешанным в убийстве где-то около полуночи.

— Билли-Билли?

— Он не приходил к тебе час или два назад?

— Я только в четыре добрался домой, Клей. Я говорил тебе.

— О'кей. Возможно, он скоро заявится сюда. Если он придет, задержи его и позвони мне. Сразу же, хорошо?

— Да, конечно, Клей.

— Если это будет после девяти, звони мне в контору Клэнси Маршалла.

— В девять я буду спать. Клей.

— Да, понимаю. Мне жаль, что пришлось растормошить тебя.

— Все в порядке. Мне все равно надо бы чем-нибудь перекусить. — Он снова болезненно сморщился и потер лоб, потом спросил:

— Билли-Билли ищет полиция?

— Точно.

— Его дела плохи?

— Очень.

— Так плохи, что его надо спасать, Клей? Он мой друг, ты знаешь. Я не хочу быть иудой по отношению к нему. Я не стану задерживать его, чтобы ты пришел и шлепнул его. Найди кого-нибудь другого. Клей. Билли-Билли — мой друг.

— Не беспокойся об этом, Джанки. Ты не единственный его друг. Мне приказано обеспечить его безопасность и вывезти из города.

— Как далеко из города?

— Его не убьют, — отрезал я.

Мне надоело препирательство. Не Джанки Стейну решать, что случится с Билли-Билли.

— Будь по-твоему, — сказал он, — если увижу его, придержу.

— Куда еще он мог бы пойти? Его ищут, и он знает это. Ему нужна какая-нибудь нора. Где бы он мог схорониться?

— Ума не приложу, Клей. Пожалуй, у меня. А может быть, он пытается выбраться из города сам?

— Сомневаюсь. И надеюсь, что не попробует. Его наверняка схватят, едва он шаг ступит.

— Просто не знаю, Клей. Он бы пришел сюда. Я не знаю, у кого он еще мог бы искать убежища.

— У кого-нибудь из своих покупателей?

— Нет, никогда! — Он постучал себя по лбу дрожащей рукой. — Есть одно место, куда он ходил иногда, — вспомнил он. — Правда, я не знаю, где оно.

— Что за место?

— Не имею понятия. Он говорил, что не имеет права рассказывать. Хотя он мог пойти туда только днем — вот что я знаю. Он пошел туда однажды ночью и вернулся без всяких денег.

— Денег?

— Он там получал деньги, когда его очень уж прижимало. Я даже думал, что он продает свою кровь в больницу или что-то в этом роде. Но нет, он получал у кого-то разные суммы. И не мог наведываться туда часто. Только если деньги нужны были позарез. Последний раз он обращался туда пару месяцев назад, когда ты взял его за горло за то, что он задержал выплату долга. Там он и достал денег.

— Ты знаешь, что это за место? Или хоть намек какой-нибудь?

— Прости, Клей. Он только божился, что не может рассказывать. Он держал язык за зубами, даже когда был под глубоким кайфом.

— И ты не слышал о каком-либо другом месте, куда он мог бы сунуться в случае надобности?

— Чего не знаю, того не знаю, Клей!

— Ладно. А не мог бы ты сегодня удержаться от иглы хотя бы на некоторое время? Просто чтобы увидеть его, если он появится.

— У меня адски болит голова, Клей. Разваливается.

— Постарайся, а? Мне обязательно надо найти парня.

— Ничего не могу обещать, Клей! Смотри! — Он вытянул руки и показал, как они пляшут. — Понимаешь теперь?

— Сочувствую, У меня появилась идея получше. Ты не будешь возражать, если я пришлю кого-нибудь побыть здесь немного?

— Черт, конечно нет!

— Идет! Держись!

Я подошел к телефону и позвонил человеку по имени Джек Эберхарт. В основном-то он работал, когда требовалась сила. Но мог оказаться полезным и тут — сидеть и ждать, когда Билли-Билли переступит порог. И он не прикасается к игле.

Он спал, когда я дозвонился и объяснил, что мне нужно, все понял, сказал, что сразу выезжает. Повесив трубку, я спросил Джанки:

— Ты слышал?

— Конечно. По-моему, я не знаю этого парня.

— Он очень здоровый. Черные волосы. Сломанный нос.

— О'кей!

— Удержись, пока он не доберется сюда, ладно?

— Хорошо, Клей.

— Прости, что пришлось разбудить тебя.

— Чего там. Билли-Билли — мой друг.

— На днях увидимся, Джанки.

— До скорого.

Когда я уходил, он снова усиленно тер лоб, искоса поглядывая на свои исколотые руки.

Глава 4

Колесные диски оказались на месте, что меня приятно удивило. Я залез в машину и минуту обдумывал то, что узнал. У Билли-Билли не было других друзей, кроме Джанки Стейна и той важной шишки — там, в Европе. И еще таинственного источника денег, о котором рассказал Джанки.

Надо подумать, как и где тут можно раскопать хоть что-нибудь.

Он мог бы в нынешней горящей ситуации пойти к одному из своих покупателей, но я сомневался в этом. К тому же торговцы обычно не берут в долг у своих клиентов. Ему имело бы смысл обратиться к Джанки, но он не воспользовался этим единственным шансом.

Если, конечно, полиция уже не схватила его.

Хорошая мысль! Я включил зажигание и поехал в центр. Было почти шесть часов утра, и быстро светлело. Улицы выглядели серыми и утомленными. Не то поздняя ночь, не то раннее утро. По широким тротуарам Третьей авеню брело несколько человек измочаленного вида. Гуляки. Машин мало, в основном такси. Шесть часов жаркого вторничного утра в Нью-Йорке, и только счастливцы еще спали.

Я проехал весь долгий путь по Третьей авеню до Восемьдесят шестой улицы, повернул налево, через Сентрал-парк на Коламбас-авеню и оттуда в гараж.

Пуэрториканец устал, но все равно улыбался.

— Будет жаркий день, — любезно сообщил он.

— Спать в жару тяжело, — заметил я. Вряд ли у парня есть кондиционер в комнате, которую он делит с кем-то. Его улыбка стала шире.