Аманда Линд - Один коп, одна рука, один сын
— Спасибо.
— Что-нибудь еще? От Ронни Д. ничего не надо?
— Да, я жду несколько новых девочек. Иначе не справиться. Тесс беременна, а Рита с января пойдет учиться на медсестру. Думаю, Лена тоже скоро закончит, она нашла какого-то парня в Линчепинге.
— Любовь зла.
— Да уж. Но все равно ведь классно?
— Просто чудесно. Когда я могу забрать деньги?
— В любой момент.
Фрэнси порылась в ежедневнике, чтобы забронировать время, но прервалась, потому что в дверях стоял Адриан.
— Я перезвоню, — сказала Фрэнси и отключила телефон.
Повернулась к сыну, ожидая, что он объяснит, зачем пришел.
Он пришел, потому что соскучился.
— Я же учила тебя, что нужно стучать, — отчитала его Фрэнси. — Мне что, дверь запирать?
Он покачал головой. Ее запах. Хотелось его вдохнуть. Понюхать женщину, которая называла себя его мамой.
— Ну, иди сюда, — поманила его Фрэнси.
Он подошел и оказался в ее объятиях, несколько мгновений в целом мире они были только вдвоем.
3
Казино «Queen»
Крошка Мари стояла на краю детской площадки и наблюдала за беготней стайки сопливых, взмокших детишек, они были такими чудесными, что ей хотелось кричать о том, что она больше так не может.
Опять начался приступ тоски. Они повторялись теперь все чаще. Ей всего сорок два, но она уже начала бояться старости. Неужели придется сидеть одной в собственном доме, день за днем, и никто не позвонит и не придет навестить? Ни дети, ни внуки — никто. Может быть, дети Фрэнси? Нет, у них будет собственная жизнь, свои семьи. Зачем им приходить к старухе, о подвигах которой они наслушаются в детстве?
Сев на пустую скамейку, она стала смотреть на детей. Похоже, они играли в пиратов. Особенно ее внимание привлекла девчушка, которая совершенно бесстрашно налетала в игре на других детей, в том числе и на мальчишек постарше.
Крошка Мари улыбнулась. Увидела в этой малышке себя. Мини-Крошка Мари.
— Лучше вам отсюда уйти… — Она вдруг услышала рядом с собой женский голос.
Вздрогнув, Крошка Мари повернула голову. Рядом, глядя на нее с отвращением, стояла какая-то женщина.
— Простите? — удивилась Крошка Мари.
— Мне не нравится, как вы смотрите на мою дочь, — объяснила та.
— Что вы хотите этим сказать?
— Просто, будьте добры, уйдите!
Крошка Мари хотела сказать женщине что-нибудь ужасное или дать ей по морде, но вместо этого кивнула и быстро ушла. Как же ее унизили и оскорбили тем, что кто-то мог даже подумать, что она смотрит на ребенка как-то не так. С другой стороны, она прекрасно понимала эту мать. Дети — самое дорогое, что есть у родителей. За них можно отдать жизнь. Во всяком случае, это утверждали все родители, с которыми она сталкивалась. Кроме Фрэнси. Фрэнси считала, что, прежде всего, нужно любить себя, иначе не будешь хорошим родителем. Крошка Мари не могла определиться, какая стратегия более правильная. И в той, и в другой было рациональное зерно.
Прогулявшись, Крошка Мари села в какой-то автобус. Куда он шел, она не знала. Забралась на самое заднее сиденье. Это произошло само собой, хотелось уверенности, что никто не всадит нож в спину. Ехала где-то час, погруженная в свои мысли. Так она могла побыть в покое, который обычно ей только снился. Ведь быть в компании шофера и других пассажиров совсем не то что дома, одной. Наконец-то можно расслабиться. Она смотрела в окно. Вспоминала, как сама была маленькой девочкой.
Вовсе не сильной и крутой, как сейчас. И не такой, как та девчушка на детской площадке. Нет, приходилось терпеть постоянные тычки и затрещины, и она боялась даже уворачиваться от них. Она думала, что сама виновата в том, что ее бьют. Все из-за того, что она некрасивая и бестолковая, позор своих родителей. И не было ни брата, ни сестры, которые могли бы утешить.
Зато в школе у нее все-таки был один друг, которому можно было хоть что-то рассказать. Не все, но хоть чуть-чуть. Этот друг по имени Ион дотронулся до ее лица и сказал, что все пройдет, что в один прекрасный день она будет сильнее их.
Она ему поверила, и это помогло ей выжить.
Ион. Она понятия не имела, где он сейчас и чем занимается. А вдруг он по-прежнему живет в доме рядом со школой (они туда бегали почти на каждой обеденной перемене, прятались в его комнате, ели булочки вместо школьных обедов и болтали обо всем — от звездочек на тетрадках для домашних заданий до тайны происхождения Вселенной) и унаследовал обувную фабрику отца, как собирался?
Как ни странно, у нее никогда не возникало желания узнать, что с ним стало. Наверное, из-за страха разочароваться. Поэтому Крошка Мари решила оставить его таким, каким он жил в ее воспоминаниях. Прекраснейший друг в ее жизни, не считая, конечно, Фрэнси. Она никогда ей не рассказывала о Ионе. Хотела, чтобы он был только ее, так же, как и ее частный музей в подвале. У каждого человека должны быть секреты, иначе он нищ.
Пока Крошка Мари каталась на автобусе, Фрэнси с отцом пили кофе в нелегальном казино «Queen», самом сердце ее бизнеса. Казино находилось в со вкусом отремонтированном подвале многоквартирного дома на улице Русенлюндсгатан (большая часть квартиросъемщиков жила здесь нелегально, заключая неофициальные договоры аренды с другом Фрэнси, домовладельцем Отто Ларссоном). Основал его еще папа Юсеф в начале своей стокгольмской бандитской карьеры, и можно сказать, что Фрэнси здесь выросла. Каждый день из школы ее забирали компаньоны Юсефа, подвозили к казино, где она и узнала все об азартных играх, заключении пари, сдаче карт, шулерстве и передергивании. В общем, все, что касалось искусства нарушать закон, и того, как делать это незаметно. В полицейском досье на нее была одна-единственная галочка: штраф за превышение скорости при езде на велосипеде. Тогда она попалась только что выпустившемуся из академии педанту, который хотел выпендриться, поэтому засвистел и замахал палочкой, когда заметил несущуюся на всех парах Фрэнси, которая пересекала пешеходную дорожку.
Выписывая ей штраф, он вызвал у нее прямо-таки материнские чувства. Щенок без перспективы когда-нибудь превратиться в мужчину.
Юсеф за все эти годы тоже очень легко отделался, особенно если учесть его послужной список. Когда Фрэнси уже исполнилось двенадцать, он три недели просидел в изоляторе по подозрению в контрабанде оружия, но его отпустили за недостатком доказательств. На целый год после этого инцидента он затаился, и полиция наконец перестала вынюхивать, чем он занимается.
— Меня это ничуть не удивляет, — сказал Юсеф. — Он всегда был каким-то мутным. Никогда мне не нравился. Тебе уже давно пора было его убрать с дороги.
Говорили о Ренмане, с которым Юсеф в течение нескольких лет имел дело и которому, казалось, вполне доверял. Ренман был укрывателем краденого, специализировался на побрякушках, не брезговал покупать и продавать золотые зубы и прочие снятые с покойников вещички. А Фрэнси до сих пор не задумывалась о том, чем он занимается. Подступила тошнота. Надругательство над покойниками — это такая низость, ей стало за него стыдно.
— Повода не было, — сказала она.
— И все равно, нужно лучше контролировать своих врагов, — возразил Юсеф. — Нужно опережать их на шаг.
— Я стараюсь.
— Засылай шпионов и туда, где на первый взгляд нечего разведывать.
Он взял свой коктейль — водку со льдом, — который всегда пил, приходя в казино.
— Так и сделаю, — согласилась Фрэнси, хотя совершенно не собиралась делать, как он говорит.
— Могу сесть за стол и составить списки с именами тех, к кому имеет смысл применить профилактические меры.
— Это необязательно.
— А я бы с удовольствием.
— Не думаю, что это необходимо.
— Совершенно ясно, что это надо сделать.
— Но, папа, я не хочу.
— Послушай, Фрэнси, я только хочу тебе помочь. Не раздражайся ты так! Гормоны у тебя, что ли?
Фрэнси не ответила. Ей захотелось, чтобы он ушел. Немедленно. Хотелось, чтобы он перестал лезть в ее жизнь, и, прежде всего, в работу.
— Ладно, поеду домой к маме, — сказал отец и слез с барного стула. — Ты остаешься?
— Да, у меня тут есть кое-какая бумажная работа, — ответила Фрэнси.
— Вы сегодня открыты?
— Мы открыты каждый день.
— Ну да, конечно. Так и надо работать.
Отец попытался сгладить негативное впечатление от разговора, потому что знал, что обидел ее. Фрэнси только пожала плечами: пусть думает, что хочет.
— Так составить тебе список, о котором я говорил? — спросил Юсеф.
В его глазах — мольба, требование, любовь. Устоять невозможно. Ведь он хочет как лучше.
— Да, давай, — согласилась Фрэнси, — ты знаешь эту сферу лучше меня.
Ложь. Он знал эту сферу лучше ее. Теперь — это теперь. Тогда — это тогда. Но расстраивать его она была не в силах. Кроме того, стоит ли ей все время так задирать нос? У него был опыт, которым можно было воспользоваться бесплатно, и не стоило от этого отказываться только потому, что он — ее отец, с которым она не всегда находила общий язык.
