Владимир Колычев - Центровая
– Пятак на Спортивной наш, понял?
Но Самоеда больше интересовал другой вопрос.
– Слышь, Рогач, а почему тебя твои пацаны бросили?
Коля отвел в сторону глаза. Самоед сделал из его лица отбивную, но это ерунда по сравнению с тем, что самарские разбежались. Они бросили своего вожака, отдали его на съедение врагу. Все, это уже не команда, а сброд. Теперь Рогач ничего собой уже не представлял, был достоин лишь того, чтобы об него вытерли ноги. Ведь он не сам по себе слился в отстой, это Самоед превратил его в помойную жижу. А еще сегодня утром Коля считал себя первым парнем на деревне!..
Зря Медяк втолковывал ему про пятак у стадиона. Все, самарские закончились. Но Самоед и не пытался отрывать приятеля от жертвы. Медяку досталось! Бровь рассечена, под глазом набухала шишка, щека содрана, губы разбиты в кровь. Ему пар спустить надо, да и Рогачу не помешает сеанс профилактики.
– Ты кого там ушатала? – с насмешкой глядя на меня, спросил Гена Колодяжный.
Мощный он парень, но низкорослый. Коренастый, угловатый, голова кубом, лицо квадратом, а глаза ромбиками. Брови согнуты под прямым углом, нос будто вырублен скульптором-недоучкой, даже ямочка на стесанном подбородке прямоугольная.
– Да сучки какие-то приходили. Мол, кто победит, того и приголубим. – Я скривила губы в презрительной насмешке.
– Мы победили.
– А они убежали.
– Так мы что же, остались без сладкого?
– А ты догони.
– Зачем? Мне больше нравишься ты. – Гена неосторожно взял меня за руку и тут же поплатился за это.
Я ударила его ногой – от бедра, с оттяжкой. Он схватился за яйца, стиснул зубы и злобно посмотрел на меня. Ему хотелось выть от боли, но через плотно сжатые губы не прорвался даже стон.
– Мужик! – одобрительно заявила я.
– Мужик, – согласился со мной Самоед.
– Извини, погорячилась. Но и ты так не шути.
Гена со свистом выпустил из себя воздух, вытянул руки по швам, натянуто улыбнулся и спросил:
– А если ты реально мне нравишься?
– Ты мне тоже, но я не твой трофей, – сказала я, обняв Лешу за талию.
Если я вдруг и сдамся кому-то на милость, то ему. Он ведь реально завоевал меня. Я не хочу с ним спать, но если вдруг, то не откажу. Была не была!..
– Эй, а с пятаком что делать будем? – спросил Медяк.
Все бы ничего, но этот придурок снял мою руку с талии Самоеда. Еще бы себе положил!
– А что ты предлагаешь? – спросил Леша и недовольно глянул на него.
– Как что? Там вся братва самарская одевается…
– Больше не будет.
– Так мы будем!
Какое-то время Самоед пристально смотрел на Медяка, затем хмыкнул и махнул на него рукой. Он сам вдруг обнял меня за талию и повел в сторону нашего дома.
Я сопротивляться не стала, зато возмутился Медяк:
– Эй, вы куда?
Но Самоед снова махнул на него рукой и при этом даже не обернулся.
– Ты же мой трофей? – неожиданно спросил он.
– А ты этого хочешь? – разволновалась вдруг я.
– Хочу. Я же мужчина.
Я вдруг почувствовала себя овцой, которую опоили дурманом и вели на заклание. Я балдела так, что не чувствовала под собой ног, даже не заметила, как мы оказались во дворе нашего дома. А там я увидела Славу.
Он шел нам навстречу, никуда не торопился. Взгляд у него был невеселый, но походка при этом бодрая, энергичная. Увидев меня, Слава внутренне и внешне подобрался, расправил плечи. Его шаг стал пружинистым, а вот взгляд – совсем грустным. Я держала Самоеда под руку, и вид у меня такой же взволнованный, как у целки в первую брачную ночь. Я ведь все понимала, знала, куда иду. Все эти переживания отражались в моих глазах.
Самоед по-свойски подмигнул ему, но небрежно махнул рукой, когда Слава попытался заговорить с ним. Дескать, не до тебя, парень, когда такие дела намечаются.
Я глянула на Славу с искренним сожалением. Да, я понимала, что нравлюсь ему, но раз такое дело, то первым у меня будет Леша. Очередь за ним занимать не стоит. Он же станет и последним!
Слава все понял и оставил нас в покое, но я спиной почувствовала его разочарованный, полный досады взгляд.
Леша открыл дверь в подвал своим ключом. Мы спустились по лестнице в первый отсек, перешли в следующий. Сколько раз я проделывала этот путь, но еще ни разу не шла по нему в обнимку со своим кумиром и вожаком.
– А он что, реально в тебя влюблен? – усадив меня на диван, спросил Самоед.
– Кто влюблен? – не сразу поняла его я.
– Слава.
– Он так сказал.
– А я это видел.
Леша достал из загашника бутылку портвейна, сорвал пробку, наполнил стакан.
– Давай первая! За победу!
– Ну, если за победу.
Я залпом выпила до дна, и Самоед сунул мне в губы зажженную сигарету.
– Ты знаешь, как угодить женщине, – сказала я, с удовольствием выпустив под потолок струю дыма.
– Я всегда мечтал угодить настоящей женщине. А ты хочешь настоящего мужчину? – спросил он.
– Настоящего? Конечно, хочу!
Я хмелела от вина и от кондовой мужской мощи, которой обволакивал меня Самоед. Я балдела от этого крутого парня и хотела покориться ему. Неважно, что сама мысль о сексе с ним нисколько меня не возбуждала. Сколько женщин ложатся под мужчин без всякого желания, и ничего. К тому же такой аппетит, если верить девчонкам, приходит во время еды. Они чертовски глупые, эти девчонки, но мне хотелось им верить.
– А я настоящий?
– Ты настоящий!
– А Слава?
– Пошел он к черту!
– Пусть туда и идет, – согласился Самоед.
Он осушил стакан, налил мне, и я смело выпила. Чем больше спирта в крови, тем легче она воспламеняется.
Леша сел рядом со мной, правой рукой развел мне ноги, после чего вдруг повернулся на бок и втиснул между бедрами свою коленку. Его левая рука полезла под свитер.
В подвале сыро и зябко. Если Самоед хочет раздеть меня догола, то я против. А под курткой и свитером пусть делает все, что ему угодно.
Он вдруг стал стаскивать с меня сапоги. Пока Самоед возился с ними, я взяла бутылку, стоявшую на полу, наполнила стакан, залпом выпила. Мне срочно нужно было возбудиться, по-настоящему захотеть Лешу. Иначе это будет не секс, а игра в одни ворота. Мои!..
Я лихорадочно закуривала сигарету, когда он стаскивал с меня колготки. Я глубоко затянулась, когда Самоед лег между моих ног. Он полез целоваться, и я выпустила в него дым. Леша закашлялся, и мы оба засмеялись этой удачной шутке. Только в этом смехе было больше нервозности, нежели искреннего веселья.
Он забрал у меня сигарету, затушил ее о подлокотник дивана и отбросил в сторону. Его язык влез мне в рот, скользнул по небу, и к горлу вдруг подступила тошнота. Конечно, Самоед настоящий мужчина, но эти его горькие от никотина слюни, перегарная вонь!.. Я оттолкнула его, но вырываться не стала. Пусть продолжает, но только без поцелуя.
Он все понял и переключился на нижнюю часть моего тела. Никакой романтики, сплошное издевательство над организмом. Что-то твердое и горячее куда-то бестолково тычется!..
– Ты меня хочешь? – раздосадованно спросил он.
– Хочу.
– Так помоги мне!
Я не знала, чем ему помочь. Может, мне нужно расслабиться?
Так я и поступила, но Леша не смог войти в меня. Где-то в отдалении послышались возмущенные голоса. Он соскочил с меня. Я потянулась за колготками, но они валялись где-то за диваном, а голоса стремительно приближались. Тогда я сунула голые ноги в сапоги, застегнула куртку.
В это время в отсек нагрянула целая делегация с бабушкой Славы во главе. Участковый, сантехники из ЖЭКа, еще какая-то женщина с праведным гневом в бешеных глазах, а я с голыми ногами под запахнутой курткой. Колготки валялись где-то на бетонном полу, да и юбка там же.
– Ну что я говорила! – Глядя на меня как на последнюю тварь, бабка всплеснула руками. – Устроили здесь притон.
Самоед не растерялся, презрительно посмотрел на нее, подошел к участковому и заявил:
– Товарищ капитан, разговор есть!
С деловым видом он отвел мента в сторонку и что-то негромко ему сказал.
Тот согласно кивнул, осуждающе глянул на меня и сказал своим спутникам:
– Товарищи, вопрос улажен, попрошу на выход!
Женщины не хотели уходить, поэтому ему пришлось раскинуть руки, чтобы взять их в охапку и увести.
– Что ты ему сказал? – спросила я, когда они все убрались.
Дурная слава шла обо мне давно. Я это знала, поэтому презрительные взгляды общественников не вывели меня из себя. Хотя и приятного в этом было мало.
– Заявил, что мы закрываем лавочку. Больше мы здесь не появимся. Я слово дал.
– А стоило?
Самоед молча поднял с пола колготки, юбку, подал мне. Ну да, бабка с теткой могли бы дать волю своим рукам, сорвать с меня куртку, чтобы выставить на обозрение мою сущность. Они так и поступили бы. Самоед все сделал правильно. Лучше дать честное слово, чем выставить меня на посмешище.
Он в очередной раз повел себя как мужчина, и я должна была его за это отблагодарить. Только пусть не просит меня раздвинуть ноги. Я уже по горло сыта этим неудачным экспериментом. Мужчины меня не возбуждают, а насилия над собой я не хочу. Даже с Лешей не могу!..
