Зовите меня Маугли - Александр Афанасьев
Он приехал на встречу в своем недорогом микроавтобусе, который мог бы водить какой-нибудь работяга, в сопровождении полицейской машины полиции штата. Полиция взяла под охрану место митинга, но это было массовое мероприятие, не более того. Его называли чем-то средним между Дональдом Трампом и Бараком Обамой. От второго он взял внешнюю скромность и имидж «простого парня с соседней улицы», от первого — показную нетолерантность, нетерпимость и призывы «сломать колесо». Последнюю фразу он взял у Дейнерис из «Игры престолов» — сериал смотрела вся Америка и это придавало дополнительную популярность.
Он, как и Трамп, понял, чем взять избирателя. Ведь надо вдуматься — почему за скандального миллиардера голосовали рабочие окраины? Потому что он говорил то, что все думали, но говорить это было нельзя. Что мигранты отнимают рабочие места. Что на мигрантов приходится значительная доля преступности, особенно в южных штатах США. Что на Уолл-Стрит забыли о стране, в которой живут. Что политики слишком много уделяют внимания внешней политике в ущерб внутренней.
Наконец, что те самые принципы, которые зарождаются в университетах, и которыми пропитана политическая культура страны — к простым людям Америки никакого отношения не имеют, что в «нутряной Америке» живут совсем по-другому, и проблемы совсем другие. И они не решаются.
Пока кто-то меняет местоимения и оповещает всех, что теперь к нему надо обращаться «оно» — кто-то не может детей своих накормить.
И если кто-то выходит и начинает рубить правду-матку — люди сплачиваются вокруг него.
А второе — это уже его собственное, имидж «прокурора смерти». Людям надоели хищники на улицах. Людям надоели банды, людям надоели наркоманы — люди хотят, чтобы кто-то что-то сделал. И он — единственный из кандидатов, за кем были не просто слова, — он мог привести в пример целый округ, за пару лет очищенный от бандитов. И у него были планы. Ужесточение уголовного законодательства и установление предельного срока для апелляций в три года. Возвращение электрического стула — для устрашения. Массовые казни.
И с этим он шел к своим — он знал, что это его — избирателям. Растерянным, напуганным, сбитым с толку американцам из среднего и ниже среднего класса. Которые просто хотели, чтобы вернулись старые добрые времена. И неважно, какой ценой.
…
— А это что?
— Инструменты. Срочный вызов, кондиционер накрылся.
Взмыленный полицейский штата махнул рукой.
— Проходи…
Джек Шахиб прошел под металлоискателем, тот зазвенел. Никто ничего не предпринял.
…
Ла Бонт появился на сцене в сопровождении своей жены, болезненного вида блондинки. У нее был хронический диагноз, потому он мог рассчитывать на сочувствие женской части избирателей. После недолгого позирования для телекамер — он усадил супругу в небольшой президиум, где сидели влиятельные однопартийцы — а сам шагнул к трибуне.
…
Джек Шахиб протискивался между рядами сгрудившихся людей. Здесь было полно белых здоровяков, покрытых татуировками, и он недоумевал — что они тут делают вместо того, чтобы быть на фронте и там показывать свою крутость?
Резануло по сердцу — когда он только подошел — там был молодой ветеран на каталке с американским флажком, явно оттуда. Он даже хотел подойти и поздороваться — хотя тот был ему совсем незнаком. Но решил этого не делать.
Вместо этого — он протискивался к трибуне все ближе и ближе.
…
— Джентльмены! Ни для кого из вас не секрет, для чего построена та стена, которая была построена на южной границе этого штата. Мистер Трамп назвал ее «прекрасной» и обещал, что она будет стоить налогоплательщикам восемь миллиардов долларов. Глядя на нее, я не могу назвать ее прекрасной, особенно если помнить, что она обошлась в двенадцать миллиардов. — Смешки. — … Но главное не это, джентльмены. Главное исполняет ли она свое предназначение. Стало ли безопаснее на наших улицах. Скажите мне! Скажите
Послышался шум, потом кто-то выкрикнул:
— Нет, сэр!
— Правильно. Не стало. Для этого можно даже не читать новости, достаточно просто осмотреться. Нашу страну захлестывает девятый вал преступности, в наших школах и рядом с ними по-прежнему можно купить наркотики. Некоторые города стали похожи на районы боевых действий мы считаем себя сверхдержавой, но наши дороги — как после бомбардировки!
Смех.
— Между тем нашим предкам вовсе не нужна была стена. И да, я открою вам секрет. Тогда в южных штатах тоже было полно мексиканцев. Они приезжали на время полевых работ, их нанимали ваши деды, они получали доллар в день или сколько там им причиталось — и после уборки хлопка тихо уезжали обратно в Мексику.
Смешки. Хлопки недружных аплодисментов.
— А все это почему? А потому что тогда не было дурацких законов, что если женщина родила на территории США, то ее ребенок считается американским гражданином, его мать может не только претендовать на грин-карту, но и всех своих родственников сюда привезти. Тогда мексиканцы знали свое место, так или нет?
Хлопки недружных аплодисментов. Крики:
— Верно! Так, сэр!
— И тогда темнокожие не начинали расовый мятеж после того, как полицейский пристрелил кого-то из них, кого-то, кто раньше уже имел судимости. Черт возьми, может, хватит извиняться за то, что мы американцы!?
Уже дружные аплодисменты. Крики.
— Да, леди и джентльмены, тогда многое было иначе, и многое было лучше, чем сейчас. Но сейчас все иначе не потому, что мы слабее. А все потому, что мы где-то научились этой долбанной политкорректности и сейчас извиняемся по поводу и без вместо того, чтобы противопоставить расовой и уголовной анархии наш гнев и всю силу закона!
Аплодисменты.
— И проблема терроризма, с которым умники в Вашингтоне ничего не могут поделать, и тратят десятки и сотни миллиардов наших долларов — она сводится к одной простой вещи. Тюрбаны с автоматами нас не уважают! А не уважают они нас только потому что мы демонстрируем слабость вместо того чтобы послать самолеты и стереть их с лица Земли!
Аплодисменты.
— Я навел порядок в штате, и я намерен наводить его и дальше, и я, черт возьми, не буду извиняться за каждый выстрел полицейского и каждую бомбу, брошенную на какой-нибудь Дерьмонистан и куда-то не туда попавшую.
Бах! Бах!
…
Гром аплодисментов почти — но не до конца заглушил два быстрых пистолетных выстрела. Как потом установят, Джек Шахиб стрелял с расстояния в тридцать один метр, находясь в толпе, но сумел попасть обоими пулями в цель: одна пуля угодила губернатору в рот, другая — между глаз. Обе пули прошли навылет и пробили стоящий за оратором американский флаг: он упал. Под дикий визг — губернатор
