Андрей Воронин - Таможня дает добро
Деревья впереди расступились, стал виден берег Двины; моторная лодка, привязанная к свае полуразрушенного причала паромной переправы. Сам паром, наполовину затонувший, торчал из воды у берега. На фоне реки хорошо просматривались фигуры трех таможенников.
Дорогин не доехал до настила метров десять и остановился.
Михальчук взглянул на часы.
— Я же говорил, что дело ответственное, минута в минуту приехал. Вот тебе и Саванюк, который вечно опаздывает! — говорил он это шепотом, так, чтобы не услышал человек, сидевший в машине.
«Какого черта они стоят? Ну, подойди же кто‑нибудь поближе!»
Дорогин не глушил двигатель. В одной руке он держал пистолет, другую положил на ручку дверцы.
Первым не выдержал Овсейчик. Он медленно шагнул, положив левую руку на цевье автомата. Двигатель «УАЗика» работал, в темноте было не понять, кто сидит за рулем. Да и какие сомнения могли быть у таможенников, если об операции знал лишь Саванюк да еще два бизнесмена с охраной, ожидавшие на латышском берегу Двины? Раймонд уже побывал у них и вернулся назад.
Когда Овсейчик подходил к автомобилю, в душу ему стали закрадываться сомнения. Он сбавил шаг, взял автомат на изготовку, но сделал это не очень заметно, знал, что Саванюк не прощает подобных вещей, не каждому приятно оказаться на мушке. Он подошел к машине вплотную. Дверца приоткрылась, и Овсейчик нагнулся, чтобы спросить у Саванюка, что делать дальше.
Таможенник и глазом не успел моргнуть, как его внезапно схватили за шиворот, голову прижала дверка, и «УАЗик», нервно взревев двигателем, рванул вперед, прямо на двух таможенников, застывших в испуге на прогнившем настиле паромной переправы.
Михальчук лихорадочно дергал затвор, забыв, что нужно сперва снять автомат с предохранителя. Первые несколько метров Овсейчик пытался бежать следом за машиной, автомат мотался у него на плече.
Когда Михальчук наконец справился с затвором, бампер ударил его в колени, мгновенно переломив ноги, и таможенник исчез под колесами машины.
Раймонд успел спрыгнуть с помоста и оказался в неглубокой воде среди камышей.
Взвизгнули тормоза. Дорогин распахнул дверцу и выстрелил из пистолета, но промахнулся: ночь, качающиеся камыши, неверйый лунный свет.Снизу, из камышей, в ответ громыхнула автоматная очередь. Перила паромного причала ощерились острыми щепками. Вторая очередь могла попасть в цель, и Дорогину ничего не оставалось, как подхватить осевшего на колени, полуживого Овсейчика и прикрыться им. Раймонд пятился, отступал к лодке. Он видел, что Дорогин прикрылся таможенником.
Овсейчик, уже немного пришедший в себя, кричал:
— Не стреляй! Не стреляй!
Но обезумевший от страха Раймонд, ощутив спиной острый борт лодки, выпустил очередь прямо в своего подельника Овсейчика. Дорогин отбросил от себя пробитое пулями тело и, присев на колено, прицелился. Раймонд уже перевалился через борт лодки, дернул шнурок на моторе. Пуля, выпущенная из пистолета Дорогиным, чиркнула о борт. На счастье Раймонда, мотор заработал с ходу, и лодка, никем не управляемая, заложив полукруг, ломая камыши, вырвалась на чистую воду.
«Уйдет, мерзавец!» — подумал Дорогин, подбегая к краю причала, и, уже стоя в полный рост, принялся стрелять.
Раймонда он достать не мог, тот лежал, закрыв голову руками, на дне лодки. Муму целился в мотор.
Наконец после очередного выстрела затвор так и остался отодвинутым.
— Обойма кончилась! — выругался Дорогин и вспомнил, что запасная осталась в машине.
Раймонд, хоть и был напуган, но выстрелы считал. И когда пистолет замолчал, понял, что кончились патроны. Он сел на корточки и ухватился за ручку мотора. Лодка мчалась вдоль реки, и он направил ее к латышскому берегу. Дорогин понял, даже если он успеет сбегать к машине и перезарядит пистолет, стрелять бесполезно, латыш успеет причалить к противоположному берегу.
Михальчук подрагивал на деревянном помосте, рот его был широко открыт, в нем булькала кровь. Он еще пытался дышать, но это уже была агония. Овсейчик неподвижно лежал в луже крови, метрах в двух от выроненного автомата, который так и не спас ему жизнь.
Сергей подхватил автомат и тут услышал, как завелись моторы еще двух лодок у латышского берега. Предстояла новая схватка, но теперь он потерял свое единственное преимущество — внезапность.
«Бизнесмены на том берегу, — вспомнил Сергей, — с охраной. Сколько их человек, он точно не знал. — Вооружены наверняка. Может, одну лодку я потоплю, но долго не продержусь.»
Он вскинул автомат, выпустил короткую очередь по реке. Одна из лодок вильнула в сторону, но, проплыв метров пятьдесят вниз по течению, вновь повернула к камышам.
«Настроены серьезно, не дураки, если не стреляют с лодок.»
Сергей развернулся и выпустил еще одну очередь по колесам «УАЗика», на котором приехали сюда таможенники. Остаток рожка Дорогин разрядил в радиатор машины. Тот еще не успел остыть, и легкое облачко пара поднялось над капотом. Муму, широко размахнувшись, забросил в воду разряженный автомат и сел в машину.
«Будет время, и я разберусь с тобой, — подумал он о латышском таможеннике, — а сейчас придется подчиниться обстоятельствам.»
С одной из лодок застрочил автомат. Но где ж ты попадешь, если моторка вся вибрирует, подскакивая на небольших волнах? «УАЗик» съехал с причала, Дорогин, резко тормознув, лихо развернулся,практически на одном месте, и автомобиль исчез в лесу.
Когда Коля Овчаренко и Алексей Сильнов с двумя другими охранниками забрались на причал, то нашли там лишь двух мертвых белорусских таможенников.
Овчаренко включил рацию.
— Геннадий Павлович, он их обоих убрал.
— Идиоты, догоните его! — кричал Барановский, не понимая, что могло случиться, не представляя, кто мог сидеть за рулем «УАЗа.»
— На чем догнать? — спросил Овчаренко.
— Но эти же мудаки, таможенники, на чем‑то приехали, не пешком же они сюда шли?
— Он прострелил колеса и радиатор.
— Козлы! — выругался Барановский и зло посмотрел на Токарева, словно тот был виноват во всем происшедшем.
Затем его злость стала еще большей. Он смотрел на свой мощный мерседесовский джип. Но какой от него сейчас мог быть толк, если машина на одном берегу, а дорога начинается на другом.
Раймонд стоял опустив глаза, еще не веря в то, что уцелел.
— Он уехал! Все, мы его не догоним! — кричал Овчаренко в рацию.
— Я это понял, идиот! — сказал Барановский. — Жди, сейчас приплывем.
На лодке Раймонда они добрались до причала.
— Хрен его знает что это такое! — выругался Барановский, глядя на два трупа. — Ты уверен, что это была машина Саванюка?
— Абсолютно. Я номера разглядел.
— За рулем, за рулем кто был?
— Я не знаю, — покачал головой Раймонд, — я его не рассмотрел.
Лицо Барановского перекосила бессильная злоба. Он злился не из‑за того, что погибли таможенники, и интересовался машиной не потому, что переживал за бывшего полковника Саванюка. Просто он знал, что в багажном отделении «УАЗа» укатили из‑под носа семьдесят килограммов ниобиевых стержней, целое состояние. Больше двух миллионов долларов уплывали от него, растворялись в лесу, в ночи.
— Что делать будем? — тихо спросил Коля Овчаренко.
Токарев с надеждой смотрел на Барановского, потому что сам придумать ничего не мог. У него было одно желание — как можно скорее убраться с этого берега и очутиться сейчас где‑нибудь в уютном номере гостиницы и пить водку, коньяк, бренди… Неважно что, лишь бы крепкое, лишь бы забыться.
— Трупы закопайте, — негромко приказал Барановский охранникам, — а мы возвращаемся в Латвию.
Раймонд с облегчением вздохнул: черную работу поручили другим. Но его тут же огорчили.
— Завезешь нас, а потом вернешься и наведаешься в Волчьи Ямы, разберись, что случилось с Саванюком.
Барановский и не знал, что этим впопыхах данным распоряжением спас бывшему полковнику жизнь.
Дорогин промчался мимо вагончика, мимо указателя, извещавшего, что тут заканчивается пограничная зона. Километров десять мчался по шоссе,пустынному, словно вымершему. Заметил в лесу просеку, свернул на нее и остановился под столбом линии высоковольтных передач. Гудели, потрескивали в высоте провода. С таблички, укрепленной на столбе, на Дорргина смотрел безыскусно нарисованный череп, пронзенный молнией. Внизу белела надпись: «Не влезай, убьет!».
Он вытащил из «УАЗа» короткую саперную лопату и принялся рыть почти под самым столбом. Сперва копалось тяжело. Трава здесь не росла, все было усыпано крупным щебнем. Потом пошел песок, копать стало легче. В готовую яму Дорогин опустил два ящика со стержнями, засыпал ее песком, забросал щебнем. Лишний песок ссыпал в кусты. У него остался один стержень, который он вынул еще в ангаре.
По шоссе Сергей проехал не очень много, до ближайшего моста. С одной стороны дорожное полотно подпирало водохранилище, с другой — простирался заливной луг. Дорогин вышел на асфальт и, одной рукой придерживая руль, другой толкая машину в стойку, покатил ее к откосу. «УАЗ» несколько секунд балансировал на бровке дорожного полотна, а затем, качнувшись, покатился вниз и исчез среди густых зарослей камыша, до половины уйдя под воду.
