Кирилл Кудряшов - Из последних сил
— Нет.
— Стас, если на счет три она не окажется рядом со Славой — убей ее. Если она бросится бежать — взорви дом к чертовой матери!
— Понял тебя, Шрам! — раздался в наушнике тихий шепот. Крайнов говорил тихо и вкрадчиво, словно боясь обнаружить себя громким голосом.
— Раз!
— У меня другое предложение! — громко крикнул Витя. — Предложение ко всем! Стас, если ты выстрелишь — я найду тебя и убью. Уходи! Вставай сейчас из своего укрытия, бросай винтовку и пульт от бомбы и уходи, я тебя не трону. Вы все, уходите! Это ваш последний шанс, следующего не будет. Если кто-то из вас поднимет оружие — он умрет!
— Два! — сказал Шрам. — Стас, для демонстрации серьезности моих намерений, пристрели Юру!
Некрасов ждал этих слов. Он сорвался с места и побежал в сторону Катуни, причем нельзя было сказать, что он потерял голову от страха — Юра бежал правильно, петляя, словно заяц.
Стас не обсуждал приказы, он действовал. Да и, честно говоря, предателя Некрасова он готов был пристрелить и без команды! Винтовка толкнулась в плечо, выплевывая пулю, но Стас промазал, хотя по всем его прикидкам должен был попасть. Оценить, насколько сильно он промазал, он не мог, да и не успел. Ад разверзся слишком быстро.
Шрам прекрасно понимал, каково попасть в движущуюся цель с такого расстояния, поэтому не слишком полагался на Стаса. Он действовал сам. Пистолет из кармана он выхватил стремительно, как ковбой из спагетти-вестерна, и нажал на курок раньше, чем рука закончила движение. Пуля ударила Некрасова в спину с правой стороны, чуть ниже лопатки, и швырнула его на землю. Звук выстрела еще не отзвучал, когда Шрам ощутил, как вздрогнул его пистолет. Дернулся сам-собой, как будто кто-то, пробегая мимо, легонько толкнул его дуло. На то, чтобы понять, что именно случилось, у него ушло несколько секунд… Выходное отверстие ствола было чуть-чуть сплюснуто! Самую малость, но вполне достаточно для того, чтобы при выстреле пистолет разорвало у тебя в руках.
— Два уже было! — крикнул он, отбрасывая бесполезный пистолет в сторону и повернувшись к Вите. И вот тогда он встретился с ним взглядом.
Мелкие сосуды в его глазах полопались, окрасив белки в красный цвет, и Шрам кожей ощущал исходящую от этого взгляда ненависть. Всего на секунду, потому что секунду спустя Витя уже снова обратил свой взор к горе.
— Я мог бы сейчас убить тебя, Шрам, — заговорил он, — но ты уже мертв. Ты проиграл. За тобой едут контрразведчики, и если я убью тебя сейчас — это будет актом не ненависти, а милосердия. Все, тебя нет! Ты труп!
Шрам больше не шел ва-банк. Он уже понимал, что шансов убедить Витю работать с ним уже нет. Ни уговорами, ни лестью, ни угрозами… Этот человек перестал быть адекватным, перестал воспринимать реальность объективно, а значит, взывать к его логике было бессмысленно. Даже шансов уйти отсюда живым оставалось все меньше с каждой секундой. Разве что действительно принять его требования и уйти, просто уйти… Но Шрам не мог этого сделать. Уже не мог. Он не для того столько гонялся за ним, чтобы вот так вот сдаться.
— Витя, а ты играл в детстве в войнушку? Помнишь, что было самым сложным? Не убить противника, а доказать ему, что ты убил его первым. А еще у противника всегда оставался последний, самый весомый аргумент! «А я из последних сил!» Так вот и я из последних сил!
Крайнов на своей позиции затаил дыхание. Он знал, что последует за этим. Догадывался. Слышал злобу в голосе Шрама, слышал глухой и жуткий голос Вити и понимал, что миром они уже не разойдутся. А еще он был уверен, что Шраму конец. Что Витю сейчас не остановить даже выстрелом из танка, и стоит ему решить, что Шрам должен умереть — он умрет. А он решит, стоит Стасу выстрелить. А еще, если он выстрелит — Витя вынесет приговор и ему самому. И сейчас, видя, как он напряженно смотрит на него с той стороны оптического прицела, Стас все сильнее сомневался в безопасность своей позиции. Да какое там «сомневался», он вообще в нее не верил.
Витя слетел с катушек. Шрам слетел с катушек. Его ребята, которых лично он подбирал для силовых операций, стояли там, в зоне огня и ничего не могли сделать просто потому, что не представляли, с чем они столкнулись. Один лишь Крайнов сохранял здравый рассудок и мог анализировать и принимать решения. Но проблема была в том, что он не умел принимать решения… Он был солдатом. Всегда, даже уйдя из армии. Он был прекрасным тактиком, но только в рамках выбранной кем-то другим стратегии. И он не умел нарушать приказы!
— Три! Стас, убей его!
Спина Крайнова взмокла. Он смотрел на Витю в прицел, и не мог решиться на выстрел.
— Стас!
Витя рассмеялся. Глухо, жутко, совсем не по-человечески. Крайнов прекрасно слышал этот смех через гарнитуру на ухе Шрама.
— Стас, твою мать, ты живой? Ребята, что вы стоите, стреляйте!
Виола сжалась в комок, когда бойцы синхронно навели автоматы на Витю и нажали курки. Он не пошевелился, не удостоил их взглядом, он знал, что произойдет. Автоматы взорвались от первых же выстрелов, стволы разрывало ромашкой, раскаленные пороховые газы устремлялись обратно, круша затвор и брызжа осколками в лица стрелявших.
Спина Крайнова взмокла. Он перестал дышать. Не выстрелить сейчас означало бы спасти Шраму жизнь, но тогда Шрам наверняка убьет его самого. А выстрелить — значит навлечь на себя гнев этого существа с жутким глухим голосом. Назвать его человеком уже не поворачивался язык, ибо было в нем что-то чудовищное, от чего по спине Крайнова, прошедшего ад Афганистана и десятки раз рисковавшего жизнью во время работы на Шрама, стекал холодный пот.
Наверное, если бы не крики его парней, Стас не решился бы. Но когда они один за другим падали на землю, кто-то раненный, с обоженным и изодранным осколками лицом, а кто-то — убитый, в душе Крайнова шевельнулась ненависть. И людей, ослепленных ей на этом поле боя, стало трое.
Не остановит же он пулю, в конце концов!
— Стас, сука, стреляй! — зарычал Шрам у него в наушнике, и Крайнов выстрелил.
Он не мог промахнуться. В практически полном безветрии, с возвышения, по неподвижной мишени! Не мог! Но промахнулся! Пуля выбила фонтан щепок из балясины в полуметре от Вити. В полуметре!!!
Винтовка щелкнула, выбрасывая гильзу и взводя курок, и Крайнов тут же выстрелил вновь, взяв небольшую поправку. На сей раз он даже не увидел, куда ушла пуля, но в том, что ушла она мимо — не сомневался.
— Стас, убей его! — надрывался Шрам.
Виола не сразу поняла, что происходит. Когда Шрам начал кричать кому-то, чтобы он пристрелил Витю, она ждала, что конец сейчас придет самому Шраму. Она даже хотела этого — ненависть нашла себе уголок и в ее душе. Шрам был виновен во всем, во всех витиных бедах, в смерти тех четырех парней на трассе, в смертях и ранениях этих шестерых, что только пытались изрешетить их с Витей из автоматов. Да, она хотела его смерти, потому что была уверена: со смертью Шрама весь этот кошмар закончится. Она ждала, что вот сейчас Витя повернется к нему и просто повернет его голову на 180 градусов.
Но Витя не реагировал на крики Шрама. Не отреагировал он и на попытки шрамовых подручных расстрелять его из автоматов. Он пристально смотрел в сторону горы и не предпринимал больше никаких действий. Вообще.
И только когда Виолу обдало дождем из щепок, выбитых пулей из деревяшки поодаль — она поняла, что он делал все это время и что у него с глазами. И испугалась. Бояться за него оказалось куда страшнее, чем бояться за себя, потому что Витя сейчас делал то, что опасался делать все эти годы. Проверял максимальные возможности своего дара. Выкладывался на все сто процентов.
Витя делал единственное, что мог противопоставить невидимому снайперу — он манипулировал воздухом! В безветрии он создавал ветер, заставляя двигаться воздушные потоки.
Чего это ему стоило — знал лишь он один… Если вода была для него чем-то текучим и непослушным, то заставить повиноваться воздух было сложнее в десятки раз. Но, тем не менее, воздух подчинялся, клубясь, закручиваясь в прозрачные вихри и постоянно меняя направление, он был невидимой завесой, отделявшей Витю с Виолой от засевшего на горе Крайнова. На ветер можно сделать поправку. На турбулентный хаос между тобой и целью — нельзя.
— Стас, да что ж ты мажешь-то! — в бешенстве закричал Шрам.
Ни на кого нельзя полагаться. Один — предал, второй внезапно разучился стрелять, еще шестеро, которым вообще-то полагалось стоять живым заслоном между ним и любым врагом, валялись на земле окровавленными кулями.
Еще одна пуля со звоном срикошетила от чего-то металлического и тут до Шрама дошло очевидное. В его голове совместились промахи Крайнова и напряженный взгляд Вити в сторону горы. Он не видел Стаса, но каким-то образом отклонял пули! И судя по всему, поглощен он был этим полностью, ни на что другое внимания у него не оставалось.
