Татьяна Степанова - На рандеву с тенью
— Где же вы были, Алина? — спросила она тихо — Извините, что так наглею, но речь-то у нас идет о серьезных вещах. Об убийстве.
— Меня что, уже подозревают?
— Где вы были утром?
— Пошла к реке. Купалась.
— Одна?
— Одна. Дождь шел. А вода как парное молоко, не успела остыть. — Гордеева отключила компьютер.
— А вы... водите машину? — вдруг спросила Катя.
Гордеева обернулась удивленно, словно спрашивая: а это-то тут при чем?
— Да, с девятнадцати лет. Меня отец сам учил. У нас «Волга» была. А сейчас у меня в Питере дома «Жигули» — «девятка». А... а почему вы об этом спрашиваете, Катя?
— Так. — Катя смотрела на Гордееву. — Пришло вдруг в голову, вспомнила о вашем лагерном мотоцикле... Значит, Антона Новосельского вы не знали?
— Господи, я его увидела тогда в «Пчеле» в первый раз в жизни! Действительно, этот ваш Колосов с ним немного повздорил. Я обратила внимание, что это очень, очень красивый парень. Такие лица в жизни редки. Прежде только на фамильных портретах встречались, а сейчас только в телевизоре.
— Он к вам сюда приезжал. — Катя выложила последний свой пиковый туз. — Мы с Колосовым его машину — приметный такой серебристый «БМВ» — видели на шоссе, когда к вам явились с картой.
— Новосельского здесь не было. Я бы сразу его запомнила, как запомнила в «Пчеле».
— Мы видели его машину у лагеря за несколько часов до убийства Жени, — повторила Катя.
Полог палатки откинулся, и заглянул Колосов.
— У нас все готово — Он посмотрел на них с любопытством, видимо пытаясь без слов оценить результаты беседы. — Алина Борисовна, едем к мосту?
— Да, едем, сейчас я оденусь. — Гордеева поднялась.
— И я оденусь, — заявила Катя. — А разговор наш, Алина Борисовна, продолжим после.
Увы, семимильные бахилы Варвариного мужа так и не пригодились. Колосов тишком посоветовал «не смешить людей с этим кошмаром». Катя получила oт спасательниц брезентовый комбинезон, два жестких кожаных пояса с какими-то крючками, тяжелые армейские ботинки на толстой подошве. Ее, как паутиной, опутали веревками. И строго-настрого приказали держаться в связке со Шведом, не отходить от него ни на шаг.
В нагрудные карманы комбинезона Катя распи хала НЗ: свечи, спички, часики, шерстяные перчатки и запасные батареи для фонарика. Фонари, кстати, были свои, отделовские: Лизунов обездолил весь экспертно-криминалистический отдел. Эксперты тоже приехали, но им пока было приказано находиться в лагере. И ждать.
Чего?
У Кати было неспокойно на душе. Кроме любопытства и смутной тревоги, терзал инстинкт самосохранения: «Куда я лезу? куда суюсь? Неужели это все не во сне, а на самом деле? Ведь это непостижимо, чтобы я по собственной глупости спустилась туда вниз, в эту темную жуть?»
Из лагеря на трех машинах добрались до моста у Александровки. Тут уже весь проселок был оккупирован ГИБДД. Окрестный транспорт гнали в объезд.
Группы спустились к ручью под мост. Швед шел первым, показывал дорогу Катя, пришпиленная к нему «связкой», шла второй. Зорко, любопытно смотрела по сторонам. И совершенно не глядела под ноги — то и дело спотыкалась.
Швед углубился в заросли на той стороне ручья. Колосов, шедший за Катей, оглянулся: позади них был мост. Отсюда снизу виден был и участок дороги. Чуть левее за дорогой был холм, в склоне которого была пещера, где нашли тайник Клыкова.
— Вон вход. — Швед указал на зияющую в глинистом склоне пещеру, куда можно было свободно зайти, даже не сгибаясь, человеку среднего роста. Лаз был широкий, но его скрывал буйно разросшийся кустарник. — Значит, мы спускаемся, вы страхуете, — сказал он сопровождавшим их спасательницам.
Катя с опаской заглянула внутрь — сумрак, сырость. Но это было все же получше той дыры в земле, где нашли остатки рубашки Мальцева. Там все действительно напоминало могилу, а здесь...
Она заметила у самого входа ржавую консервную банку и осколки пивной бутылки. И до них это место, оказывается, посещалось людьми.
— Прошлогодние. — Лизунов нагнулся и потрогал мусор.
Алина Гордеева прошла мимо него внутрь пещеры. На Лизунова она ни здесь, ни в машине, ни по дороге через ручей ни разу не взглянула и не сказала ему ни единого слова. Лизунов тоже похоронно молчал. Но на Гордееву смотрел.
«Зря, зря таращишься», — подумала Катя. Но скоро ей стало не до наблюдений за этой парой. Швед кивнул, и они вошли в горизонтальную штольню. И у Кати сразу же тревожно сжалось сердце.
Ход был довольно широким. Колосов не успел еще забыть те щели, в которые они протискивались в поисках Мальцева. Здесь же можно было идти распрямившись и даже не друг за другом, а по два, три человека рядом.
Но первое впечатление Кати от Съян было совсем иным. Потолок, низкие своды, влажные глинистые стены. Вся эта сырая известняковая громада словно давила на нее. На какой-то момент Катя даже готова была попроситься назад (пусть думают о ней что хотят!), пока еще виден выход, видны ветки орешника, освещенные солнцем.
Швед взял у нее фонарь, проверил батарейки, зажег.
— Смотри под ноги, — скомандовал сердито, точно она была его рабыней на цепи. — Не урони фонарь в лужу.
И они пошли. Ход вел под легким уклоном вниз. И по мере их продвижения вглубь этот уклон становился все круче. Правда, здесь пока еще не было боковых ответвлений от главного тоннеля.
— Где мы сейчас примерно, если поверху ориентироваться? — спросил Лизунов.
— Где-то возле шоссе. То есть под ним. А дальше пойдем, над нами будет поле гольф-клуба. — Швед сверился с ручным компасом. — Только там нигде наверх выходов нет.
Колосов светил фонарем на стены и потолок, вспоминая, что здесь они проходили, когда выволакивали наружу беснующегося скрученного Мальцева Катя остановилась, осматривая известняковые стены. Швед натянул веревку:
— Ну, что застыла?
— Послушай, Павел. — Катя теребила узел на поясе. — Ну, что меня на самом деле посадили на этот поводок? И тебе я так только мешаю. Отвяжи меня. Обещаю, я никуда не потеряюсь.
— Выключи фонарь, — сказал Швед. Протянул руку, выключил Катин фонарь, а затем погасил свой.
Тьма. Черная, непроницаемая. Кате показалось, что ей на голову кто-то накинул ватное одеяло. Сто тысяч одеял.
Перед тем как погас свет, она ясно видела, куда идти, помнила, где выход. А в этой кромешной темноте сразу все смешалось — зад, перед, право, лево. Катя повернулась. И не увидела ничего. Глаза заломило от темноты.
— Швед, ты где? — крикнула она испуганно.
— Здесь, в трех шагах от тебя, — он дернул веревку. — Ну, теперь поняла, зачем эта штука?
— П-поняла, — сказала Катя. — Я не могу фонарь включить, кнопку не найду.
Швед включил свой фонарь. И Катя включила свой.
— Где вы там застряли? — послышался голос Гордеевой, их все давно обогнали. — Давайте скорее!
Швед двинулся вперед, Катя теперь шла за ним как приклеенная.
Тоннель привел в небольшой низкий грот, откуда в глубь породы уводили уже сразу несколько извилистых ходов. Никита шел, внимательно осматриваясь по сторонам. Желтое пятно света от его армейского фонаря скользило по стенам. Швед повел их по самому широкому ходу — продолжению штольни. Катя поравнялась с Гордеевой, и та через несколько шагов молча указала ей наверх — на потолке в известняке был выбит крест.
— В прошлый раз мы в эту пещерку, где тоннель разветвляется, попали по боковому ходу, — шепнула она Кате. — А потом двинулись вон туда.
— Там впереди камера Царицы? — тоже шепотом спросила Катя. Странно, но тишина Съян действовала на нее угнетающе. Здесь совсем не хотелось говорить в полный голос. Катя заметила, что все ее спутники разговаривают очень мало и тоже отчего-то полушепотом.
Гордеева кивнула. Кресты были уже не только на потолке, они покрывали и стены на высоте человеческого роста. Катя дотронулась до одного — холодный, липкий известняк. Ей вдруг вспомнился тот сон... Причудливая галлюцинация, которая, конечно, была следствием жара. Она осматривалась — такое чувство, что она уже видела это: эти низкие тяжелые своды, темные стены, мрак, едва-едва уступающий свету их фонарей. Позади штольня тонула в темноте.
Ничего не было видно. Кате вновь стало тревожно, и вдруг...
Резкий визг, точно скрежет. — что-то метнулось к потолку — темное пятно в круге света. Тень.
Катя дико отшатнулась, едва не сбив Шведа. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди!
— Да это же мышь. Летучая мышь, что, не видела никогда? — хмыкнул Швед. — Ее свет потревожил.
Катя молча отстранилась Летучая мышь, ладно... Собака летучая! Так людей пугать!
Подошел Никита.
— Ну как? — спросил он. — Все нормально? Швед молча двинулся вперед, и Катя пошла за ним. Шли около четверти часа по тоннелю и внезапно попали на мокрый участок — впереди разлилась не лужа, а целое море. Швед отважно шагнул, точнее, ухнул в нее. И вода сразу дошла ему до колен. Он злобно чертыхался: дожди, залило все!
