Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович

Василенко выразительно пожал плечами. Пора, мол, разбегаться! Ждут! И садясь в автомобиль, обронил напоследок:

— Ну, будь здоров и учись, пока я жив!

— И ты не хворай! А за науку — спасибо.

«Волга», траванув свежесть весеннего дня выхлопными газами, плавно отчалила от опорного пункта и, набирая скорость, стала удаляться в сторону проспекта Кулакова.

Паромов и Матусова вернулись в опорный. Расположившись в кабинете участковых инспекторов, стали делиться впечатлениями об убийстве и самих убийцах.

— Я так и не выяснила, кто и за что убил ту несчастную. Мой Горохов там не был и ничего толком не знает. Слышал, что убили, и все… — сделала Таисия Михайловна ударение на слове «мой», подразумевая опрашиваемого ею подростка.

— Да все понемногу. И без всякой причины, — отозвался участковый. — Возможно, из-за пробелов в воспитании…

— А все-таки? — кольнула острым взглядом из-под очков.

Когда их всех из комнаты прогнала мать Пентюхова, то не знали, что с ней делать. Вот тут-то младший Воронёнок и предложил отвести ее в лес и оставить в шалаше.

— Мы же их еще летом разорили…

— Видать, отстроили снова…

— По-видимому…

— Идея всем понравилась. И повели. В лесу снова и снова занимались с ней сексом, опять раздев донога. Как им казалось, она уже и на холод не реагировала. А их все это веселило. Зоей Космодемьянской называли.

— Твари!

— По снегу в оврагах голую таскали, — продолжил Паромов. — В воду с головой окунали. И с каждым мгновением все зверели и зверели.

— Мрази!

— Просто им надоело только сексом, даже скотским сексом, с ней заниматься. Точнее, она перестала на это реагировать. Возможно, была сильно больна. Пентюхов все про ее головную боль что-то тарахтел, — пояснил Паромов. — Если недоумку этому стала боль ее заметна, то, по-видимому, в этом что-то есть… Впрочем, судмедэкспертиза точно установит…

— Со здравой головой водярой не ужираются и по злачным местам не таскаются.

Что верно, то верно, — согласился с коллегой Паромов и продолжил: — И чтобы ее как-то «оживить» во время сексуальных сеансов, стали прижигать сигаретами груди, губы, лоб, брови и другие части тела: кому, где хотелось и где было способней! И от этого еще больше зверели и еще сильней мучили и истязали.

— Скоты!..

— А идею всунуть сук подал Шахенок. Он же «раздобыл», если можно так выразиться, сук и первым стал его вгонять во влагалище. Остальные к этому также приложили руки. Для круговой поруки. Тут уж командовал Юра Воронов, их неформальный лидер.

— Кроме Пентюхова остальные даже на учете не состояли, — посетовала Матусова. — Если бы состояли, то, возможно, такой бы трагедии не произошло… Да что теперь руками в пустой след разводить… — Инспектор ПДН глубоко вздохнула, словно ей не хватало воздуха: — Продолжай дальше.

— Поздно вечером бросили ее, возможно, еще живую, на том месте, где и обнаружили сегодня труп. Одежду и обувь выбросили в Сейм, а сами со спокойной совестью пошли спать. Намаялись-то как за день! — с сарказмом закончил сексуально-криминальную историю Паромов.

— Да-а! — протянула инспектор ПДН. — Подрастает достойная смена!

Помолчали, размышляя о «достойной смене».

— Но сегодня зачем эти-то пошли туда? — спросила после минутной паузы Матусова. — Неужели не вымысел досужих писак и психологов, что преступника тянет на место преступления?..

— Я задавал Пентюхову этот вопрос, — отреагировал Паромов. — Говорит, им стало интересно, что же происходит со Светкой… Вот и пошли посмотреть.

Наверно, действительно преступников тянет туда, где совершено ими преступление. Только не всех. Вот братья Вороновы не пошли. Их не потянуло. То ли на них этот психологический закон не действует, то ли они оказались более хитрыми. Не стали «светиться» на месте преступления, а послали тех, кто поглупей: Пентюха и Шахенка.

— И хорошо, что пришли, — заметил Паромов. — С твоей бесценной помощью преступление раскрыто, как говорят опера, по «горячим следам». А если бы не пришли да Михаил Егорович их не окликнул?.. Бегали бы сейчас все с высунутыми языками!

— Все равно бы раскрыли, — махнула рукой Матусова. — Такие всегда раскрываются.

— Тебе виднее… Ты больше прослужила.

— Вот именно, — хмыкнула она. — Больше прослужила и знаю, что теперь начнутся разборы «полетов»! Год, как минимум, будут на всех совещаниях носом тыкать. И все из-за этой мразоты!

— Не рви нервы! — посочувствовал участковый. — Всем достанется: и вам, и нам, и операм…

— Вот спасибо, успокоил! — с сарказмом отреагировала Матусова. — Впрочем, дело не в наказаниях, а в том, что земля носит таких подонков. И куда только Бог смотрит?..

— А что Бог? Сотворил людишек по своему подобию и умыл руки. Мол, свободны в выборе добра и зла, света и тьмы. Правда, потом спросится с вас… Только людишки о предостережении забыли…

— Лучше бы Он дал побольше ума и доброты, — буркнула Таисия Михайловна, поправляя очки. — Может, меньше было бы нелюдей… Эти, — имела в виду отправленных в отдел подростков, — точно нелюди. И ничего божеского в них нет.

— Да, эти нелюди! — согласился Паромов. — От горшка — два вершка, и уже законченные негодяи! Человека, пусть даже не очень хорошего, но че-ло-ве-ка, лишили жизни. Лишили изуверским способом, и хоть бы хны! Еще и говорят: «Простите, мы больше не будем». Однако у них все же был выбор, и они его сделали…

— Страна ждет героев, — с черным юмором, не по-философски отреагировала Матусова, — а п… пристукнутые мамаши рожают негодяев. Подонков! Ох, чувствую, далеко зайдем! И что самое печальное, знаешь? — И, не дожидаясь ответа Паромова на последнюю реплику-вопрос, продолжила все тем же, лишенным какой-либо эмоции, голосом: — В целях профилактики накажут меня, тебя, Минаева, возможно, начальника отдела, но только не родителей, родивших и воспитавших этих подонков и мерзавцев! Им все будут сочувствовать. И соседи, и родственники, и, вообще, знакомые. А по мне, так их бы вместе с детьми-извергами в одну и ту же камеру и на одни и те же нары! Или всеобщая кастрация и стерилизация, чтобы в потомстве дерьмо такое не отзывалось!

Помолчали. И после паузы разошлись по своим кабинетам. У каждого хватало текущих дел. Текущих дум — тоже…

Вскоре в опорный пункт пришел старший участковый инспектор Минаев. И не один, а вместе с Подушкиным Владимиром Павловичем. Старший участковый и в обычные дни особой веселостью не отличался, ныне же вообще мрачноват и малоразговорчив. А вот «штаб» как был в добром расположении духа, так и пребывает. Шутит, посмеивается. Словом — душа общества.

— Ну, что у вас по делу? — встретила их нетерпеливо Матусова. — Рассказывайте…

Минаев, морщась и с явной неохотой, вкратце рассказал, что опрашивал Пентюхову Екатерину. Та официально, под протокол следователя, опознала убитую. И пояснила сквозь слезы и всхлипывания, где, с кем и когда она ее видела живой в последний раз.

— Поразило то, — подчеркнул старший участковый, — что Пентюхова, не являясь образцовой матерью, еще не зная об участии сына в убийстве, чувствовала беду.

— Мать все же… — резюмировал Паромов. — Зов родной крови…

— Да, зов, как у животных… — то ли согласилась, то ли, наоборот, выразила скепсис и несогласие бездетная Матусова.

И тут же напомнила Подушкину о его очереди:

— Не томи, Володь, рассказывай.

Подушкин упрашивать себя не заставил и поведал, как вместе с Клевцовым и Чекановым задержал на поселке братьев Вороновых.

— По магазинам шатались, в ДК отсиживались, чтобы домой не идти. Понимали, что их уже ищут… Знает кошка, чье сало съела…

Он же пояснил, что с Воронятами уже занимаются в отделе не только оперативники, но и прибывший туда следователь прокуратуры Тимофеев Валерий Герасимович.

— У Тимофеева не сорвутся, завтра уже на нарах будут сидеть!

«Да, у Тимофеева не сорвутся, — подумал Паромов. Только будет ли кому легче?»