Жара - Мария Владимировна Славкина
«Вот что значит порода», – подумала Захарьина. Красивое лицо предполагаемого убийцы было абсолютно спокойным. Руки не дрожали, потливости не наблюдалась. Кляйн был в шикарном шелковом халате, но босой. Следователя Захарьина поразила степень деформированности стоп Игоря Юлиановича, обезображенных огромными шишками.
– Здравствуйте, госпожа следователь, – вежливо произнес Игорь Юлианович, – вероятно, у вас есть очень веские причины поднимать людей в такую рань.
– Конечно, – ответила Захарьина, и, в свою очередь, поздоровалась, – здравствуйте, господин Кляйн. Я сразу должна сообщить вам, что задерживаю вас на 48 часов. Постараюсь как можно скорее добиться в суде вашего ареста.
– Позвольте спросить, – сладчайшим голосом спросил Кляйн, – по какому обвинению я задержан?
– Вы задержаны по обвинению в убийстве Розенфельда Владимира Борисовича, гражданина США.
– У вас, вероятно, есть необходимые доказательства столь тяжкого обвинения?
– Конечно, есть, – решительно ответила Захарьина. – Но об этом мы поговорим на допросе. Так, с первой частью нашего сегодняшнего задания мы справились. Теперь у меня вторая просьба, Игорь Юлианович. Я прошу вас выдать следствию одежду и обувь, в которых вы были вечером пятого июля и в которых вы входили в квартиру убитого Розенфельда.
Кляйн задумался.
– С чего вы вообще решили, что вечером пятого числа я был там. Мы с Володей расстались в офисе, как я уже имел удовольствие вам сообщить.
– Вы были в доме Розенфельда, – сухо ответила Захарьина, – вас изобличает запись с видеокамеры. Домовых камер нет. Но есть камера Челендж-банка, на которой все отлично видно. Кстати, поблизости есть еще несколько камер, которые вместе с камерой Челендж-банка полностью помогут нам восстановить картину рокового для Розенфельда дня.
– Интересно, – сказал Кляйн. – Если я убийца, то почему у вас в предвариловке сидит мой друг Брахман.
– Ваш друг Брахман скоро выйдет на свободу, хотя, впрочем, потом может быть посажен по другому делу, но это уже не моя компетенция. Я повторяю свою просьбу. Выдайте одежду и обувь, в которых вы были в тот вечер.
– Не помню, в чем я был, – вяло сказа Кляйн.
И тут зрачки Анны расширились. О счастье! Она увидела под вешалкой те самые знаменитые замшевые туфли Кляйна, неуклюжее одевание которых она заметила при первом посещении офиса московского представительства Колорадо Текнолоджис.
– Для начала я изымаю вот эти замшевые туфли. Теперь давайте брюки, рубашку и пиджак, в которых вы были в означенный день.
– Не знаю, где они, ищите.
Анна сразу поняла, что они ничего не найдут. Выбросил, гад. Это было довольно давно, и бомжи наверняка все довели до ума. Но туфли, бесценные туфли. Они были на месте.
Анна не поленилась, взяла в руки туфли и поняла, почему же осторожный Кляйн решил сохранить их.
Замшевые туфли были совершенно особенными. Они были сшиты на заказ и, по-видимому, очень хорошо облегали ступни Кляйна, сильно деформированные артрозом.
«Боже мой, – подумала Анна, – такой красавец и такие ноги».
Именно уникальные качества туфель не позволили Кляйну сразу же избавиться от них, выбросив в первый попавшийся мусорный ящик.
Анна переглянулась с Кляйном.
– Да, – сказал он, – вот такой поганой болезнью я страдаю с 35 лет. Артроз – ужасная вещь. Тут и наследственность, и несколько лет работы в тундре, и пристрастие к хорошему вину.
– Петр Петрович, – обратилась Анна к Трефилову, – вместе с понятыми проведите полный обыск квартиры. Да, и оформите изъятие обуви господина Кляйна.
После этого Захарьина вышла в коридор, набрала номер Сидоровой и сказала: «Все в порядке, замшевые туфли Кляйна у меня. Везу их к тебе».
Когда Анна закончила разговор с Сидоровой, раздался телефонный звонок.
Это был Анохин. Он буквально орал в трубку:
– Анна Германовна, сумку нашел, деньги пока не пересчитывал, но, похоже, что все на месте. Везти к вам в офис?
– Да, конечно, – выдохнула Анна. Она с огромным удовольствием проинформировала Кляйна о том, что сумка с 400 тысячами евро найдена на его даче.
– Ладно, хватит, – сказал Кляйн, – везите меня в камеру. Я думаю, на допросах у нас будет время поговорить.
После этих слов Кляйна Таня лишилась чувств. Захарьиной было искренне жаль эту красивую и такую неудачливую молодую женщину.
– Что за невезуха такая. Впервые полюбила по-настоящему, а избранник оказался убийцей.
Сыщики кое-как привели молодую женщину в сознание, после чего кавалькада оперативников покинула ее квартиру.
* * *
Анна не вызывала Кляйна на допрос. Она ждала главного – результатов экспертизы обуви. Недовольный Анохин горячился.
– Ну чего еще надо, Анна Германовна, сумку же взяли. Деньги пересчитали. Уже есть акт опознания сумки Брахманом. Он уже узнал все чернильные пятнышки, все кусочки оторванной подкладки, все сходится.
– Андрей, – ответила ему Захарьина, – мы можем налететь на адвоката класса Самуила Каплана, и он раздавит нас. Зашел Игорь Кляйн к другу Розенфельду, увидел того мертвого, а рядом сумка. Посмотрел, что в сумке. Ну и решил прихватить с собой. Вот так вот.
– Ну а квартира, квартира, которую, он, гад, снял в доме Розенфельда в июне. Кстати, снял нелегально. Для чего ему эта квартира?
– Адвокат и тут придумает объяснение. Скажет, что его подзащитный – извращенец. И поэтому он получал особое удовольствие, имея интимные отношения с невестой своего друга прямо там же, где этот друг живет. Поверьте мне, Андрей, в устах Каплана, например, это будет звучать и пикантно, и убедительно. Присяжные пустят слезу. Доказательная база должна быть жесткой. Все зависит от Любы. Нужна локализация кровяных пятен, если они будут. Но если мы не ошибаемся, они там должны быть. И у Кляйна нет того объяснения, которое было у Брахмана. Ведь Кляйн не утверждает, что он возился с трупом, а потом транспортировал его к себе на дачу. Тут так просто не выпутаешься. И вообще, Андрей, не надо нервничать. Мы все проделали такую большую работу не для того, чтобы пустить дело насмарку из-за нашей торопливости.
– Как гад все устроил, – не без восхищения пробормотал Анохин.
– Вы знаете, Андрюша, убийство – это смертный грех, но Кляйн – тот редкий преступник, который не вызывает у меня личного отвращения. Розенфельд был хорошей скотиной. А уж что он делал с женщиной – а ведь это была любимая женщина Кляйна – представить невозможно. Мне их обоих, хоть чуточку, но жалко.
– Вот уж не ожидал, – тихо сказал Анохин. – В наших кругах у вас репутации грозной фурии, ревнительницы правосудия.
– Вот как ты меня представляешь, – обиделась Захарьина. – Правосудие правосудием, а жизнь есть жизнь. Симпатичный Кляйн сядет как миленький лет на восемь как минимум. Если бы этот Розенфельд не приехал из Америки и не сколотил банду из своих институтских друзей, жил бы
