Навязанная игра - Алексей Иванович Гришин
Кстати, с доходами тоже неясно. Вроде бы по налогам обе фирмы чисты, как полярный снег. Но почему лекарства продают дешевле, чем покупают?
Впрочем, ответ на этот вопрос Остохин рассчитывал получить прямо сейчас. Звонок.
– Геннадий Андреевич, на проходной Абрамов Георгий Борисович.
Это с поста охраны. Гостя надо встретить и лично проводить в свой кабинет. Порядок таков.
Спустился на первый этаж. Вот и он – одет в синее демисезонное пальто, из-под бордового шарфа выглядывает белоснежная рубашка с сиреневым галстуком. В руках черный кожаный дипломат и классический студенческий тубус. Пижон, одно слово.
Пожал ему руку, проводил, усадил, даже чаем угостил. Ну, будешь, наконец, говорить?
– Ну так слушай! – начал рассказ Абрамов. – Пришлось мне побегать, но не зря. Главное, твой «Метроном» – это официальное прикрытие конкретной криминальной схемы. Смотри.
Он достал из тубуса ватманский лист, на котором аккуратно, словно в курсовой работе прилежного студента, были нарисованы цветные квадратики, соединенные разноцветными стрелками. На центральном было написано «Метроном-М».
– Вот гляди, – с профессорским видом Абрамов указал шариковой ручкой на этот квадрат, – «Метроном-М» получает лекарства от некоей фирмы, расположенной на Багамских островах. Название тебе ничего не скажет, не забивай голову. Важно, что покупается товар с отсрочкой платежа, аж на три месяца. Затем уже в России эти лекарства проверяются в лабораториях и получают продление срока годности. После чего рассылаются в аптеки на реализацию по ценам – внимание! – в пять раз ниже, чем заявленные на таможне. С которых и пошлина, и НДС взяты. Нормально?
Остохин только руками развел.
– Это что, бизнес по-русски, когда доход неважен, главное – оборот?
Абрамов улыбнулся.
– Не совсем так, но суть ты уловил. Во-первых, импортная пошлина на лекарства и НДС низкие, а на инсулин, а в основном идет он, и вовсе нулевые. Далее, у нас учетная ставка знаешь какая? Двести десять процентов. Это та, что Центробанк объявляет. Реальные кредиты стоят двести пятьдесят – двести семьдесят, максимум до трехсот годовых. Безумие, конечно, но «Метроном» представляет займы под семьсот годовых! И ни одной задержки в уплате. А знаешь кому одалживает? Обменным пунктам!
– Постой, постой, – обалдел Остохин. – Я в ваших делах мало понимаю, но даже я знаю, что обмен валюты только банкам разрешен.
– Точно! – Полицейский звонко шлепнул ладонью по столу. – Так и есть, если по закону, который в России фонарному столбу подобен. Умненькие банкиры прикинули кое-что к носу и решили его обойти, легко и непринужденно. Некая фирмешка, которую в микроскоп не разглядишь, заключает с неким банком договор о совместной деятельности, после чего с чистой совестью гоняет валюту в обе стороны и плевать хотела на бухучет. Только гонит банку комиссию, ни от оборота, да вообще ни отчего не зависящую. Так вот, именно эти фирмешки наш «Метроном» деньжатами и снабжает за процент вполне себе грабительский.
– Ну, не настолько грабительский, видимо, раз все довольны…
– Именно грабительский, – перебил чекиста Абрамов. – Поверь, я знаю, о чем говорю. Валюту менять выгодно, но не настолько, чтобы такие займы обслуживать. Причем заметь, деньги эти менялы кладут на свои расчетные счета разом, крупными суммами, а что в их кассах творится, ни один черт не знает. Вот откуда эти деньги берутся – стопроцентно твой кусок работы. Ну и мы поможем, не бросать же коллег. Тут мои начальники с Центробанком договорились… да-да, именно мои, не пугайся. Так вот, со следующей недели начинаем совместную работу по эти ловкачам. И банкирам, и менялам. Лично я пойду по заемщикам "Метронома". Если хочешь, пойдем с нами, сам все увидишь, да и с народом пообщаешься. Согласен? Тогда послезавтра встречаемся на Арбате.
* * *
С Абрамовым Остохин встретился у ресторана «Прага», того самого, где когда-то, еще будучи бойцом «Вымпела», молодой лейтенант справлял свою свадьбу. Было лето, голубое небо, солнце и уверенность, что жизнь в великой стране будет все лучше и лучше. Сейчас были низкие, почти черные тучи, мерзкий мокрый снег, грязные лужи на потрескавшемся асфальте и беспросветный мрак в будущем. Мрак, из которого не просматривалось никакого выхода.
Абрамов стоял в компании двух элегантных женщин лет тридцати.
– Дамы, прошу знакомиться, наш стажер, зовут Гена. Прошу жаловать, при желании можно любить.
Банкирши вежливо улыбнулись. Настолько вежливо, что только полный идиот не осознал бы пропасти, лежащей между ними и офицерами, зачем-то все еще тянущими никому уже не нужную лямку. Но раз начальство сказало поработать с ними, то придется. Ему, начальству, виднее.
И команда прошла в ближайший обменный пункт.
Солидный, с электронным табло на входе, железной массивной дверью, бронированным стеклом на кассе.
Здоровенный охранник внимательно изучил документы пришедших, особое внимание уделив предписанию, выданному заместителем Председателя Центробанка. Поинтересовался, что в комиссии делает сотрудник Министерства безопасности, конкретно в том предписании не упомянутый. Пришлось объяснять, что товарищ в налоговую полицию откомандирован буквально только что и пока пользуется старым удостоверением. Прокатило.
Наконец, после звонков в дежурные службы Центробанка и налоговой полиции, после того как были переписаны данные всех членов комиссии, проверяющих допустили в святая святых – большую комнату, куда даже кассиру входить не полагалось. В комнате был лишь стол, пара стульев, машинка для пересчета купюр и сейф. Массивный, сдвинуть который без бульдозера было очевидно невозможно.
– Господа, чем могу помочь? – спросил аккуратно причесанный стройный молодой человек.
– Просим предъявить документы, на основании которых работает обменный пункт, и документы учета операций, – банкирши сходу взяли дело в свои ухоженные ручки.
– Да, разумеется, прошу вас.
На стол были положены документы, приведшие проверяющих в состояние легкого обалдения. Ксерокопия договора о совместной деятельности ТОО «Мотылек» с известным московским банком, на основании которого фирмешка лишь оказывала услуги по содержанию обменного пункта и предоставлению персонала для работы в оном. Создан этот «Мотылек» был в январе и, как догадывался Остохин, в декабре был обречен прекратить свое существование.
Учет операций представлял из себя тетрадку в клеточку, в которой от руки были указаны некие суммы. Всё. О порядке ведения бухгалтерского учета оборотистые бизнесмены не имели ни малейшего понятия. Да и зачем лишние хлопоты, если налоги платить изначально никто не собирался.
Пока банкирши писали акт проверки, опера вышли на улицу.
– Что дальше? – поинтересовался чекист.
– Ничего, – ответил полицейский, равнодушно пожав плечами. – Здесь и сейчас мы не можем сделать ничего. Через месяц планируем взять в оборот банк, вот там уже будут штрафы. Такие, что мало ребятам не покажется. Но это именно про банк и про недавний закон о валютном регулировании. А с этим «Мотыльком» ничего сделать нельзя – налоговый период не закончился, проверять не имеем права. Да и смысла нет – они хоть сегодня разбегутся и ничего интересного нам ни за что не расскажут.
Остохин только
