Никита Филатов - Последняя ночь майора Виноградова
— Только на нежелательных иностранцев.
— Знаете что… По логике он должен в темпе смотаться из страны — в прессе отметили, что его рожа засвечена. Скорее всего, парень вообще в Швеции не живет.
— Как это… гастролер? Так?
— Да. Послушайте, я видел телекамеры в порту, на пассажирских терминалах. В аэропорту. На вокзалах тоже, наверное?
— Это не полицейская аппаратура. Другого ведомства.
— Таможня?
— Это аппаратура другого ведомства, не криминальной полиции, — не счел целесообразным вдаваться в детали переводчик.
— Хорошо. Мне ваших тайн не надо. Но попробуйте прокрутить через компьютер, что ли, или так, визуально, пленки с видеомагнитофонов. Их ведь хранят некоторое время.
— Вы переоцениваете наши технические возможности. Впрочем, работа в этом направлении ведется.
— Я воспользовался бы паромом. Куда-нибудь в Финляндию, в Данию… В Германию? Регистрация попроще, чем в самолет, досмотр минимальный.
— Это ценное замечание. Спасибо.
— Нескромный вопрос — по оружию что-нибудь есть?
— Испанская «Астра». Баллистическую экспертизу еще не закончили, но номера… Как это? В картотеке по розыску нет!
— Ладно. Глушитель?
— Глушитель? — Полицейский впервые за время беседы замешкался, потом переборол себя и глянул в словарь. — A-а… Нет, он сделан сам, не на заводе.
— Металл исследуют?
— Да. Но… есть некоторая удача. Найден мотоцикл, на Зандхамнсгатан, неподалеку. Угнан был в тот день от студенческого корпуса.
— Пальцы?
— Дактилоскопия? Вряд ли. Непригодно для определения. Больше надежды на шлем. Он и его оставил.
— Конечно. Не тащиться же по городу пешком и в мотоциклетном шлеме.
Имелся шанс идентифицировать убийцу — в случае его задержания, естественно, — по микрочастицам волос, кожи на внутренней поверхности, по подкладке.
— Его могла ждать машина.
— Могла.
— Теперь о другом. Мы закажем информацию по линии Интерпола от наших российских коллег. Относительно возможных причин… По криминальным связям фирмы в Петербурге, по возможным причинам активности мафии. И прочее. Но это очень долгая процедура. И данные не всегда объективные.
— Я знаю.
— Не могли бы вы, господин Виноградов, через свои контакты… Пусть неофициально…
— Хорошо! Я уже предпринял кое-какие шаги.
— Мы знаем тоже.
— Вот как?!
— Мы просили бы держать нас в курсе. Это будет согласовано с господином Геллером, он поймет. Дело в вашей… доброй воле.
— Хотелось бы услышать подтверждение от босса.
— Вы полагаете, он запретит оказывать содействие полиции? У нас так не бывает.
— Дело в той степени доверительности, которую он мне порекомендует.
— Мы относимся к вам с доверием. И хотелось бы получить то же. Например, в газеты и телевидение не будет сообщено об обнаружении мотоцикла. И относительно фотографий — пока, до подходящего момента.
— Но мы с Олафом…
— Это не ваша проблема. Ему будет сделано предложение, от которого господин Густавсон не сможет отказаться.
— Посмотрим. Мне не хотелось бы давать опрометчивых обещаний до разговоров с боссом и Олафом.
— Нет проблем.
— Тогда у меня обоюдная просьба. — Виноградов подумал, что сейчас последует наказание за нахальство, но ошибся.
— Слушаю?
— Посмотрите, пожалуйста, компрматериалы на связи господина Геллера. Работа, домашнее окружение…
— Вы ищете возможного сообщника?
— Конечно. Вы, наверное, тоже?
— Да. Эти интересы совпадают. Хорошо! Еще что?
— Там была какая-то история с угоном машины. «Мерседес», шестисотая, кажется, модель…
— Вы видите схожесть?
— Не знаю. Надо отработать.
— Это несложно. Все?
— Пока — все.
— Когда вам нужны эти сведения?
Вот это подход! С парнями, кажется, можно работать.
— Думаю, у меня что-нибудь появится послезавтра. Во второй половине дня.
— Отлично! — закивал головой Ларе-Лэрри. — Четверг, пятнадцать ноль-ноль. Здесь же. Устроит?
— Как прикажете.
— Извините, господин Виноградов, мой коллега говорит, что в Швеции люди привыкли видеть в полицейском покровителя, защитника. У вас не так?
Виноградов с трудом выдержал взгляд собеседника:
— Не всегда. К сожалению.
…Густавсон по-прежнему дисциплинированно сидел в коридоре.
— Все в порядке?
— Посмотрим. Тебя просят зайти. Ненадолго.
* * *Двор заполнили люди в голубых комбинезонах. На спине и рукавах у них белели заметные издали буквы — и это очень напоминало миротворческий контингент сил ООН.
Почти все носили пластиковые строительные шлемы, и абсолютно каждый был занят делом: сверлил, прилаживал, мерил…
Дом господина и госпожи Геллер оборудовался средствами безопасности и охранной сигнализацией. Каждый из работяг знал, что и как ему делать, поэтому нужды в разговорах не возникало — во всяком случае, ничего, похожего на товарищескую конструктивную матерщину отечественных прорабов, не слышалось.
Виноградов раскланялся с неизменным патрульным на противоположной стороне улицы.
— Чай для вас. В гостиной зале.
Голос экономки был избавлен даже от всякого намека на дружеские нотки. Внезапно возникнув за спиной Владимира Александровича, она стояла теперь на крыльце и с высоты пары ступенек разглядывала русского: губы поджаты, сероватое равнодушие глаз на еще нестаром лице.
— Спасибо. Но я сначала пройду осмотрю дом.
Чуть заметный кивок. Пауза.
— В целях безопасности… Мы с хозяином так решили.
Строго говоря, решил один Виноградов, но у него не было оснований полагать, что господин Геллер будет против.
— Если что, я вас позову.
Еще один кивок — и домоправительница исчезла. Занятный типаж, что-то по мотивам Астрид Линдгрен и Агаты Кристи одновременно. Славно было бы, если, следуя канонам классических детективов, она оказалась бы тайной матерью хозяина или претендующей на часть наследства забытой первой женой его дядюшки… Или на крайний случай сексуальной маньячкой с креном в сторону некрофилии.
Увы! Это было слишком сложно, чтобы воплотиться в реальность. Поэтому Владимир Александрович направился в дом, имея цель прибавить к рутинному обходу нечто не рекламируемое.
Холл, гостиная, подсобные помещения. Дальше была кухня и, как ее называла хозяйка, «малая столовая» — туда Виноградов не пошел, поднялся на второй этаж. Кабинет хозяина, еще две комнаты, спланированные, очевидно, под будущие детские. Супружеская спальня, общая, что почему-то несколько удивило…
В конце концов Владимир Александрович нашел то, что искал, — уютное гнездышко фру Дианы Геллер. Будуар с обоями в цветочек и телефонным аппаратом в стиле начала века. Мечта студентки из провинции!
Довольно опрятно, только у кресла живописно расползлась веером стопка корреспонденции — пестрый каталог, журналы с дамами света на обложках, газета, приготовленные к оплате счета от косметички и за телефон. Поворот ключа — и открыт ящичек под туалетным столиком: шкатулка с золотом и бижутерией, разные мелочи… Кожаная папка на молнии — для документов. Какие-то полисы, справки на шведском. Паспорт. Ксерокопия диплома об окончании филфака Ленинградского государственного университета.
Стараясь сложить все, как было, Виноградов сделал несколько пометок в блокноте. Разогнулся, снимая напряжение с затекшей спины. Подошел к тому, что должно было изображать книжную полку и, видимо, оттенять интеллектуальную образованность «мадам»: символическое, не больше чем на дюжину томов, книжное вместилище даже не было заполнено. Владимир Александрович вспомнил, что в кабинете хозяина он книги видел, и хотя там присутствовали не только подарочные фотоальбомы и специальная литература, другого рода книг было тоже немного. Впрочем, говорят, что домашние библиотеки на Западе не в моде.
Не удержавшись, он провел пальцем по корешкам. Незнанский, Гумилев, Константинов… Барбара Картланд и еще что-то сентиментальное… Затрепанные, в мягкой обложке стихи:
Подлецом проподличать на волеИль Иванушкой промыкаться на свете…Кто распределяет эти роли?Кто за выбор наш потом в ответе?
Иллюстрация: колчан, подкова, темные провалы черепных глазниц.
…И каждого копьем или стрелойК земле родной приблизили татары.Укрыв навек то снегом, то травой.
Какой-то Виктор Балков. Тираж пять тысяч, за счет автора. Восемьдесят девятый год.
Владимир Александрович поставил томик на место. Здесь осматривать больше нечего.
Спустившись по лестнице в конце коридора, Виноградов оказался, судя по всему, в помещениях для прислуги.
Толкнул первую попавшуюся дверь — заперто. Надо же!
