Элизабет Джордж - Тайник

— Она рассказывает важную историю.

— Я тоже так думаю. А что с вами случилось? Я знаю, задавать такие вопросы считается грубостью, но мне сейчас не до условностей. Надеюсь, вы не возражаете.

Он бы наверняка возражал, если бы вопрос исходил от кого-нибудь другого. Но в ней чувствовалась такая способность к пониманию, которая превосходила всякое праздное любопытство и превращала ее в родственную душу.

«Возможно, — подумал Сент-Джеймс, — это потому, что она сама уже так очевидно умирает».

Он ответил:

— Автокатастрофа.

— Давно?

— Мне было двадцать четыре.

— А, простите меня.

— Совершенно не за что. Мы оба были пьяны в дым.

— Вы и ваша дама?

— Нет. Старый школьный друг.

— Который, разумеется, был за рулем. И отделался парой синяков.

Сент-Джеймс улыбнулся.

— Мисс Бруар, вы, случайно, не колдунья?

Она ответила ему улыбкой.

— К сожалению, нет. Уж я бы не упустила возможности наложить пару-тройку заклятий.

— На какого-нибудь счастливчика?

— На моего брата.

Она развернула стоявший у стола стул с прямой спинкой к комнате и опустилась на него, положив на сиденье руку. Потом кивнула на соседнее кресло. Сент-Джеймс сел и стал ждать, когда она объяснит, зачем позвала его снова.

Через минуту все прояснилось. Она спросила, знаком ли мистер Сент-Джеймс с законом о наследовании на острове Гернси. В таком случае ему, может быть, известны ограничения, которые этот закон налагает на завещателя с точки зрения распределения денег и собственности? Система, прямо скажем, архисложная, корнями уходящая в норманнское обычное право. Его важнейшей характеристикой является сохранение собственности в пределах семьи, а отличительной чертой — невозможность лишить своего отпрыска наследства, будь он хоть трижды беспутным. Дети имеют право наследовать определенную долю имущества родителей, каковы бы ни были их взаимоотношения.

— Многое на этих островах было по душе моему брату, — сказала Сент-Джеймсу Рут Бруар. — Погода, атмосфера, сильно развитое чувство общности. Само собой, налоговое законодательство и хорошие банки. Но Ги было не по душе, когда ему указывали, как он должен распоряжаться собственными деньгами.

— Вполне понятно, — ответил Сент-Джеймс.

— Поэтому он стал искать способ обойти закон, какую-нибудь лазейку в нем. И он ее нашел, в чем каждый, кто его знал, мог быть уверен с самого начала.

Прежде чем перебраться жить на остров, объяснила Рут Бруар, ее брат перевел все свое имущество на нее. Себе он оставил единственный банковский счет, на который положил кругленькую сумму, позволявшую ему не только делать вложения, но и жить с комфортом. А все остальное, чем он когда-либо владел, — недвижимость, акции, ценные бумаги, другие счета, предприятия — было оформлено на имя Рут. При одном условии: оказавшись на Гернси, она должна была сразу же подписать завещание, которое составят юрист и ее брат. Поскольку ни мужа, ни детей у нее не было, то она могла завещать свою собственность кому угодно, а точнее, свою собственность мог завещать кому угодно ее брат, потому что завещание было написано под его диктовку. Неплохой способ обойти закон.

— Видите ли, мой брат многие годы не общался со своими младшими детьми, — объясняла Рут. — И он не мог понять, почему тот факт, что он является для этих девочек отцом, обязывает его с точки зрения местного закона оставить каждой из них целое состояние в наследство. Он всю жизнь помогал им материально. На его деньги они учились в лучших школах, благодаря его связям одна из них учится в Кембридже, другая — в Сорбонне. И никакой благодарности в ответ. Даже простого спасибо. Поэтому он решил, что хорошего понемножку, и изыскал способ отблагодарить двух появившихся в его жизни людей, от которых он получил то, чего не дождался от родных детей. Я имею в виду преданность. Дружбу, признание и любовь. Он мог щедро отблагодарить их, этих двоих, и хотел это сделать, но только через меня. Так он и поступил.

— А что его сын?

— Адриан?

— Его ваш брат тоже хотел оставить без наследства?

— Он никого не собирался оставлять без наследства. Он только хотел уменьшить ту сумму, которую его обязывал отдать им закон.

— Кому это было известно? — спросил Сент-Джеймс.

— Насколько я знаю, самому Ги, Доминику Форресту — это его адвокат — и мне.

Тут она протянула руку за конвертом из манильской бумаги, но не сразу расстегнула его металлические зажимы. Просто положила конверт себе на колени и продолжала говорить, поглаживая его руками.

— Частично я на это согласилась, просто чтобы Ги не беспокоился. Его очень угнетали те отношения, которые установились у него с детьми по вине его жен, вот я и подумала:

«А почему бы и нет? Почему бы не дать ему возможность отблагодарить тех, кто осветил его жизнь в тот момент, когда родные люди от него отказались?» Понимаете, я ведь не ожидала…

Заколебавшись, она аккуратно сложила на груди руки, словно обдумывая, что еще следует сказать. Внимательный взгляд на конверт, лежавший у нее на коленях, словно помог ей решиться, и она продолжила:

— Я не надеялась пережить своего брата. Я думала, что, когда расскажу ему о своем… физическом состоянии, он предложит мне переписать завещание и оставить все ему. Разумеется, тогда закон опять связал бы ему руки в том, что касалось его собственных посмертных распоряжений, но я до сих пор уверена, что он предпочел бы это, чем остаться при одном банковском счете и нескольких инвестициях без всякой возможности увеличения того или другого в случае необходимости.

— Да, понятно, — сказал Сент-Джеймс — Мне понятно, как все должно было быть. Но, судя по всему, получилось иначе?

— Я так и не собралась рассказать ему о своей… ситуации. Иногда я ловила на себе его взгляд и думала: «Он знает». Но он никогда ничего не говорил. И я тоже. Я все обещала себе: «Завтра. Поговорю с ним об этом завтра». Но так и не поговорила.

— Поэтому когда его внезапно не стало…

— Было много надежд.

— А теперь?

— Теперь много обид.

Сент-Джеймс кивнул. Он поглядел на огромную стенную вышивку, изображавшую роковой момент в жизни семьи. Он увидел, что мать плачет, собирая чемоданы, а дети в страхе жмутся друг к дружке. В окно были видны фашистские танки, бороздившие отдаленный луг, а по узкой улице колонной двигались войска.

— По-моему, вы позвали меня сюда не для того, чтобы я сказал вам, как поступить дальше, — сказал он. — Что-то подсказывает мне, что вы уже приняли решение.

— Я всем обязана моему брату, и я привыкла отдавать долги. Поэтому вы правы. Я пригласила вас сюда не для того, чтобы спросить, как мне поступить с моим завещанием теперь, когда Ги больше нет. Совсем не для этого.

— В таком случае могу я узнать… Чем я могу вам помочь?

— До сегодняшнего дня, — ответила она, — мне были в точности известны условия завещаний Ги.

— Их было несколько?

— Он переписывал их несколько чаще, чем это делают другие люди. Каждый раз, составив новое, он обязательно устраивал мне встречу со своим адвокатом, чтобы я в точности знала содержание каждого документа. Он всегда заботился об этом и был очень последователен. В день, когда завещание следовало подписать и засвидетельствовать, мы шли к мистеру Форресту в офис. Там просматривали все бумаги, проверяли, не следует ли внести какие-то изменения в мое завещание, подписывали и заверяли все и шли обедать.

— Но, как я понимаю, с последним завещанием такого не случилось?

— Не случилось.

— Может быть, он просто не успел, — предположил Сент-Джеймс- Он ведь не собирался умирать.

— Последнее завещание было написано в октябре, мистер Сент-Джеймс. Больше двух месяцев назад. Все это время я никуда не уезжала с острова. И Ги тоже. Чтобы сделать это завещание законным, ему пришлось поехать в Сент-Питер-Порт подписать все необходимые бумаги. Тот факт, что он не взял меня с собой, показывает, что он не хотел посвящать меня в свои планы.

— Какие?

— Вычеркнуть из завещания Анаис Эббот, Фрэнка Узли и Даффи. Он утаил это от меня. Когда я это поняла, то осознала, что он мог утаить от меня и многое другое.

Сент-Джеймс видел, что дело дошло наконец до главного — причины, по которой он снова здесь. Рут Бруар отогнула застежки конверта. Сент-Джеймс увидел паспорт Ги Бруара.

— Вот первый секрет, — сказала Рут. — Посмотрите на последнюю отметку, совсем недавнюю.

Сент-Джеймс пролистал маленькую книжицу и нашел страницу для отметок иммиграционных властей. И тут же увидел, что, вопреки фактам, сообщенным несколькими часами ранее его сестрой, Ги Бруар ступал на землю штата Калифорния в марте текущего года, куда попал через международный аэропорт города Лос-Анджелеса.