Улика из пепла - Николай Иванович Леонов
Но и тогда я еще не мог поехать в Егорьевск — я был еще очень слаб, только начал вставать, заново учился ходить. Так прошел еще год. Ну и четыре года назад я впервые после долгого перерыва приехал в родной город.
— И тогда ты все узнал? — спросил Гуров. — Узнал, кто и как убил твоего брата и его жену?
— Нет, тогда еще мне все до конца выяснить не удалось, — отвечал Максим. — Тогда я узнал только про первую мразь — про Угрюмова. Но уже тогда решил, что обязательно ему отомщу. И даже придумал, какой будет моя месть — что убийца должен умереть той же смертью, что и мой брат. То есть он должен сгореть. Чтобы выполнить такой замысел, нужно было долго готовиться. Я, конечно, уже многое умел — не зря же я служил в спецназе, не зря участвовал в боях с исламскими боевиками. Но кое-каких деталей я не знал, им предстояло научиться.
— А что помешало тебе тогда же, при первом приезде, довести свое расследование до конца? — продолжал расспрашивать Гуров. — Что помешало узнать про Коршунова и Рябова, про их участие в убийстве твоего брата?
— Семейные дела помешали, — объяснил задержанный. — Марина мне позвонила, сказала, что Леша заболел. Да и она сама неважно себя чувствовала. Ну и я вернулся, чтобы помочь жене. Заодно я занялся самообучением, поиском всего нужного. Тогда я узнал, где можно достать напалм… А еще мне нужно было заботиться о воспитании Олега.
— А когда, кстати, ты решил привлечь приемного сына к убийствам? — вступил в разговор Крячко. — Когда решил сделать из него своего помощника?
— Да тогда же, после первого визита в Егорьевск, — отвечал Пухов. — Это вышло, в общем, случайно. Олег стал свидетелем одного моего разговора с человеком в Егорьевске. Я ему позвонил, этому человеку, и он мне многое рассказал про события той ночи, когда погиб Егор. Ну а Олег этот разговор случайно услышал — и все понял. Он уже тогда, в двенадцать лет, был очень сообразительным парнишкой. И он стал ко мне приставать, расспрашивать, что я знаю о смерти его отца. Ну, пришлось мне рассказать о том, что я уже выяснил. А он потребовал, чтобы я рассказывал ему все, что еще узнаю. Чтобы взял его с собой, когда снова поеду в Егорьевск. Ну, я не смог ему отказать. Так нас стало двое…
— И что было потом? — спросил Гуров.
— Решение семейных проблем затянулось, — продолжил свой рассказ убийца. — Так что снова я поехал сюда, в Егорьевск, спустя два года. В этот раз я взял с собой Олега. И в этот раз я смог узнать все и о роли Коршунова, и про участие Рябова. И тогда же я составил план — подробный, детальный план, — как осуществить нашу месть. И мы стали готовиться.
— Неужели эта подготовка потребовала целых два года? — не мог поверить Крячко.
— Ну, опять же семейные дела мешали, — отвечал Пухов. — Приходилось отвлекаться. Но я не спешил. Я уже тогда пришел к убеждению, что отложенная месть — самая сладкая. Я твердо знал, что рано или поздно заставлю этих подонков мучиться, знал, что они умрут страшной смертью, умоляя меня о пощаде. Эти мысли меня согревали. И потом, я же не совсем оставил их в покое в эти два года. Время от времени я им звонил, напоминал о людях, которых они убили. Или, например, звонил Коршунову, который очень любил дорогие машины, и говорил, что заложил бомбу в бензобак его «Ягуара». И ему приходилось разбирать свою дорогую машину, искать взрывчатку, которой не было… В общем, я троллил их, как мог.
— И так продолжалось два года? — спросил Крячко.
— Да, так продолжалось два года, до нынешнего июля, — отвечал задержанный.
— А что случилось в июле? — спросил Гуров.
— В середине июля мы с Олегом приехали в Егорьевск, — отвечал Пухов. — Приехали на перекладных, останавливали то одну, то другую машину. Это было не очень удобно, потому что у нас был приличный багаж. Но зато так было безопасней: ведь в нашем багаже было оружие, напалм, всякие специальные приспособления. На самолете мы это никак не могли провезти, да и при следовании поездом могли случиться неприятности. Наконец мы прибыли в Егорьевск и остановились на одной арендованной квартире. И оба устроились развозчиками заказов в фирму по изготовлению пиццы.
— А зачем вам понадобилось пиццу развозить? — поинтересовался Крячко. — Денег, что ли, не хватало?
— Да, денег у меня было не очень много, — признался Пухов. — Но главное — форма доставщиков пиццы, эти сумки, велосипеды давали нам возможность следить за нашими врагами, за их передвижениями, оставаясь как бы невидимыми. На нас никто не обращал внимания. Я не раз и не два доставлял пакеты с пиццей прямо в офис Рябова, а также в гостиницу, где находился офис Угрюмова. Так мы в течение месяца собирали нужную информацию. И к началу сентября план уничтожения двух негодяев был готов.
— Да, вот это нас больше всего интересует, — сказал Гуров. — Как ты смог выманить такого осторожного и хитрого человека, как Вячеслав Угрюмов, в лес? Что ты мог ему такого сказать, что заставило его забыть об осторожности?
— Жадность, вот что я использовал, — отвечал Пухов. — Ведь они оба, и Угрюмов, и Коршунов, люди прежде всего жадные. Это я еще два года назад понял, когда начал собирать о них сведения. Если их поманить очень большими деньгами, они пойдут буквально на все. Просто куш должен быть действительно сказочным. Значит, передо мной стояла задача разработать такую легенду, которой они оба могли бы поверить. Вот еще чем я занимался те два года, что готовил свою месть, — я разрабатывал две легенды для своих врагов.
— То есть для каждого у тебя была своя легенда? — уточнил Крячко.
— Да, для каждого своя, — кивнул убийца. — Например, в случае с Угрюмовым мне пригодился мой опыт жизни в Сирии.
— В Сирии? — удивился Гуров. — При чем здесь эта страна?
— Там, в Сирии, я немного выучил арабский язык, — начал объяснять задержанный. — Я знал арабские имена, обычаи, у меня появились знакомые сирийцы. В числе этих знакомых были и предприниматели — правда, не очень богатые. Но они рассказывали о настоящих богачах из Сирии, Ливана и других арабских стран. Я взял у своих знакомых
