Татьяна Моспан - Ловушка для дураков
Она вздохнула. На то, чтобы перехватить чего-нибудь в кафешке, посидеть спокойно, как человек, времени не оставалось. С очередным номером творилась обычная свистопляска, гранок с утра не было, они должны появиться сейчас, после обеда. Лена заспешила в редакцию.
Ладно, не впервой, махнула она рукой, успев запихнуть в сумку купленные пирожки и парочку апельсин. Иногда у нее так складывалось, что есть доводилось первый раз в день только к вечеру.
Поправив гранки, она взглянула на часы и ахнула. Схватила фен, кинулась в туалет, чтобы успеть вымыть волосы под раковиной. Под неодобрительные взгляды возившейся там уборщицы она проделала эту процедуру.
— Дома, что ли, своего нету? — бурчала сердитая тетка, косясь на молодую журналистку.
На Житную, к зданию министерства, Лена успела вовремя. Ей нашлось место на заднем сиденье машины.
Она не была знакома ни с кем из милицейских чинов, ехавших в Рязань, и после того, как ее представили, тихо, как мышь, думала просидеть всю дорогу. Но не тут-то было.
Один из мужиков начал донимать ее разговорами и, видно, чтобы сделать ей приятное, повторял время от времени:
— Нет, не думаю, чтобы вам разрешили беседу с осужденной. Здесь свое руководство, там — свое.
Он многозначительно покачивал головой и так надоел Лене, что она едва сдерживалась, чтобы не ответить ему какой-нибудь резкостью.
«Да замолчишь ты или нет, скотина!» — с тоской думала голодная и усталая Лена, медленно закипая.
Мужик заткнулся только в Коломне, когда им пришлось пересаживаться из одной машины в другую. Лена не понимала смысла этой процедуры, да это было и не ее дело. Заметила лишь, что до Коломны ехали в обычной «Волге», а поджидала их роскошная иномарка с рязанским номером.
Так только больших начальников встречают. Представительный мужчина в штатском, сидевший на переднем сиденье возле водителя, оказался генералом и очень влиятельным человеком в системе.
Один из встречающих, невысокий шустрый мужичок, увидев Лену, удивился:
— А ты не сказал, — обратился он к генералу, — что с тобой женщина.
— Она в Рязанскую колонию едет.
— А-а, — мужчина почему-то слегка задумался.
Когда до Рязани оставалось совсем немного, иномарка свернула с шоссе и въехала на красивую поляну.
— Остановка? — спросила Лена, выглядывая из машины.
— Да, выходите. — Шустрый мужичок хлопотал возле багажника. — У нас такой обычай, на рязанскую землю въезжаем, делаем остановку, чтобы перекусить.
Стол устроили на капоте машины. Чего там только не было! Лену поразили не разнообразные закуски: ветчина, колбаса, икра красная и черная, а кастрюлька с горячей отварной картошкой, бережно укутанная в старенькое одеяло.
— Ого! Пар валит, — открыв крышку, с удовлетворением сказал один из присутствующих.
Калинина восхищенными глазами смотрела на эту роскошь.
— Подходите, Леночка, не стесняйтесь, — генерал поставил ей стаканчик рядом со своим.
— Предупредил бы, что дама будет, я бы… — Шустрый мужичок огорченно пожал плечами и поставил на капот бутылку. — Только водка, к сожалению, дамских напитков нет.
— Вот и хорошо, лучше водки выпить, чем всякой дребедени. — Лена подняла наполненный стаканчик.
— Свои люди, — сделал вывод генерал.
— Рязанских маслят попробуйте, — пододвинули ей банку с грибами.
Голодная журналистка, так и не успевшая сжевать в редакции свои холодные пирожки, растаяла.
Денек сегодня выдался насыщенный. Обращаться к знакомому автору насчет ночевки не пришлось, ее поселили в гостинице в отдельном номере.
Утром она была возле рязанского УВД, откуда на стареньком «козле» поехала в колонию для несовершеннолетних.
Несмотря на прогноз болтливого мужика, который предсказывал, что с ней не будут разговаривать, ее приняли хорошо.
Начальница колонии, подполковник внутренней службы, начала с того, что заговорила о гуманизации и о вставших на путь исправления, но Лена остановила ее.
— Мне нужно совсем не это. Я хотела бы написать о девчонке, совершившей тяжкое преступление.
Светлана из Чебоксар. Через неделю исполнится восемнадцать лет. Срок наказания — пять лет лишения свободы. Три с половиной года провела в рязанской воспитательной колонии.
— После совершеннолетия вы переведете ее во взрослую? — спросила Лена.
— Нет, — покачала головой начальница. — Если теперь перевести ее во взрослую колонию, то выйдет она оттуда неизвестно кем. В таких случаях разрешается держать воспитанницу до конца срока в детской ВТК.
Лена все время чувствовала себя неловко, как будто нарушает какие-то законы, не понимает чего-то. Сама себе сказала спасибо, что хватило ума не ехать сюда в легкомысленном платье, которое смотрелось бы нелепо, а переодеться в брючный костюм. Ей казалось, что все, с кем она сталкивается здесь, изучают ее, просвечивают насквозь.
Знакомясь с уголовным делом, она разглядывала фотографию осужденной: фас, профиль. Детское припухлое лицо. Когда осудили, ей было четырнадцать с половиной лет, сейчас восемнадцать.
— Ее история похожа на другие, разве что в деталях отличается, сказала подполковник.
Казалось, она и не смотрела в сторону журналистки, но ее слова предвосхитили вопрос Калининой. Профессионалы, куда ей с ними тягаться, здесь такая психология, что никакому экстрасенсу не снилась.
— Сейчас ее приведут, за ней пошли. Я могу оставить вас наедине.
— Не надо, — вырвалось у Лены.
Как потом оказалось, она интуитивно сделала верный ход.
Начальница удивилась.
— Первый раз такое слышу. Обычно бывает наоборот, журналисты обязательно хотят побеседовать с осужденной один на один, думают, услышат что-то такое, особенное, а ведь этих девочек не так просто разговорить.
Светлану осудили за изнасилование. Ее подружка гуляла с парнем, потом этот парень стал ухаживать за другой. Девчонки решили отомстить сопернице. Инициатором была Светлана, она всегда верховодила.
Девчонку, отбившую парня, заманили в лес на прогулку. Та пошла с ними, ни о чем не подозревая. Перед этим Светлана и ее приятельница подбили трех знакомых парней подойти в условленное место, обещая хорошее развлечение.
А дальше… Когда обманутая девчонка поняла, что попала в западню, она стала плакать и просить, чтобы ее отпустили, но у ребят уже загорелись глаза. Они сорвали с нее одежду, а потом стали насиловать по очереди.
Светлана, махнув водки, держала ее за волосы и смеялась. Издевательства над обезумевшей от страха девчонкой продолжались долго. Ее щипали, пинали, заставляли совершать половой акт в извращенной форме. Когда вся кодла притомилась, ее отпустили. Она лежала голая на холодной земле, а они пили водку и хохотали, глядя на беспомощное тело.
— Что бы еще такое с ней сделать? — пьяно икнул один из парней.
— Шишек ей надо в. изду натолкать, — заржал другой.
В результате изнасилования психика потерпевшей была нарушена.
Лена читала дело, переворачивала страницы, и у нее волосы вставали дыбом. Одно дело, когда пробегаешь короткие сообщения в газетах: убили, изнасиловали, — и другое, когда перед тобой том уголовного дела, где конкретно перечислено: что, как, когда. Где все подробно зафиксировано и названо своими именами. А через несколько минут человек, который все это совершил, появится перед тобой.
Все, хватит, решила журналистка, пора заниматься чем-то другим. Нервы ни к черту.
Она взглянула на женщину-подполковника, которая наблюдала за ней.
— Вы не устаете от своей работы? — вырвалось у Калининой.
Та спросила вместо ответа:
— Вы впервые приехали в колонию?
— Нет, была в Можайской на выездном брифинге. Организованное мероприятие, нас, журналистов, и близко не подпустили к отбывающим наказание.
— Понятно. С делом ознакомились, думаете, наверное, как можно с такими, как Светлана, проводить какую-то работу, они — нелюди, их надо уничтожать.
Лена смутилась.
— Я так не думаю.
— Думаете, я по вашим глазам вижу. Вы поговорите с ней, ее сейчас приведут. Некоторые из тех, кто оказался здесь, при другой жизненной ситуации могли бы стать вполне нормальными членами общества. Воспитанницы наши разные, и судьбы есть такие, что врагу не пожелаешь. Ее сюда привезли, девчонка взрослая, а она о личной гигиене, извините, только здесь и узнала. Добра ни от кого не видела. Малолетка, таскали ее по подвалам и чердакам, да мать-пьяница, как подросла, стала своему сожителю подкладывать. Мы удивляемся, как же так, девушка, а помогала ребятам свою ровесницу насиловать. Знаете, бывают совершенно дикие случаи. Ее самою в такой извращенной форме пытали и насиловали, что и представить себе страшно. Она озлобляется, происходит психологический надлом, пусть, думает, и другим достанется.
