Игорь Тихорский - Ангел Бездны

— Это неважно, — заверил я его. — Номер я и так знаю. А вот кавалером стоит поинтересоваться, может, это как раз тот, который нужен ее ревнивцу-супругу! — Я дал ему десятку, и, к моему удивлению и огорчению, Алексей Владимирович не отказался. Потом я вызвал Виталика. Тот ответил, что освободился и едет мне навстречу.

Мы с ним встретились у городского сквера, именуемого Садом отдыха, и сели на скамейку. Я пересказал ему то, что узнал от водителя Федотова, Виталик, в свою очередь, сказал, что Бирюков действительно работает в Администрации и не кем-нибудь, а помощником Сергея Ивановича Каширина.

Подивившись странным совпадениям, мы стали размышлять и решили, что знакомство разыграно с большой долей правдоподобия, хотя и оставляет сомнения.

— Для любовников слишком уж осторожны, — сказал Виталий.

— Да, возможно, что в возлюбленных у нее кто-то другой, — согласился я. — Но то, что именно помощник Каширина так удачно познакомился с ней, наводит на некоторые серьезные выводы. Может быть, она и не знает об участии мужа в ограблении поезда, и тогда ей грозит опасность?…

— Вряд ли! — усомнился опер. — Все-таки даже если они действительно только сегодня познакомились, то об участии Сорокина Ираида Львовна должна знать. Вот любовник, может быть, и другой человек.

Тут меня осенило.

— Слушай, Виталий, а кто нам мешает показать фотки Сорокина и этого самого Бирюкова в деревнях, где кантовались после взрыва диабетик и тот «черный»?

— Никто не мешает, — согласился опер. — Но только, — добавил он, — диабетика, возможно, и узнают, что же касается Бирюкова, то он, как мы оба могли заметить, — блондин, с короткой стрижкой…

— Ну, сие, полагаю, не столь важно, — решил я. — Помнишь, мы еще тогда, когда о них расспрашивали, подумали, что и у того и у другого слишком приметная внешность, то есть явно измененная. Вот только… слабость, диабет и инсулин… Это, скорее всего, незапланированное обстоятельство. Если Сорокин — тот, кого мы ищем, то скорее всего инсулин у него с собой был в начале операции, но потом ампулы, во время убийства девушки, возни с ящиком, либо потерялись, что вряд ли, либо он их ненароком раздавил, и это самое вероятное. Тогда понятно, почему его убрали.

— Противник слишком хорошо осведомлен о наших действиях, — подтвердил Виталик. — Как только мы вышли, пусть неловко, одним боком, на Сорокина, так его устранили…

— Может, теперь очередь за его супругой? — предположил я.

— Все может быть. Надо походить за ней, посторожить, да и за Бирюковым надо бы отправить кого-нибудь… Слушай, мы чуть было не забыли! — вдруг спохватился опер и поспешил к машине, на ходу бросив мне: — Поехали к сестрам-вдовушкам.

Я не сразу понял, к каким еще вдовам он собрался, потому что в последние часы думал только об одной вдове — Сорокиной. Только когда машина Виталия вырулила на тихую улицу Советскую, я понял, куда мы направляемся. Действительно, как я мог забыть о двух сестрах, к которым приходил любитель говорящих попугаев.

Виталий в очередной раз удивил меня. Оказывается, у него уже была при себе довольно приличная фотография Сорокина.

Сестры долго рассматривали предъявленную фотку, советовались друг с другом, потом заявили, что это вполне мог быть тот человек, который интересовался попугаем и рассказывал о подвиге Олега Владимирова… но в то же время… этот на фотографии немного не такой.

— К нам приходил интеллигентный мужчина с усами и небольшой бородкой, — заявила старшая.

— А без усов и бороды вы его представить себе не можете? — спросил я.

— Мочь-то можем, а наверняка сказать не беремся, — заявился младшая.

— Очень похож, — добавила старшая, — но… усы и борода…

Мы поблагодарили милых старушек и поехали в Управление узнавать о результатах вскрытия и уточнять данные на Бирюкова.

Сазонов сказал, что Сорокину охраняют, а вот с Бирюковым сложнее. Запрос послан в Москву, а когда оттуда будет ответ — неизвестно.

Обрадовал нас Михаил Логинович известием из Питерского РУОПа. Нам сообщали, что продавщица ювелирного магазина Любезнова, которая пыталась продать обгорелую купюру, исчезла. Она не выходила на работу четыре дня, и опер, наблюдавший за ней, не мог сказать, когда именно она ускользнула от него. Домой девушка тоже не вернулась.

«Час от часу не легче», — подумал я, а вслух предположил, что девица может объявиться у нас, в Межинске.

— Почему бы и нет, — пожал плечами Сазонов.

Я спросил у Михаила Логиновича фотографии Сорокина и Бирюкова. Сазонов мне их выдал. Я стал еще настойчивее, чтобы не сказать наглее, и спросил у него, не может ли бригада мне пожертвовать еще один комплект этих фотографий, но с подрисованными волосами, усами и прочая, и прочая.

Сазонов поворчал, но больше по привычке. Понимал, что такой вариант тоже необходим для того, что я задумал. Он призвал ретушера, и мы вдвоем с парнишкой разрисовали и диабетика, и Бирюкова, превратив последнего из блондина в жгучего брюнета с длинными лохмами, черной неопрятной бородой и усами.

Диабетик, соответственно, тоже приобрел усы и небольшую бородку клинышком. Взяв оба комплекта, я отправился на джипе сначала в ближнее село, где диабетик искал инсулин. Здесь мне фельдшер сказал со всей определенностью, что человек на фотографии — тот самый псих, который в наше тяжкое время искал инсулин в глухой деревне.

Естественно, мой собеседник оговорился, что у того усы были длинные, отвислые книзу.

Вдохновленный успехом, я поехал в дальнюю деревню, по другую сторону железной дороги.

На переезде я остановился и ради очистки совести зашел в будку обходчика. Дежурил Василий Андреевич Соколов, отец погибшей девушки.

Посмотрев предъявленные мной фотографии, Василий Андреевич, к великому моему изумлению, сказал, что двоих похожих людей в тот день он видел в машине, проехавшей через переезд примерно за два часа до прохождения поезда № 326.

Я спросил его, каким образом он ухитрился запомнить этих людей?

Соколов ответил, что наверняка сказать не может, но ему кажется, что двое похожих на моих героев людей сидели в «Жигулях», у которых на пару минут заглох мотор у самой колеи.

— Эти двое как раз и выходили, чтобы толкнуть свою телегу.

— Но вы не уверены, что это именно те двое? — спросил я, держа перед ним фотографии загримированных Бирюкова и Сорокина.

— Точно сказать не могу, — повторил Василий Андреевич. — Но думается, что это были они… Хотя опять же времени много прошло, — добавил он.

Поблагодарив обходчика, я поехал прямо к буфету, где не стал уже кокетничать с буфетчицей, а просто спросил у нее, тот ли «черный» сидел в день взрыва в кафе.

Моя старая знакомая долго рассматривала разрисованную фотографию Бирюкова, потом с сомнением сказала:

— Пожалуй, не он!

Я настолько был уверен в утвердительном ответе, что искренне возмутился.

— Да вы посмотрите внимательнее, Валя! Ведь это же тот самый! Он у вас чай пил, а потом на машине попутной уехал!

— А если знаете, так зачем спрашивать? — резонно ответила буфетчица.

— Но мне свидетели нужны! Так он это или не он?

— Может, и он, — смилостивилась Валентина. И добавила: — Только тот покрасивее был. Здесь он страшный какой-то!

— Но все-таки он?

— Живого привезете, тогда и скажу точно. А так… может, да, а может, нет…

Я вынул другую фотографию, не зарисованную.

— Это не тот, — уверенно заявила она. — Вы что меня дурите? Хотя погодите-ка… Что-то знакомое есть! Знаю я его, видела, когда в городе была в Администрации. Там он работает.

— А на черного не похож?

Она внимательно сравнила обе фотографии и заколебалась.

— Что-то общее есть… Глаза, что ли? Есть. Но тот, что у меня чай пил, был очень красивый. — Она сделала ударение на слове «очень».

— Ну что же… И на том спасибо, — поблагодарил я и поехал обратно, несколько разочарованный результатом, но уверенный хотя бы в том, что из виду выпускать Бирюкова нельзя.

СТАРШИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ САЗОНОВ

Михаил Логинович был зол на своего любимца, лучшего, как он считал, из «преданных» сыщиков, оперуполномоченного Виталия Акентьева. Сазонов полагал, что Виталий не до конца выполнил поручение по проверке Ираиды Львовны Сорокиной. Нет, конечно, в основном все было сделано правильно, но остался без ответа вопрос, зачем понадобилось Сорокиной срочно ехать к сестре и для этого даже сделать вид, что она собирается там несколько дней пожить. Из рапорта сыщика было ясно, что вдова заехала к Наталье Львовне на пятнадцать минут, после чего была в ресторане, где якобы случайно познакомилась с Бирюковым. Последний довез ее до дома. Здесь они попрощались, и Сорокина осталась в квартире, к сестре больше не поехала, но сумку, между прочим, с двумя платьями и нижним бельем оставила у Натальи Львовны.