Фридрих Незнанский - Король казино
Не будет вести Павлов двойную игру?
Может. Счет-то швейцарский тю-тю! Он попытается найти каналы убраться за границу. Сделать ему это будет трудно. Визы он не получит ни при каких условиях. Значит, остаются каналы тайные. Кто ему может подсобить? Думаю, недостатка в благодетелях не будет, если он хорошо заплатит. Однако и здесь имеются проблемы. Охрана, люди генерала Самсонова. Приказ жесткий, вплоть до применения оружия.
Каковы планы Николая Васильевича насчет Павлова?
Он говорит: сам кашу заварил, пусть сам и расхлебывает.
То есть руками купленных сотрудников навести порядок в притонах Бурята?
В принципе план такой.
Много кровушки будет. И смертей.
Мне лично ни тех ни других не жаль. Чем больше с обеих сторон подохнет, тем лучше.
А как же заповедь Господня? «Не суди, да не судим будешь»...
Знаешь, Костя. Разочаровался я во всех этих заповедях! Где он, Господь Бог?! Куда он смотрит? Убивают, грабят, насилуют, а мы все на Господа Бога уповаем!
Да-а, — протянул Меркулов. — Теперь вижу, озверел ты от бумаг... Ты когда в последний раз был в отпуске?
Чтоб толком отдохнуть, давно не был. Случалось, по мелочам. День-другой. Вот прошлой осенью — неделька выпала, когда в газету уходил...
Может, в отпуск тебя отправить?
Отправь, Костя!
Пиши заявление.
Меркулов выложил чистый лист бумаги и авторучку. Турецкий глянул на начальника и понял, что тот не шутит.
Нет, я все-таки немного погожу, Константин Дмитриевич.
Нечего годить! — повысил голос Меркулов. — И будь добр, подчиняйся приказу заместителя генпрокурора. Не сумасбродничай.
Ладно, но после окончания дела.
Нет! С завтрашнего дня!
Ну и хрен с вами! — махнул рукой Турецкий, придвинул лист, взял авторучку, подумал и вздохнул. — Не могу. Извини, Константин Дмитриевич.
«Извини», — пробурчал Меркулов. — Озлобился ты, Турецкий, на нашей работе. Людей не жаль... А мне вот жаль! Не кто-нибудь, наш, русский брат дохнуть будет! Павловых, Пестовых — тех не жаль! Я бы их сам собственными руками...
Меркулов побледнел, схватился за сердце, быстро достал таблетку нитроглицерина, положил под язык..
Костя, ты чего?! — перепугался Турецкий, вскакивая и подбегая к Меркулову. — Ну и дурак же я! А с дурака что взять?! Доктора вызвать?
Вызовешь, а завтра же прочтешь приказ о моем увольнении по состоянию здоровья. Ничего. Уже легче.
Давай-ка лучше мы тебя отправим куда-нибудь подальше. Подлечишься, отдохнешь...
Куда это подальше?
Куда хочешь! Слыхал про Анталию? Вот туда и поедешь!
Ничего мне не поможет, Саша. Никакая Анталия... Укатали сивку крутые горки. Я как-то говорил с генеральным о своей замене, — прозрачно посмотрел на друга Меркулов.
Да ни за что! Хоть золотом осыпь! Я еще молодой. Мне жить хочется. Я лучше постовым пойду! Там хоть дело живое.
Ты не горячись. Подумай. При твоем темпераменте ты на любом посту найдешь живое дело.
И что генеральный? — буркнул Турецкий.
Одобрил. Я умирать пока не собираюсь. Поживу, но, чую, пора и на отдых. А в нашем доме, сам знаешь, желающих — только свистни. Толпа набежит! А мне ты нужен.
Эх, Костя, — только и смог ответить Турецкий. — Пойду. Документики забрать?
Забирай. — Меркулов помолчал. — А ведь ты прав. Пожрут они друг друга. Ей-богу, пожрут! Как... пауки в банке!
В мрачном настроении подходил к своему кабинету Турецкий. Два инфаркта было у Меркулова. Третий, говорят, чаще всего — последний. Турецкий даже не мог представить себе, как он обойдется без Меркулова, если того подкузьмит здоровье. Все удары, которые метили в него, Турецкого, замгенпрокурора Меркулов принимал на себя. Турецкий и не прав бывал, и действовал резко и прямолинейно, а на красном-то ковре отдувался за него он, Меркулов. Да что говорить, не было бы на свете заместителя генпрокурора Константина Дмитриевича, не появился бы и старший следователь по особо важным делам при генпрокуроре Турецкий. Турецкий считал себя учеником Меркулова и гордился этим.
В коридоре, уже подходя к двери кабинета, Александр заметил Саргачева, который, тоже увидев следователя, поспешил ему навстречу.
Як тебе.
Заходи, — распахнул дверь Турецкий, пропуская нежданного гостя. — Кофе?
Если есть что-нибудь покрепче, тоже не откажусь, — откликнулся Саргачев.
В Греции все есть! — улыбнулся Турецкий. — Располагайся, будь как дома, но не забывай, что в гостях!
Кофе был приготовлен быстро, разлит по рюмкам коньяк, и даже нашлась закуска, два замороженных банана. Выпили, и Турецкий вопросительно посмотрел на полковника.
Если гора не идет к Магомету... — начал было Саргачев, но Турецкий перебил его:
Старо, Валера. Ты давай уж сразу, без всяких там Магометов.
Думаю, с чего начать.
Раньше ты был более решителен. А хочешь, подскажу?
Подскажи, — заинтересованно сказал Саргачев.
Я бы на твоем месте начал так: «Пришел я к тебе, старый мой бывший друг и приятель, по весьма скорбному случаю. Устроила мне венчанная жена моя Лариса Ивановна выволочку...» Позднее и мысли придут. И могут быть даже хорошими.
Саргачев наполнил рюмку, выпил и закурил.
Вижу, ты зря времени не терял.
Мне очень нравится самый короткий анекдот про Чапаева. «Василий Иванович! Белые сзади!» — «Вперед, Петька!» Вот и я, Валера, только вперед.
Да, венчанная жена устроила мне сцену, — твердым голосом заявил Саргачев.
К нему вдруг вернулись спокойствие и решимость, которые всегда приходили в тяжелые минуты жизни, как бывало в Афгане, как бывало и в Чечне.
Она была потрясена на кладбище.
Я тоже, — сказал Турецкий.
Попросила, а точнее, потребовала, чтобы я поехал к тебе. И вот я приехал.
Я понял, она хочет получить информацию из первых рук. Хочет знать, чем мы располагаем по делу картежника Веста?
Ты прав на все сто процентов.
Это вы узнаете, когда будете знакомиться с делом в качестве обвиняемых.
Ты что, подозреваешь нас в убийстве Андрея?
Не только подозреваю, я убежден, что именно по приказу Ларисы Ивановны было совершено это заказное убийство.
Имеются хоть какие-то доказательства?
Иначе я бы молчал.
Понимаешь ли ты, что говоришь? — медленно и зловеще произнес Саргачев.
Понимаю.
А если я передам сказанное тобой Ларисе?
Для этого я и говорю с тобой. Знаю, все мои слова ты с точностью передашь подозреваемой Стрельниковой.
Но ты же будешь уничтожен, Турецкий!
Не привыкать. Мне не раз говорили подобное.
Смотря какие люди...
Не имеет значения. Киллер работает за деньги, и ему безразлично, от кого поступает приказ. От вице- премьера или от вора в законе. Пока обходилось. Бог миловал.
Имеются и другие средства. Человека можно уничтожить и без помощи киллера.
Ничего у вас не выйдет. Вы лихо провернули дельце с полковником Павловым, однако генерала Пестова вам освободить не удалось. И не удастся. Разделаться со мной вам будет очень сложно. Я выдаю тебе некоторую информацию, надеясь, вдруг и вправду у вас с Ларисой заговорит совесть и вы явитесь ко мне с повинной.
Тебе известно про взрыв в Хабаровске?
Не только про взрыв, но и про роль, сыгранную тобой в этой истории. Не пойму пока, почему ты сам не воспользовался такой возможностью? Глядишь, на генеральской должности восседал бы не Павлов, а ты, собственной персоной!
Нагловат ты, Турецкий, — помедлив, ответил Саргачев.
На том стоим.
Завидую.
Чему? Тому, что, как говоришь, буду уничтожен?
Твоей вере в чистые идеалы.
Я и сам удивляюсь своей наивности в век шакалов, — искренне ответил Турецкий. — Видно, таким мать родила.
Перед тобой стена. Разобьешься. Лариса требует, чтобы ты немедленно прекратил порочить ее имя.
Передо мной пирамида, созданная на крови, обмане, подкупе, взяточничестве и лжи. Она построена не из кирпичей, а из людей, связанных круговой порукой. Но внутри этой пирамиды неспокойно, идет жестокая, беспощадная борьба за власть. И пирамида эта уже дает трещины. Значит, вот-вот развалится.
Я хочу, чтобы ты понял главное: ты должен прекратить дело против Стрельниковой и против меня, иначе тебе — крышка!
Даже то, что ты по требованию вице-премьера пришел ко мне, свидетельствует о том, что я прав. Надо быть идиотом, чтобы к следователю, ведущему дело, прийти и потребовать его прекращения!
Условия диктует сильнейший. Одумайся, Турецкий, и не зарывайся! Не делай лишних движений, и все будет отлично!
Да, вы сильны. Пока сильны.
Ты и меня упрятал в эту пирамиду?
Не я же пришел к тебе!
Ну что же... Извини. Разговора не получилось, — поднимаясь, сказал Саргачев. — Но запомни: я тебя предупредил о последствиях. Теперь пеняй на себя!
Прочти на досуге, — протягивая газету, ответил Турецкий. — Вторая страница.
