Павел Астахов - Квартира
— Что ж непонятного? — пристально посмотрел ему в глаза Онаньев. — Это предсмертная записка начальника жэка номер три Жучкова. В ней он обвиняет в своей смерти некоего адвоката Павлова. Не знаете, кто это?
Артем на мгновение смутился, но язвительность одержала верх.
— Если вы знаете других адвокатов Павловых Артемиев Андреевичей, то я буду рад с ними познакомиться.
— Нет. Не знаю, — покачал головой Онаньев. — Поэтому готов предъявить обвинение вам. Но пока вы считаетесь подозреваемым в доведении до самоубийства гражданина Жучкова. Распишитесь.
Следователь выложил перед Артемом еще один протокол.
Артем внимательно прочитал текст и решительно расписался. Онаньев, слава богу, не был глуп и не собирался брать его под стражу.
— Очень надеюсь, что вы найдете истинного виновника этой смерти, — многозначительно посмотрел он на Онаньева.
Следователь поднял брови.
— А… вы что… не верите, что это самоубийство?
— Нет, не верю, — сказал то, что думал, Артем.
Следователь прищурился.
— Но ведь тогда остается лишь одна рабочая версия: месть за вашего отца. И в этой версии первый и единственный подозреваемый — вы. Что скажете?
Артем покачал головой:
— Не смешно. Однако вы отчасти правы, здесь версий может быть немного, точнее, одна.
— И какая?
Артем окинул мысленным взором все, что случилось в последние два-три дня, и потянул к себе из стопки на столе Онаньева листок чистой бумаги.
— Смотрите, — размашисто начал он рисовать схему. — Как раз сегодня Министерство культуры предотвратило снос исторически значимого здания, на месте которого крупный девелопер Поклонский собирался возводить башню с проектным названием «Император». Прикрывал застройку министр строительства Ковтун. То есть финансовые интересы там были — ого-го.
— Сколько? — заинтересовался Онаньев.
Артем пожал плечами:
— Ну… сам Поклонский меня в курс не вводил, но, по оценке независимых специалистов, высотка «Император» тянет миллиарда на два.
Онаньев буквально сделал стойку — как сеттер в рекламе корма.
— А какое отношение может иметь к этому Жучков?
Артем развел руками:
— А Жучков обеспечивал очистку будущей строительной площадки — сначала от жильцов, а затем и от самого строения. Он в этой команде наименее защищенный — первая потенциальная жертва при аресте.
— А при чем здесь вы?
Артем усмехнулся.
— А я — наиболее защищенная фигура… и наиболее опасная. Даже если бы вы ограничили мою свободу на какие-то сутки-двое, это сильно помогло бы мошенникам.
— Кто-то этой смертью замел следы и подставлял вас? — сам для себя задумчиво произнес Онаньев.
— А это уже выяснять вам, — развел руками Артем. — Я думаю, все движется к развязке, и тараканы с кухни уже побежали.
Гуру
Первым делом Игорь Михайлович запретил соединять и впускать кого бы то ни было. Потребовал от уцелевшей на должности секретарши тишины и двойной эспрессо и в полученный напиток дрожащими руками всыпал зеленый порошок растительного происхождения. Его привозил Гуру из далекой Брахмапутры, или Голконды, — точно Игорь и не помнил. Толченые листья экзотического кустарника с легким галлюциногенным действием. Чтобы отправиться в далекое путешествие в страну Нирвану, лучшего средства не придумать. Поклонский погрузился в себя, и через десять минут поднялся до седьмого уровня и беседовал с духом своего Гуру.
— Гуру, прошу, открой тайну! — молил девелопер.
— Какую тайну, сын мой? — улыбнулся дух.
Игорь собрал все свои силы в кулак. Он знал, что материальные вопросы невозможно решить через астрал, но сейчас спасти его могли только деньги. Огромные деньги.
— Где взять деньги? Мне срочно нужны деньги! Прошу!
— У меня нет денег. И тебе они не нужны. Настоящему Посвященному материальные богатства ни к чему! Раздай все и иди за мной.
Белый Гуру поманил его длинным белоснежным пальцем, и Поклонский чуть не заплакал.
— Я уже все раздал. Растащили. Чуть-чуть на жизнь оставил. Я готов пойти за тобой, учитель. Но мне надо отдать долги. Иначе меня не отпустят.
— Это плохо, — покачал головой Гуру и тут же уточнил: — Долги — это плохо. Никогда ни у кого не занимай. Лучше попроси помощи. Дай людям шанс сделать доброе дело. Когда же просишь в долг, пробуждаешь в человеке самые худшие качества. Он становится жадным, если отказывает. Корыстным, если просит проценты. Подозрительным, если не доверяет. Лживым, если не хочет давать и прикидывается несостоятельным. Не проси в долг. Проси помощи. Люди отзовутся. Долги — плохо!
Поклонский пригорюнился:
— Знаю. Но кто же даст просто так? Все остервенели! Гоняются за баблом как подорванные. С меня сосут. Я работаю, а они требуют, требуют, требуют…
— Отдай! Все отдай, — непреклонно заявил Гуру, — богатство тянет вниз, в пропасть, а путь к Высшему Сокровищу возможен только при отрицании всего материального. Это истинный Путь. Деньги, материя, богатство — все тлен и пропасть. Отринь!
Белый Гуру закатил глаза и вдруг заколебался, затем стал таять, превратился в легкий прозрачный пар, а на его месте материализовался кто-то другой — огромный и черный. Поклонский задрожал и попытался сбежать с этих астральных переговоров, но не смог даже пошевелиться — как оцепенел. И этот второй, Черный Гуру сверкнул глазами и захрипел противным скребущим сознание голосом:
— Где бабки, Поклонский?! Душу из тебя выну! Где мои деньги?
— Ккк-ка-а-акк-ки-и-и-ее ббб-баа-аббкк-ки? — завыл, заикаясь, Поклонский.
— Мои!!! Ты что, очумел, мразь? А ну быстро назвал счета, номера и пароли. В каких офшорах бабло прячешь, гнида? Ну?!! Выкладывай! Не то рвать тебя будем на части. По кусочкам разрежем и скормим свиньям! — рычал Черный Гуру.
— Не надо свиньям! Не надо по кусочкам. Я все отдам. В сейфе все бумаги. Но денег нет. Я все отдал!
Но мрачный гость был неумолим:
— Не верю! Врешь, падаль! Свиньям скормлю. Режь его, парни! — скомандовал он.
Черные тени, скрутившие девелопера, противно залязгали какими-то металлическими инструментами. Поклонский заорал во весь голос:
— Нет!!! Не надо!!! У меня ничего нет. Я разорен!
А металл все лязгал у него над головой, и он чувствовал, что его стригут. Золотые кудри сыпались на одежду, на пол. Точнее, на облака, в которых они беседовали с Черным Гуру. Его начали брить. Еще немного и, видимо, будут резать. Игорь дернулся что было сил и заверещал:
— Возьмите камни! У меня есть камни! Они в сейфе. В тайном отделении. Под верхней полкой. Нажмите на петлю. Нажмите. Там много. Сотни каратов. Это миллионы! Заберите. Не режьте. Отпустите!
— Какие миллионы? Ты мне должен три миллиарда! Слышишь, урод? Три ярда!!! Срок тебе даю до завтра. Камни я забираю! Бумаги тоже. Сегодня же заложишь все! Весь бизнес. Хоть продай свою печень и почки! Хоть укради! Но завтра чтоб бабки у меня были! Понял? — Черный Гуру жестом остановил своих подручных. — Пусть живет. Еще сутки.
Поклонский рыдал. Действие напитка заканчивалось. В сочетании с крепким кофе эффект получился в прямом смысле сногсшибательным. Черный Гуру и помощники растворились, а девелопер, лишившись опоры, полетел вниз, в пропасть. Как и предупреждал Белый Гуру.
Отчет
Артем был настолько потрясен привлечением его в качестве подозреваемого, что лишь вернувшись домой, вспомнил, что собирался позвонить Стасу, и немедленно набрал номер лидера дольщиков.
— Здравствуйте, Станислав.
В трубке трагически кашлянули, и Артем понял, что лучше все изложить покороче да побыстрее.
— Вчера мы с сенатором Кнышем довольно долго обсуждали перспективы обманутых дольщиков…
В трубке язвительно хмыкнули.
— А что в этом особенного? Мы с Кнышем встречаемся два раза в неделю. Он неплохой человек и, наверное, отличный политик. Но он не решает проблему в корне.
— Но… — попытался вставить слово Артем.
— А все потому, что Кныш не в состоянии! — как не услышал его Стас. — Уровень у него слабоват. Поэтому все ваши договоренности свежи, как прошлогодний снег. Здесь уровень ни его, ни ваш ничего не решает.
— Не соглашусь, — отрезал Павлов, — мы с ним час проговорили и наметили вполне конкретный план…
— Выше надо подымать, — мрачно усмехнулся дольщик, — выше…
Артем помрачнел.
— И вы что… даже не спросите, о чем мы договорились?
Стас недобро рассмеялся.
— Почему не спросим? Очень даже спросим! Как начнете нам, дольщикам, о проделанной работе отчитываться, так мы с вас и спросим.
Артем налился яростью:
— Может, не будем тогда откладывать? Я хоть завтра перед вами, дольщиками, отчитаюсь. И покончим с этим.
В трубке некоторое время молчали и царственно проронили:
