Татьяна Светлова - Голая королева
— Смотря что, — уклончиво ответила Лина.
— Сосиски сварить.
— Это я могу, — произнесла она с облегчением.
Они толклись полчаса вдвоем на крошечном пятачке перед плитой и раковиной, делая незатейливый ужин, варя сосиски с лапшой, моя салат и помидоры, толкая друг друга и извиняясь. Это было забавно и волнующе — для Алекса, по крайней мере.
Лина казалась веселой и довольной. Она завернула рукава своего тонкого шерстяного свитерка, обвязалась несвежим кухонным полотенцем Андрея, она хлопотала и даже мурлыкала какую-то песенку.
Наконец, все было готово. Они накрыли на стол и уселись.
— Я так есть хочу! — воскликнула Лина.
— Ешьте, — ответил Алекс. — Вам повезло. По совершенной случайности, все, что находится на столе — это как раз для того, чтобы есть.
Она криво улыбнулась, так как за одной щекой уже была еда.
— А обычно здесь что? Краски?
— Краски, — кивнул он, — кисточки, бумаги, линейки, ножницы, перья… И еще много чего.
Он смотрел, как она ест. «Никуда я тебя не отпущу, никогда больше я тебя не отпущу от себя»…
— Чего, например?
— Например, мусора.
Она засмеялась. Они выпили вина. Было хорошо.
«Меня, наверное, ищут. Врачи, и милиция тоже, и Муж. Брр, — передернулась Алина, вспомнив его глаза. — Не найдут. Здесь меня никто не найдет».
Зазвонил телефон. Алекс вздрогнул: "О Боже, я об этом не подумал!
Что я сейчас говорить буду?"
Трубку снял, как ядовитую змею взял в руки.
— Алле?
— Андрей?
— Да.
— Але?
— Да, я вас слушаю.
— Это ты, Андрей?
— Угу.
— Нет, это не Андрей… Кто говорит?
Алексу показалось, что он узнал голос одного из редакторов издательства — это уже легче.
— А кто это со мной говорит?
— Это Николай… Не пойму, Андрей, это ты или не ты?
— Нет, это не я, — сказал Алекс и подмигнул Лине: понятное дело, он шутит.
— А кто? А где Андрей?
— Как где? У себя дома, где ж еще!
Ну давай, соображай скорей, тупица! Видит ведь, что не Андрей, и никак не может узнать голос Алекса! Почаще его надо к себе в кабинет вызывать!
— Это что… Алекс, это вы? Алекс Мурашов?
Уф, наконец-то!
— Ну конечно!
— Вот оно что! Вы в гостях у Андрея? А я никак не пойму — вроде не Андрей, и в то же время, голос знакомый… А Андрей там?
— Конечно все в порядке. Я только сейчас занят немного. У меня гости.
— Не понял?
— Не волнуйся, заказ сдам вовремя.
— Заказ? Какой заказ? Ничего не понимаю. Алекс, это вы? А? Андрей, ты что ли, дурака валяешь?
— А по этому поводу позвони ему домой. Он, должно быть, дома, во всяком случае, в мастерской его нет. Он тебе все объяснит.
— Понял. Все понял, Алекс! Салют!
На этот раз пронесло, но кто знает, кому придет в голову позвонить в следующий раз… Улучив момент, Алекс выдернул шнур. Так-то оно лучше.
Он приготовил чай, нарезал лимон, достал из сумки печенье, шоколадное, которое так любила Лина — и похолодел. Что он делает! Она догадается!… Алекс скосил глаза, не поднимая головы от сумки: Лина смотрела на него пристально. Он помешкал немного и распрямился:
— Печенье я вам не предлагаю, вы, наверное, как все девушки, на диете сидите? Или разделите со мной? Это мое любимое, шоколадное.
Ну, как, прошел его номер? Он глянул на Лину. На ее лице было напряжение, но она молчала, и невысказанный вопрос застыл в глазах.
— Я страшный сластена, — продолжал врать Алекс, — что совершенно неприлично для мужчины!
— Глядя на вас, не скажешь, — в глазах Алины было по-прежнему недоверие.
Он вспомнил отданную ей в кафе шоколадку.
— Я стараюсь не есть сладкого, конечно, но вот в печенье себе отказать не могу…
— Вы от сладкого поправляетесь? — спросила Лина, окинув изучающим взглядом его стройное, в хорошей форме тело.
— Гимнастика, мучаю себя упражнениями! А то бы давно уже в дверь не пролезал… Люблю, знаете, вечерком чаю — от кофе меня бессонница мучает — с печеньем, с шоколадным…
— И с лимоном? — подозрение.
— Когда как… Но люблю с лимоном, люблю. Он аромат придает чаю… А вот еще что хорошо — с мятой, с мятой я тоже люблю… А вы любите?
Ему было стыдно так врать, ему казалось, что все очень плохо, фальшиво получается, но, как ни странно, напряжение мало-помалу исчезло с ее лица.
— Я тоже люблю чай с лимоном. И с шоколадным печеньем… У нас с вами схожие вкусы.
— Да что вы? — удивился Алекс. Хорошо удивился, естественно. — Какая редкость! Должно быть, мы с вами родственные души! — А вот это пошлость. Но не страшно, пусть и пошлость, главное — разогнать подозрения.
Все обошлось. Они закончили чаепитие, убрали со стола, уселись — Лина в кресле, ноги под себя, Алекс на диване.
— Ну, рассказывайте вашу историю, — сказал Алекс.
— Какую историю? — насторожилась Лина.
— Почему вы сбежали из больницы. Вы ведь сбежали из больницы, или мне показалось?
Лина нахмурилась.
— Ничего подобного. Вам показалось.
— Я набросаю ваш портрет, пока мы говорим, ладно?
— Мне все равно, — пожала она плечами.
Алекс взял карандаши и бумагу, прикрепил лист к планшетке и устроился на диване, планшетка на коленях.
— Я вообще не была в больнице. То есть я там была, но не как пациент. Я приходила навестить подругу.
— И сбежали от подруги?
— Я не сбегала… — попыталась настоять Лина.
— Неужели? — с рассеянной иронией сказал Алекс, нанося первые линии на бумагу и переводя все время глаза с ее лица на лист.
— Я приходила навестить подругу, а там… А туда пришел один человек… Которого я не хотела видеть. Я его не люблю, этого человека… Я просто не хотела с ним встречаться…
Уж не меня ли она имеет ввиду? — грустно подумал Алекс.
— … Вот и сбежала. Вернее не сбежала, а попросила вас меня вывести, чтобы он на меня не обратил внимания…
— А, понятно. — Алекс бросал на нее короткие, не к ней обращенные взгляды, и переносил ее черты на бумагу, иногда стирая ластиком тонкие штрихи.
— Не верите, — не столько спросила, сколько констатировала Лина.
Алекс не стал ей отвечать. Пусть ведет разговор сама.
Помолчав некоторое время, Лина, действительно, заговорила с неожиданным напором:
— А откуда вы знаете, что я сбежала из больницы? Вы что, меня знаете? Что вы там делали, в больнице?
Ого! Какая атака! Но у него готов ответ.
— У меня там родственница, двоюродная тетя. Я ее навещал. А догадаться, что вы сбежали из больницы совсем не сложно: если бы вы были посетительницей, то у вас была бы с собой сумочка. И вы бы после посещения спокойно бы отправились домой. Вы же, однако, сидите тут, и я рисую ваш портрет: домой вы не хотите, и сбежали вы от кого-то из домашних. Может от папы с мамой, может… И кроме того, вы, видимо, забыли, что в парке больницы вы мне сказали, что уходите из больницы, чтобы навестить подругу. Не пришли навестить, а уходите, чтобы навестить, припоминаете теперь?
Кис был бы доволен мной, хороший я ученик, правда, Леша?
— Я тогда не правду сказала…
— Я догадался. И теперь вы тоже не правду говорите.
— Превосходно! Вы все обо мне знаете! И где я правду сказала, и где не правду! — зазвенел ее напряженный и возмущенный голос. — И что вам еще обо мне известно?! — Алекс вскинул удивленные глаза:
— Почему вы думаете, что я о вас вообще что-то знаю? Я не знаю, я догадался. Это разные вещи. А если вы, наконец, перестанете мне морочить голову и расскажете вашу историю, то тогда я буду о вас что-то знать. А пока это так, логические выводы, и все.
Лина недоверчиво смотрела на него. Но у него был безмятежно-непроницаемый вид, и она постепенно успокоилась. Алекс рисовал, она молчала.
— Нет у меня никакой истории, — вдруг сказала она. — У меня амнезия.
— Да что вы? Вы правду говорите? Или это так, чтобы я отвязался от вас?
— Правду.
— Скажите-ка, как интересно! И вы ничего не помните?
— Ничего. Абсолютно ничего, только раннее детство. Маму. У меня мама красивая была…
— Охотно верю.
— И веселая… Папу тоже помню. У него усы были, и он пел под гитару… Они на самолете разбились, когда я маленькая была. И больше ничего не помню.
— Знаете, Лина, мне иногда тоже хочется все забыть, все свое прошлое, и начать свою жизнь сначала… Только у меня не получается. А у вас как получилось?
— Автокатастрофа… Я на машине в дерево врезалась, у меня был сильный удар в голову. Еще ключица сломалась и ребра… Но они уже срослись. А голова — вот, амнезия.
— Вам повезло, легко отделались. А что амнезия — не переживайте.
Может, это и к лучшему. Может там, в вашей прошлой жизни нет ничего такого, что стоило бы вспоминать…
Ошибка! Нельзя было это говорить! Он-то сказал это просто так, для поддержания разговора, чтобы ее успокоить — но Лина, напротив, смотрела на него с ужасом. Что же ее так мучает, откуда этот страх?
— Поверните, пожалуйста, голову немножко. Нет, чуть правее. Еще чуть-чуть. Подбородок выше… Вот так хорошо, да, хорошо. Вы можете не шевелиться? — разряжал обстановку Алекс. — Так о чем это я? Да, вот, я вас хотел спросить: вы замужем?
