Владимир Царицын - Осенний лист, или Зачем бомжу деньги
— А Сидоров как?
— А Сидоров не будет. Ему ещё рано за стол садиться да спирт медицинский пить.
— Да я же не о том!
— Шучу. Сидоров в процедурном кабинете лежит, а кабинет заперт. Кроме того, процедурная на втором этаже, а гулянки свои медицинские работники в холе на первом проводят. Да, и я же сказал: возможно. Может, и не будут. Праздник-то, сам понимаешь, не профессиональный. И вообще, я думаю, они его ещё вчера отметили.
— Я должен видеть Сидорова.
— Позже. Он сейчас спит. Я его только час назад прооперировал.
— Прооперировал?!
— Извлёк из спины четыре осколка. Один, самый здоровенный, рядышком с позвоночником торчал. Чуточку поближе к позвоночному столбу и ваша радостная встреча не состоялась бы. В лучшем случае, товарищ твой инвалидом неходячим на всю жизнь бы остался. И сотрясение мозга у него неслабое, хоть и голова крепкая.
— Ты осколки, надеюсь, не выбросил? — осторожно поинтересовался Мотовило, и ему сразу стало стыдно за вопрос.
— Эх, мент, мент! — пристыдил его Эдик Эзау. — Человек, можно сказать, с того света вернулся, а ты… «осколки не выбросил?». Не выбросил я осколки, у меня они. Только вряд ли они тебе пригодятся — я оперировал в одиночку без ассистентов. Без свидетелей, то есть.
— Да ладно, чёрт с ними, с осколками. Когда я смогу Сидорова увидеть?
— Слушай, Гоша, иди-ка ты… домой. Я его немного позже посмотрю, перевязку обновлю, потом тебе позвоню, и ты подъедешь. Ну, всё, бывай. До связи.
— До связи… Эдик!
— Что?
— Спасибо тебе… за Сидорова.
— Я, хоть и с трупами дело имею, но клятву врача тоже когда-то давал, — проворчал Эзау.
— И за то, что не доложил…
— Чего не сделаешь ради собутыльника.
— Спасибо.
7
— Вот эту приладу нужно будет воткнуть в пакет пластида…
— Пластита, — поправил Бирюка Окрошка, — сколько раз повторять: не пластид, а пластит. Правильно говорить надо.
— Пластита, — поправился Бирюк. — а потом… — он продемонстрировал слушателям старый мобильный телефон с перемотанным синей изолентой корпусом, — потом кнопку вызова абонента нажать и… ба-бах! — И нажал кнопку с изображённой на ней зелёной трубкой.
Окрошка отпрянул от Бирюка, как от чумного.
— Не боись, Окрошка! — усмехнулся старый вор. — Взрыватель-то, вот он. Если бы он был в пластит воткнут, тогда…
— Раз в год и палка стреляет!
— Да? — удивился Бирюк. — Ни разу о таком не слышал… Дело тут в том, что подача сигнала на капсюль-детонатор приводит к тому, что контакты взрывателя…
— Стоп! — остановил его Окрошка, — Мне поровну, как и что там срабатывает. Лишь бы рвануло, как надо. Чтобы дом этого супостата взлетел в воздух. Будет взрыв, гарантируешь?
— Гарантирую.
— А сколько пластита с собой возьмём? — поинтересовался Альфред доселе молчавший и думающий о чём-то своём, — Здесь важно не просчитаться. Чтобы уж наверняка. Дом у Пархома большой.
— Думаю, двух-трёх пакетов будет достаточно.
— Ну, уж хрен там! — запротестовал Окрошка. — Пластит халявный, чего жалеть? Возьмём ящик, мало — два. Допрём, ничего. Ты, Бирюк, обещал помочь? Значит, поможешь Альфу до места столько пластита допереть, сколько надо, чтобы всё это осиное гнездо к чертям. А дальше уже наше дело.
— Ты ящиком полгорода взорвёшь. И сам на тот свет улетишь.
— Так уж полгорода? — не поверил Окрошка.
— Ну, если не полгорода, так всему коттеджному посёлку конец придёт. А там не только Пархом обитает, там простых людей полно.
— Это кто там из простых живёт? — ехидно поинтересовался одноногий бродяга, — В таких домищах-то?! Нет, Бирюк, простых людей в этом посёлке нет. Одни сложные.
— Ну, неправильно выразился. Просто богатые люди там обитают. Они к Пархому, может, и отношения никакого не имеют. Они-то перед тобой в чём провинились? Их зачем взрывать?
— Да и хрен с ними, с мироедами! Не пахотой они свои миллионы нажили. Не честным трудом. Вот, у меня?.. У меня почему ничего нет — ни миллионов, ни Мерседесов, ни коттеджа? Я всю жизнь свою честно… я никого никогда не обманул. Вот и живу в развалинах, и нет у меня коттеджа с сисястыми тётками.
— Охолонись, Окрошка! — Бирюк попробовал урезонить распалившегося попрошайку. — Остынь!
— Не остыну! И не Окрошка я тебе! Понял? У меня, между прочим, имя есть и фамилия, а не только прозвище, как у вас, у воров. Меня Петром Васильевичем Грохотовым зовут!
— Кто зовёт-то?
— А вот ты звать будешь!
— Так, всё! — строго сказал Бирюк. — Хорош базарить, сявка! Надоело мне тебя слушать. Василич тут ещё нашёлся! Ты кто такой? Ты при Сидорове шнырём был, таким и остался. Будешь возгудать, таких дюлей наваляю, не посмотрю, что у тебя одна нога. И не думай, что я старый и немощный. С тобой-то уж справлюсь. Хочешь старшим быть, значит, всё по закону будет. Как при Сидорове было. Успокоится всё, соберём народ и спросим, кого он старшим над собой желает. Изберут тебя, будешь ты. А пока у нас равноправие, и решать большинство будет. Альфред, ты что молчишь?
— Я… — замялся Альфред, потом сказал осторожно, — я тоже считаю, что ящика пластита для взрыва, пожалуй, многовато будет. Невинные люди пострадать не должны. Но… сколько надо взрывчатки точно, я не знаю. Если бы у меня справочники были, литература какая-нибудь по взрывному делу, я бы посчитал, а так навскидку…
— Я и без справочников знаю, трёх пакетов за глаза, — сказал Бирюк, — но, если Окрошка настаивает… хорошо, возьмём пять пакетов. Чтобы уж наверняка.
— Нет, десять! — Окрошка смирился с тем, что его пока не признали старшим, но с малым количеством взрывчатки мириться не желал.
Бирюк пристально посмотрел на Окрошку и покрутил пальцем у виска.
Константин Леонтьевич сидел, запершись в кабинете. На столе, в два ряда, была разложена вся его коллекция. Она насчитывала ровно одиннадцать предметов, таящих в себе смерть. В верхнем ряду, слева направо, лежали револьверы и пистолеты. Сначала револьверы: российско-бельгийский «Наган», английский «Бульдог» и «Кольт-Питон» производства США. Далее шли пистолеты: австрийский «Глок-17», австрийский же «Штейр», бельгийский «Браунинг» образца 1903 года, экзотический китайский «Тип-64». А замыкала верхний ряд тяжёлая «беретта» девяносто второй модели, которую Мараков сегодня забрал из бардачка покалеченного «крузака» и присоединил к остальной коллекции.
Полковник взял пистолет в руку, рукоятка так славно легла в ладонь, что класть «„беретту“» на место не хотелось.
Калибр девять миллиметров, пятнадцать патронов в обойме, вспомнил Мараков тактико-технические характеристики «Береты». Вес восемьсот пятьдесят граммов. Длина ствола сто двадцать пять миллиметров, а общая длина пистолета — двести семнадцать. Классная пушка! В пархомовские апартаменты её не пронести. Козлы черножопые обыскивать стали по приказу хозяина. Хотя… какая разница? Не такой уж он идиот, чтобы брать с собой к Пархому «„беретту“» и устраивать стрельбу у него в доме. Пархомовский дом охраняется двумя десятками чеченских головорезов. Живым он оттуда не вышел бы. А зачем убивать Пархома, чтобы умереть самому? Его недвижимость в Турции ждёт. И яхта, ещё не купленная, но такая желанная…
Надо что-то другое придумывать. Случая удобного ждать, или самому этот случай организовывать. Вернее, именно так — организовывать, готовить, создавать идеальные условия для осуществления задумки. Так что, акция откладывается на неопределённое время. Она должна быть хорошо спланирована и тщательно подготовлена. Чтобы никто его, Мрака, не заподозрил в убийстве Пархома, особенно Шамиль и его отморозки обколотые.
С большим сожалением Мрак положил «„беретту“» на место и приступил к ревизии второго ряда.
Во втором ряду было не огнестрельное, но не менее смертоносное оружие. Если с коллекционными экспонатами первого ряда всё было предельно ясно, понятен способ их применения, понятен и временно забракован полковником, то с орудиями убийства, или возмездия, как стал их мысленно называть Мараков, нужно покумекать. Авось это именно то, что нужно.
Всего во втором ряду было три предмета.
Слева, под «Питоном», лежал скромных размеров арбалет, стреляющий коротенькими стрелками с когда-то отравленными наконечниками. Арбалет он получил в наследство от своего предшественника на посту начальника ГУВД. Он-то, предшественник, и рассказывал, что стрелки на момент изъятия были отравленными, но, опасаясь, что кто-нибудь из домашних может случайно пораниться, бывший начальник городской милиции яд смыл специальным составом. Может, врал? Может, они и не были никогда отравленными? Да и хрен с ним! Яд для Константина Леонтьевича достать не проблема. Позвонит в лабораторию, прикажет, и ему принесут, и даже не спросят, зачем яд понадобился. А когда, распотрошив хладный труп Пархома, обнаружат в его крови остатки этого самого яда, то и вовсе напрочь забудут о том, что некоторое время назад выполнили приказ начальника ГУВД.
