Дмитрий Черкасов - Записки Джека-Потрошителя
— Ждет неделю, другую… Но никто не приходит за ним, и чтение газет убеждает его, что полицейские не могут найти следов. Он совершил убийство и остался безнаказанным! Тогда он смелеет и совершает еще одно — еще более свирепое и жестокое, но и на этот раз не забывает об осторожности. Он не совершил ни одной ошибки, если не считать нескольких свидетелей, но от них, как вы знаете, полиции не было никакого прока. Он снова ждет, но опять остается безнаказанным, никто не может его найти и покарать. Он неуязвим! И тогда он посылает письмо в агентство и вставляет в него строки из моего стихотворения. Штука в том, что это стихотворение знают всего несколько человек, и все они наши знакомые, Дарлинг, — Сикерт, Джеймс Стивен, Эдди. Есть еще, правда, один престарелый поэт, но здравый смысл не позволяет мне заподозрить его.
— Хорошо, допустим, что вы правы. Но не слишком ли рискованно с его стороны, однако? — сомневается Дарлинг. — Со стороны Потрошителя!
— О, он любит рисковать, неужели вы не понимаете! Кроме того, он знает, что для обвинений нужны доказательства, а их-то он мне не собирался предоставлять!
— И, тем не менее, вы их раздобыли! — предполагает писатель.
— Еще нет, но они у меня обязательно будут, и я надеюсь, что вы мне в этом поможете!
— Сделаю все, что в моих силах! Но сначала откройте мне, — требует Дарлинг. — Кто же из нашей компании оказался Джеком-Потрошителем?
— Подождите, сейчас вы все узнаете, — обещает поэт. — Сначала мне пришлось выбирать из троих. Вы не читали моего стихотворения — я написал его еще до вашего переезда в Британию и никогда вам не показывал. Принца я тоже исключил сразу.
— Его не было в дни убийств в Лондоне, — вспоминает Гарольд Дарлинг.
— Вот именно! Джеймс Стивен казался мне подходящей кандидатурой, со всеми его стихами про убитых женщин и головой, пережившей столкновение с мельничным крылом, — кто знает, думал я, что приходит порой в эту голову! Но я проверял — во время убийств Полли Николе и Энни Чэпман Стивен был за городом, он не успел бы добраться до Лондона и вернуться к себе. Кроме того, Стивен был с нами в ту ночь, когда мы поехали к родителям Энни Крук, а это важно, Дарлинг! Вспомните, кого не было в тот вечер рядом с нами! Уолтера!
— Он был нездоров!
— Это только отговорка. Я уверен, что он нарочно решил избежать этой поездки, чтобы совершить еще одно убийство. Помните, мы наткнулись на экипаж, который показался Лизу подозрительным. Далее — вся эта история с Робертом Лизом. Ведь именно Сикерт предложил принцу обратиться за помощью к этому человеку! И я уверен — исключительно с целью в очередной раз посмеяться над нами. Помните бледное лицо Лиза, его выпученные глаза, словно у карпа, которого только что вытащили из пруда? Я наводил справки — он один из компании Маргарет Фокс, той самой женщины-медиума, которая, в конце концов, призналась в обмане. Еще один шарлатан, который морочит голову простофилям рассказами о своих сверхъестественных «способностях». Впрочем, ему это удалось — как вам известно, Эдди был просто в ужасе, да и Стивен вздрогнул. Знаете, кто оставался невозмутим тогда?
— Сикерт, потому что он все это и подстроил! — догадывается писатель.
— Именно, Дарлинг! Все это было еще одной уловкой, чтобы поддразнить нас, я в этом совершенно убежден. Он убедил Лиза разыграть эту комедию.
— Постойте, — Дарлинг пытается найти противоречие в его словах, — но если Роберт Лиз сотрудничал с Сикертом, зачем ему было выдавать его в Ист-Энде?
— Это было частью их плана! Он дразнит нас, это его забавляет!
— Но ведь ничего не произошло, если не считать того, что нас остановил на улице какой-то полицейский. В ту ночь не было никаких убийств.
— Кто знает? Может быть, он все-таки совершил убийство, и оно осталось неизвестным полиции? Вы же помните, что последнюю жертву Потрошителя нашли в доме — не на улице! Сикерт мог зарезать женщину где-нибудь в укромном месте, и ее не нашли, или он утопил тело в Темзе. Может быть, ему просто не дали возможности сделать то, что он хотел. Его могли спугнуть, он мог передумать. Жаль, что ваш дворецкий уехал, — я наводил справки, хотел порасспросить его, не покидал ли Сикерт дом после нашего отъезда, но Белл, к несчастью, отбыл на родину.
— Однако согласитесь, что это не тянет на доказательство.
— Да, но есть еще кое-что, — продолжает Томпсон. — Вы же помните все эти разговоры о мертвых женщинах и о том, как они прекрасны? Помните, как он хвастался своим знанием Уайтчепела и говорил, что может найти там дорогу с завязанными глазами? Он смеялся над нерасторопной полицией, а мы не понимали, что смеется он и над нами. Помните, как он однажды разыграл у себя в студии убийство проститутки?
Да, писатель хорошо помнит тот день, когда, войдя в студию Сикерта в Уайтчепеле, они обнаружили распростертое тело женщины на кровати. Она притворилась мертвой по просьбе Уолтера — это эксцентричное представление для друзей было вполне в духе художника.
— И это тоже было намеком, но мы ничего не поняли.
— Да, но с какой стати ему это делать? Зачем ему убивать этих женщин?
— Он безумец, Дарлинг! И остаток дней своих должен провести в клинике для умалишенных, если, конечно, его не повесят.
— Вы говорили кому-нибудь, что считаете Сикерта Потрошителем?
— Кому? Эдди? — Томпсон смеется. — Или Джеймсу Стивену? Я знал, что он поднимет меня на смех, а то и еще хуже — скажет об этом Уолтеру. Тогда мне пришлось бы опасаться за свою жизнь! Он ведь не оставит такого свидетеля… Никто бы на его месте не оставил. Я молчал, пока у меня не было доказательств, и я хотел найти их до разговора с вами! Поэтому и проник к вам, как грабитель, что, конечно, недостойно джентльмена, и я еще раз прошу у вас прощения.
— Ну что вы, Томпсон, я не сержусь, я понимаю ваши мотивы… Но скажите, почему вы уверены, что я не был в курсе проделок Сикерта? Ведь мы жили под одной крышей!
— Двое сумасшедших — это слишком много, а иных причин помогать ему у вас не было, — объясняет поэт. — Кроме того, я успел изучить вас. Отчасти, разумеется, но у вас нет никаких задатков сумасшедшего, которых вполне хватает у Уолтера. А у вас не возникало никаких подозрений, пока вы жили рядом с ним?
— Нет, я работал над книгой, а он обычно сидел у себя наверху. Он мог выйти в любой момент, не оповещая меня об этом, и я бы ничего не заметил.
— Он мастерски умеет притворяться. Вы же помните, он актер. Он настоящий актер. Очевидно, в обычное время он держится совершенно неприметно, ничем не выдавая своего второго лица — лица монстра.
— Джекил и Хайд!
— Именно, только без чудесной микстуры, превращающей человека в зверя.
— Вы думаете, что в своей ненависти к женщинам он дошел до преступления?
— Дело не только в женщинах, Дарлинг! Помните, как он был расстроен женитьбой Уистлера? Думаю, это послужило катализатором, но причина не только в этом. Вы же знаете, как Уолтер кичится своим пренебрежением к религии!
— Да, но это не преступление, Томпсон! Всех нас трудно назвать религиозными людьми. Я не вижу связи между атеизмом Сикерта и убийствами в Ист-Энде.
— Праздники, Дарлинг! Праздники!
— Что вы имеете в виду?
Томпсон потирает руки, прежде чем начать разъяснения.
— Помните, Роберт Лиз говорил о праздниках во время спиритического сеанса?
— Да, — кивает писатель.
— Он снова нас дразнил… Сикерт дразнил нас с помощью этого фальшивого медиума. Смотрите, Полли Николе убита тридцать первого августа — в католическом календаре это День святого Раймонда, святого покровителя невинности!
— В самом деле?
— Вы можете не знать таких вещей, даже я не обращал на них внимания до определенного момента, хотя я католик, Дарлинг. Не очень прилежный, но все же… Святой Раймонд — покровитель акушерок, детей и беременных. О, это был настоящий герой, в Алжире его держали в темнице, проткнув ему губы и вставив в них замок. Замок отпирали только на время приема пищи!
— Надо полагать, остальные жертвы тоже были убиты в дни католических праздников?
— Энни Чэпман была убита восьмого сентября, в День святого Адриана, покровителя солдат и мясников. Тридцатое сентября — убиты Элизабет Страйд и Кэтрин Эддоуз. Это День святого Джерома, покровителя ученых и докторов. Я когда-то написал о нем эссе, это он перевел библию на латинский язык…
— Девятое ноября? — подхватывает Дарлинг, увлеченный этими выкладками.
— Мэри Келли, — продолжает Томпсон. — День святого Теодора, покровителя солдат. Вы понимаете, что все это означает, Дарлинг?!
— Если откровенно, то не очень!
— Я вам объясню, только налейте мне еще бренди. Раньше мне казалось, что оно куда крепче. Итак… Он не просто убивает женщин — все эти убийства символичны. Пять человек…
