Андрей Воронин - Таможня дает добро
Он хитро, исподлобья посмотрел на Дорогина и, чтобы польстить новому знакомому, сказал:
— Лихо ты с ними разделался!
— С большим удовольствием я бы спокойно ехал по дороге, — отвечал Муму. —- Они сами полезли в драку и… нарвались.
— Я понимаю, — говорил старик, — но что‑то ты больно хорошо дерешься.
— Жизнь научила.
— Нет, — покачал скрюченным пальцем дед Михась, — жизнь этому не учит. Жизнь учит ложкой хорошо орудовать, топором или рюмку из пальцев не выпускать, а такому учат в определенных местах. — Дорогин не сразу понял, куда клонит его новый знакомый. — Признайся, — дед Михась подался вперед. Если бы Дорогин соврал, что является сотрудником прокуратуры или спецслужб, старик бы сразу успокоился. Но то, что Сергей стал запираться, лишь укрепляло старика в мысли, что дело нечисто. — Признайся, — настаивал он, — ведь ты, наверное, офицер?
— В армии служил, но выше сержанта не поднимался.
У старика глаза прямо‑таки молили: «Ну скажи, чего тебе стоит? Ведь ты же не простой человек, раз таможенников не боишься? Значит, есть кому за тебя вступиться? Ты не один, за тобой начальники с большими погонами, если что, из твоей Москвы в Минск перезвонят, генералы между собой договорятся. Тут же вертолет за тобой пришлют.»
— Нет, никакой я не офицер, — усмехаясь, говорил Муму.
— Что, генерал? — допытывался старик.
— Да, генерал, — рассмеялся Дорогин, прибавляя скорость.
Вскоре машина очутилась у хутора, принадлежавшего деду Михасю. Старуха уже стояла на крыльце. Она ожидала, что хозяин притащится пьяный. Старик, как бы ни напивался, всегда шел домой, несмотря на позднее время и на то, что плохо соображал. Компас и автопилот были вмонтированы в него, наверное, еще с рождения.
Появление новенькой «Нивы» привело женщину в замешательство. Машина медленно переехала речушку по хлипкому мосту и остановилась прямо во дворе. Старуха подозрительно косилась на Дорогина, но когда поняла, что тот абсолютно трезв, тут же хотела наброситься на старика. Но Муму держался теперь как настоящий генерал, и присутствие постороннего остановило ее.
— С кем это ты приехал? — несколько воинственно допытывалась жена у мужа.
Дед приложил палец к губам, подмигнул старухе и сказал:
— Генерал.
— Какой еще генерал?
— Внутренних войск, — и старик воспользовался торжественностью момента, вызвавшим у бдительной женщины полное замешательство.
Он вытащил из машины ящик, в котором все еще позвякивали тринадцать бутылок водки и, торжественно держа перед собой, как икону, понес в дом.
Из машины выскочил пес. Старуха всплеснула руками.
— Рекс, ты откуда взялся?
— Точно, Рекс! — крикнул из дому старик. — Как это я забыл?
Пес завилял хвостом, и тут же из грозного превратился в домашнего, вполне безопасного и своего в доску.
— Я‑то помню, Гриша все кричал: «Рекс, Рекс, сюда!», а вспомнилось почему‑то Букет.
— Это вино так называется, дед, — съязвила старуха, приглашая Дорогина зайти в дом.
На стол она собрала на удивление быстро. С мужчинами посидела недолго, минут десять, а потом пошла спать, выпив для приличия полрюмки водки.
— Что у тебя стоит возле сарая, на пушку похожее? — спросил Дорогин, даже не глядя в ночное окно.
— Это отдельная история, — сказал старик. — Мотоцикл, и не мой.
— Чей?
И старик нехотя, под водку и немудреную закуску принялся рассказывать обо всем, что знал. А знал он не так уж и мало, слава Богу, исходил и леса, и болота, и речку вдоль и поперек. Родился здесь, вырос и состарился, знал каждое дерево, каждую излучину реки. Знал всех людей в окрестностях и со всеми, кто пил, выпивал. А под водку много чего можно было, узнать. Не пил дед Михась только с таможенниками. Из принципа.
— Они хлопцы такие, как выпьют, дурными становятся. Ты ж сам видел. Чего они к тебе прицепились, как ты думаешь? Раз въехал в погранзону, значит, сами виноваты, прошляпили, ты ни при чем.
— Так‑то оно так, — изредка вставлял слово Сергей Дорогин, подливая словоохотливому деду Михасю.
История о двух местных контрабандистах, недавно пропавших без вести, насторожила Муму. Если жизнь в этих местах тихая, то тем более странно, когда бесследно исчезают люди, причем в течение одного месяца.
«Люди исчезли, хутор сгорел…» — но делиться своими размышлениями с дедом Михасем Сергей не спешил.
Старик, подняв крючковатый палец, постучал ногтем себе по лбу и сказал:
— Не зря все это, не так оно просто. Думаешь, они мне зря лодку пригнали? Чтобы молчал, пригнали.
— Какую лодку?
— Лодку‑то у меня парни взяли. Мотоцикл их у меня стоит. Сказали, сплавают на ту сторону Двины и к утру вернутся.
— Что везли? — спросил Сергей.
— Проволоку. Я себе кусок взял, они и не заметили.
— Что за проволока, дед?
— Сейчас покажу, — старик вытащил из‑под печки кусок проволоки, скрученной кольцом.
Дорогин повертел в руках, пожал плечами. Сразу было видно, что это не сталь, не алюминий, не латунь, а какой‑то серый странный металл.
— На экспертизу отдай, у вас там, наверное, есть, сразу определят, что к чему?
— Да ладно, — Сергей отодвинул проволоку вначале на край стола, а затем убрал и положил на лавку. — Говоришь, они на лодке плыли?
— На лодке, конечно. Река, что за огородом, в Двину впадает. По весне, когда высокая вода или когда дожди сильные, можно легко в Двину заплыть. А летом тяжело, вода мелкая. Дорог рядом нет, на лодке проще всего. И на плечах нести ничего не надо, толкайся шестом и плыви себе.
— Лодку дашь?
— Зачем? — спросил дед.
— Хочу по реке сплавать, давно этим не занимался. Раз уж приехал, отдохну.
— Сплавать ли? Просто, что ли, безо всякой надобности?
— Боишься, лодку не верну? У тебя же моя машина останется.
— Скоро у меня тут гараж будет, как на колхозном дворе. И комбайны поставят, и трактор, и сани, и самолет. Но, поскольку ты человек не простой, лодку я тебе, конечно, дам, и даже денег за это не возьму, — старик взял бутылку, разлил водку в рюмки. — Ты же не товар едешь продавать, значит, и навара у тебя никакого. Я только с торговцев барыш беру.
— Как ты думаешь, дед, Гриша чего с таможенниками заелся?
— Он давно с ними не в ладах. Не любили они его, да и он им тем же платил. У него свое дело, у них свое, — и тут же старик рассказал о бывшем полковнике Саванюке, который скупал цветные металлы, у которого на таможне все были друзьями, кумовьями и братьями, у которого было два дома, две машины и куча денег.
Сергей слушал внимательно, но пока еще услышанное не складывалось в цельную картину. Одно дело заниматься контрабандой, а другое — убивать людей. Если людей убивают, то явно не за моток проволоки. За смертью человека всегда стоит что‑то серьезное либо вообще ничего не стоит. Здесь же, на границе, политика отпадала напрочь, ей занимаются в столицах.
«Значит, деньги. Неужели Григорий кого‑то начал шантажировать, чтобы добыть деньги на операцию внучки? Но я же ему деньги вез. Вез, да не довез, — тут же одернул себя Сергей, — значит, я до сих пор у него в долгу.»
— Иди ложись спать, — заметив, как зевает Дорогин, предложил старик. —- Старуха тебе постелила.
Дорогин же хоть и зевал, но чувствовал, сон его не возьмет.
— Пойду покурю, потом лягу. Утром по речке поплыву. Чтобы не будить тебя, покажи, где лодка и весла.
Старик с охотой пошел на двор, и через три минуты они уже стояли на берегу речушки перед небольшой затокой. Журчала вода, плескалась рыба, жизнь казалась такой мирной, что ничего плохого случиться не может. Пели соловьи.
Дорогин присел на корточки и осмотрел лодку. Она вполне могла выдержать двух человек и солидный груз. Сработана на совесть, досмотрена.
— Сам делал, — похвастался старик. — Теперь бы такую уже не сработал. Десять лет тому назад сделал, а она как новая. Потому что смотрю за ней. Зимой в реке не оставляю, сушу, просмаливаю, конопачу. И весла к ней сам сделал, легенькие. Но весла тебе не понадобятся. Бери лучше шест, сподручнее по мелководью идти, да и от берегов отталкиваться.
Дед докурил городскую сигарету, поморщился.
— Не накуриваюсь, слабые они какие‑то, хотя вроде и дыма много! — Дед посмотрел в небо и проговорил: — Рассвет часа через два, так что иди спать. Сам не проснешься, я тебя разбужу. Или старуху услышишь, она у меня с солнцем встает.
— До Двины далеко? — уточнил Дорогин.
— Если ногами, то совсем близко, а по реке, кто ж его мерил? Часа полтора плыть.
Когда вернулись, Сергей открыл багажник, вытащил спортивную сумку, занес ее в дом. Пес было увязался за ним, но остался на крыльце, так уж приучен, в дом никогда не заходил. Он улегся на ступеньках, посмотрел на звездное небо, положил голову на передние лапы и закрыл глаза. Все, что происходило вокруг, он слышал, понимая каждый звук и каждый шорох.
