Тоби Болл - Тайник

Из толпы выплыл Таннен из «Ньюз» с двумя пинтами пива в руках. Он был мал ростом и носил слишком большой костюм. Лицо журналиста украшала тонкая ниточка тщательно подстриженных усов.

— Привет, Фрэнк, — поздоровался он, протягивая Фрингсу стакан.

Тот поставил пустой стакан на подоконник и, кивнув, взял пиво.

— Поздравляю с обнаружением бомбистов, — сказал Таннен. — Ты нас всех обскакал.

Фрингс подумал, что «Газета» всегда дает «Ньюз» сто очков вперед. Такова была расплата за их сомнительный статус «неофициальной официальной» газеты Рыжего Генри. Много возможностей, мало новостей.

— Просто повезло, — коротко отозвался он.

— Не скромничай, Фрэнк. Ты не хуже меня знаешь, что мы сами себе обеспечиваем везение. А ты, Фрэнк, самый везучий из всех. Не знаю, как тебе удается. Но тебе все удается, Фрэнк. Всегда и всюду. В чем тут секрет?

Пока Таннен болтал, Фрингс рассеянно оглядывал гостей, надеясь, что тот поймет намек и отстанет.

— Никакого секрета. Просто подключаешься в нужном месте, и иногда что-то выгорает.

Таннен рассмеялся:

— Это точно. Подключись, и что-нибудь выгорит. Насколько я слышал, тебе и подключаться не надо. Выгорает и так. Ты приходишь в редакцию, а кто-то уже прислал тебе письмо и хочет поделиться секретом… Как объяснить такое везение, Фрэнк? Такого просто не бывает.

Фрингс посмотрел на Таннена.

— Люди решаются на такое, потому что имеют о тебе определенное мнение. Если ты пашешь как проклятый и зарабатываешь себе репутацию, люди начинают тебе доверять и сообщают что-то важное. Ты об этом хотел спросить?

— Ясно, — выдохнул Таннен, и Фрингс вдруг осознал, что коротышка сильно пьян. — Но почему со мной такого не бывает? Потому что все знают, что Эррол Таннен из «Ньюз» держит мэра за член и ублажает как только может. Никто никогда не доверит мне ничего стоящего.

Фрингс пожал плечами.

— У тебя один метод, у меня — другой. Не берусь никого судить.

— Черта с два не берешься, — громко выкрикнул Таннен. На них стали поглядывать. — Людей уже тошнит от твоей святости, Фрэнк. Недолго тебе осталось красоваться.

— Спасибо за пиво, — поблагодарил Фрингс и сделал попытку отойти от коллеги. Но тот преградил ему дорогу.

— Не торопись, Фрэнк. Хочу тебе еще кое-что сказать.

Вокруг них уже собралась толпа, и Фрингс наклонился к Таннену, чтобы его слова никто не услышал.

— Если хочешь поговорить, Эррол, я всегда рад. Но только не здесь.

Выпрямившись, Фрингс пошел в центр зала, где уже танцевали польку.

— Ладно, Фрэнк, иди. Чего ты так всполошился? Почему бы нам и не поговорить?

Толпа расступилась, пропуская Фрингса. Он чувствовал, что на него смотрят, как было всегда, когда он появлялся с Норой, только теперь взгляды были не восхищенные, а несколько растерянные и даже осуждающие.

Фрингс решил отвлечь внимание от своей персоны и направился в туалет. Возвратившись в зал, поискал глазами Генри. Удивительно, сколько людей набежало на эту столь поспешно устроенную вечеринку. Но, с другой стороны, что еще им делать? Здесь находились в основном богатые бездельники. Большинство из них понятия не имели, по какому поводу затеян этот праздник.

Оркестр играл бравурную джазовую мелодию. Фрингс наконец увидел Генри. Мэр стоял в углу у стены в окружении дюжины мужчин. Среди них не было ни одного поляка. Фрингс догадался — что-то произошло.

Он подошел к бару, чтобы выпить для храбрости. Через пять минут его ожидало серьезное испытание. Репортер стал пробираться через толпу, поминутно задевая чьи-то руки со стаканами. После инцидента с Танненом люди при виде Фрингса обменивались многозначительными взглядами, но ему было все равно.

Генри заметил его, когда он был совсем рядом. Фрингс протолкался к нему сквозь плотное кольцо окружения и, глядя в уже нетрезвые глаза мэра, решительно заявил:

— Отошлите всех этих людей. Надо поговорить.

ГЛАВА ДЕВЯНОСТАЯ

Нора лежала на кровати в своей странной тюрьме и читала Саки.[3] Ферал, имени которого она по-прежнему не знала, уже больше часа сидел на стуле у двери и молча смотрел на нее. Поначалу это смущало. Женщина неуверенно двигалась по комнате, стараясь вовлечь Ферала в разговор. Но тот в своих неизменных подтяжках и майке без рукавов упорно молчал, не спуская с нее глаз. Постепенно ее скованность прошла. Нора вдруг почувствовала, что в их отношениях наступил перелом. Она больше не боялась, а он был… Покорен? Влюблен? Одержим страстью? Что бы там ни было, но он явно не контролировал это чувство. Она была его пленницей физически, а он попал в плен ее обаяния. В других обстоятельствах певица опасалась бы изнасилования. Но этот странный человек ждал от нее знака, а молчание и неотступный взор как бы говорили, что без ее согласия он к ней ни за что не притронется. Будет лишь смотреть и молчать.

Но терзала мысль о будущем. Ее отпустят, и Нора Аспен будет жить дальше, словно ничего не произошло? Или случится самое страшное? Тогда зачем он церемонится, если все равно ее ждет смерть?

ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ПЕРВАЯ

Ван Воссен достал два массивных хрустальных стакана и на две трети наполнил из графина. Паскис заметил, что хозяин дома еле ходит, с трудом волоча ноги. Ван Воссен поднял стакан, приветствуя Паскиса, и тот повторил его жест. Они оба выпили. Это был какой-то бальзам, настоянный на мяте, одуванчике и травах. Напиток обжег Паскису горло и разлился в желудке словно маленькое горячее озерцо.

— Что это? — спросил он.

Ван Воссен улыбнулся.

— Не знаю, как называется. Его изобрели еще в Средние века венгерские монахи. Я слышал, в одиннадцатом веке из-за этого рецепта даже вспыхнула война.

— Зачем вы пишете свою криминальную энциклопедию? Хотите привести все в систему?

Ван Воссен медленно покачал головой:

— Системы нет. Вот что я вам скажу. Если уж Абрамович не смог найти ее, значит, ничего подобного не существует. Какова моя цель? Возможно, я являюсь своего рода летописцем. Ведь понимания можно достигнуть и без каких-то постулатов. Есть ли в этом смысл? Чтобы понять какие-то вещи, не обязательно иметь всеобъемлющую систему. Для этого достаточно определенных моделей.

— Они у вас есть?

Ван Воссен грустно улыбнулся:

— Модели? Да, конечно. У меня чертова уйма моделей, идей, которые смыкаются, перекрывают друг друга и содержат в себе новые. Они повсюду, куда ни кинь взор. Но когда доходит до дела, как понять, что они подлинные, а не просто искусственные построения, порожденные нашим сознанием? Если вы не можете определиться даже с классификацией, как установить единый основополагающий принцип?

— Поэтому Абрамович и сошел с ума?

— Абрамович свихнулся, потому что обнаружил, что в мире нет никакой системы. Этот мир, эта жизнь — всего лишь продукт независимых решений, ежедневно принимаемых миллионами людей. Вы пытаетесь его как-то объяснить и убеждаетесь, что вокруг просто хаос. Предсказать события невозможно. Почему это имеет значение? И зачем Абрамовичу предсказывать события? И вообще к чему весь этот архив?

Ван Воссен говорил все быстрее и громче.

— Зачем вы собираете и храните информацию, если она не влияет на будущее? И если вы не используете прошлое для принятия решений в настоящем?

— Но почему это довело его до сумасшествия? Многие люди верят в свободу воли и не исключают, что во Вселенной нет никакого особого порядка.

Ван Воссен рассмеялся:

— Эти ваши слова — «верят», «не исключают». Вы и все другие верите в свободу воли или не исключаете ее существования, потому что вам кажется это разумным или согласуется с вашими представлениями о мире. Но точно вы ничего не знаете. Вы только подозреваете, что это так, потому что вам это кажется наиболее вероятным. А Абрамович знал это наверняка. В этом вся разница. И он это доказал. Во всяком случае, себе. Он так и не смог никому этого объяснить, потому что к тому времени уже спятил. Одно дело — верить, мистер Паскис, и совсем другое — знать наверняка. Абрамович доказал, что Бога нет, и это свело его с ума.

ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ВТОРАЯ

Шаги на лестнице повергли мальчишек в панику. Пул решил, что сироты боятся Бороды, и попытался их успокоить.

— Бегите наверх. И не спускайтесь, пока я не уйду, и все остальные тоже. Не показывайтесь, если придут взрослые. Поняли? Давайте.

По лестнице зашлепали босые ноги и истертые подметки. Шаги затихли у входа. Держа пистолет за ствол, Пул открыл дверь.

Трое полицейских из БПД при виде его схватились за пистолеты.

— Не стреляйте, не стреляйте, — испуганно произнес Пул.

Он бросил пистолет к ногам спецназовцев и показал им руки.

— Кто вы? — спросил полицейский с сержантскими нашивками.