Владимир Колычев - Раненый зверь

Маркел отбросил в сторону лопату и принял боевую стойку. Он собирался драться с Пашей на кулаках.

— Ты это серьезно? — удивился Каменев.

— Думаешь, я тебя не сделаю! Сделаю, даже не сомневайся!

Маркел действительно чувствовал в себе силы, чтобы на равных сразиться со своим заклятым врагом. Но Паша смотрел на него тяжелым, подавляющим уверенность взглядом. И Маркел вдруг понял, что не сможет одолеть Пашу. А пистолет у него за поясом. Нужно лишь изловчиться выхватить его.

Паша к бою не готовился. И руки не вскидывал, и за ствол не хватался, хотя под пиджаком у него угадывался пистолет. Он просто стоял и смотрел на Маркела. Весь его вид говорил, что так просто его не взять…

И голову ему проламывали, и заточку в грудь втыкали, и до полусмерти забивали, и гранатами взрывали, а все без толку. И недавнее покушение Паша пережил.

— Ну, давай, чего ты! — Одной рукой Маркел приманивал противника, а другой потихоньку вытаскивал пистолет.

Но Паша даже не шелохнулся. Что ж, он сам подписывает себе смертный приговор. Рука обхватила рукоять пистолета, и губы растянулись в глумливой ухмылке. Теперь Маркел точно знал, что сегодняшний день Паша не переживет.

Он выхватил из-за пояса пистолет, а Паша резко повел опущенной рукой. Маркел даже понять ничего не успел, как нож вошел под сердце по самую рукоять.

Пистолет вдруг стал таким тяжелым, что Маркел не смог удержать его в руке. Пальцы разжались, колени подогнулись, голова безвольно опустилась на грудь. Но все-таки он не упал. Жизнь висела на волоске, но не обрывалась.

— Извини, не смог с тобой на кулаках, — донесся откуда-то издалека голос. — На днях из меня две пули вытащили. Твой подарок был.

Маркел с трудом поднял голову и с ужасом посмотрел на Пашу. Две пули в него всадили, но не убили.

Потому что его нельзя убить. Маркел давно уже должен был это понять. Но почему он не сделал правильных для себя выводов? Почему не остановился?

Волосок, удерживающий жизнь, вдруг лопнул. Все, уже поздно повернуть назад…

Не трудно метнуть нож точно в цель, но на это, увы, уходят силы. А их у Павла не так уж и много. Он ведь из больницы удрал, чтобы лично наказать Маркела. И удрал, и наказал.

Маркел лежал на спине, с удивлением и отчаянием глядя в вечность. Все, нет его больше.

— Ох, Паша, Паша! Доиграешься ты! — пробухтел Пантелей.

— С кем? Все, игры закончились…

— Вот и хорошо! В машину давай!

— Там женщина в яме…

— Знаю, знаю…

— И я знаю.

Машина подъехала прямо к Павлу, но сел он в нее лишь после того, как из-под трупов достали бьющуюся в припадке Юлю.

Павел осуждающе покачал головой, глядя на покойного Маркела. Нельзя убивать людей, но раскаяния в нем не было. Да и можно ли называть человеком существо, которое похоронило заживо свою жену?

Глава 29

Как можно лечиться в больнице, когда дома есть свой личный и, главное, любимый врач? И совсем не важно, что этот врач злится и ругается. Не должен был Павел ехать в Москву, и Оксана смогла его убедить в этом. Действительно, не надо было ему лично решать вопрос с Маркелом. Но ведь он и съездил, и решил. Все, теперь можно спать спокойно и в компании с Оксаной.

Панков уже дома, живой и здоровый. И жутко недовольный. Павел его понимает, но ничем помочь не может. Оксана будет с ним, это решение принято и утверждено. Да Оксана и не пытается уйти от своего счастья.

— Можно?

В комнату вошел Антон. В глазах читалось смешанное чувство, там и благодарность, и злость. Не хотел он, чтобы Оксана бросала Панкова, но и Павел ему не чужой. К тому же он действительно защищал его с матерью от бандитов. И защитил.

— Можешь даже не спрашивать.

Павел поднялся с кровати, сел в одно кресло, Антону же указал на другое. Он принимал его как взрослого гостя. И даже руку ему подал. Антон пожал ее — быстро и вяло, но тем не менее.

— Я знаю, что вы мой… э-э, биологический отец, — глядя куда-то в сторону, выдавил он.

— Биологический, — кивнул Павел. Он обиделся, но виду не подал. Ведь обижаться он мог только на себя, на свою глупость.

— Но это ничего не значит… — начал было Антон. Однако Павел его перебил:

— Значит. Это очень много значит… Я виноват перед тобой, Антон, перед мамой.

— Я все знаю, не надо мне ничего говорить, — парень посмотрел на свой палец и нервно поднес его к губам.

Грызть ногти — нехорошо, но Павел и не собирался поучать сына. Раньше надо было это делать, пока он поперек кровати лежал.

— Я хочу все вернуть назад.

— Не надо ничего возвращать! — встрепенулся парень.

— Твоя мама остается со мной, это уже решено.

— А я остаюсь с папой! Я буду с ним! А вы тут как хотите!

Антон порывисто встал с кресла, шагнул к выходу, остановился, повернулся к Павлу. Судя по его взгляду, он осуждал себя за эту выходку. Но и отказываться от своих слов не собирался. Поэтому, ничего больше не сказав, ушел.

Минут через пять в комнату вошла Оксана.

— Ты должен его понять, — вымученно улыбнулась она.

— Я понимаю.

— Он не хотел тебе грубить…

— Не хотел, но нагрубил и дальше будет грубить. Возраст у него такой. И право он имеет…

— Ну, в какой-то степени.

— И ты имеешь право обижаться на меня. — Он взял Оксану за руку, привлек к себе.

— Я обижаюсь. Но это пройдет. И у Антона пройдет… И Леня все понимает…

— Не будем о Лене.

Павел крепко обнял Оксану. И с Леней у них проблемы, и с Любой. И Антон их не понимает. Все это имеет значение, но никакая сила не разлучит его с Оксаной. А с Любой он разберется. Законная она жена или нет, Павел ее не обидит. И он будет рад, если они останутся друзьями. К дружбе с Вероникой он не стремится. Пусть и помимо своей воли, она снова подыграла Маркелу. За это ее следует наказать, но Павел не станет этого делать. И даже возьмет ее на содержание. Он не хочет, чтобы его ребенок не знал отца.