Владимир Полудняков - Не убий: Повести; На ловца и зверь бежит: Рассказы
— Действительно, сходство есть, — согласился Вадим, — так что же, я был невменяем? Что я, псих? А какой же диагноз? И самое главное: раз у меня это было однажды, значит, все может повториться. Нерадостная перспектива: жить и все время думать об этом…
Вадим был подавлен. Пример из юридической практики озадачил его схожестью обстоятельств и поразил трагическим исходом. Тогда, в лодке, не шагни он за борт, могло бы произойти убийство… А Евгений продолжал объяснять, что здесь имело место патологическое опьянение, которое было спровоцировано сильным переутомлением и алкоголем, а следствием явилось сумеречное состояние сознания, которое возникает крайне редко и в котором человек не может себя контролировать и становится крайне опасным или для окружающих, или для самого себя.
— Ладно, Женя, закончим на этом, — Вадим решительно отодвинул от себя пластмассовую стопку, в которой был коньяк. — Я никогда не против посидеть с хорошим человеком и выпить рюмку другую, но сейчас не могу, боюсь. Прошлую ночь не спал, сегодня целый день на ногах, сам знаешь, все было на нервах. Да и задание у нас серьезное. Давай лучше спать ложиться.
— Ну, а я выпью, — Евгений улыбнулся, — за себя и за тебя, старик. Он, закрыв глаза, медленно, маленькими глотками осушил стопку, пососал ломтик лимона и принялся за закуску. Убрав со стола остатки еды, Вадим потянулся к окну, чтобы закрыть его. Томский удивился: в купе было жарко и душно. Но Вадим, не допускающим возражения тоном, объяснил, что, как ему рассказывали, бывают такие умельцы, которые с крыши вагона металлическими крючками через открытые окна вытаскивают чемоданы и другие вещи. С силой хлопнув рамой, он закрыл окно. В купе сразу стало тише, только отчетливо был слышен сдвоенный стук колес на стыках рельс. Вадим тщательно оправил постель, плотно прижал подушкой к стене пакет и улегся к нему лицом. Уже через пять минут он услышал ровное дыхание уснувшего спутника.
Лежа на мягкой постели, легко покачивавшейся от движения поезда, Алмазов подумал, что все его опасения и страхи излишни. Только теперь он ощутил, насколько же он устал, насколько напряжено его тело, требовавшее отдыха. Постепенно он успокоился и уже чувствовал, как на него наплывает мягкое забытье, еще мгновенье, и наступит долгожданный сон.
И вдруг в мозгу молнией вспыхнула мысль: дверь в купе не заперта! Какое-то время, еще во власти полусна, он лежал вспоминая, закрыта ли дверь. Открыл глаза. Темно. Что-то звякнуло на столике. Вадим вздрогнул от неожиданности и быстро протянул руку на звук. Нащупал оставленную им банку консервов и раскрытый перочинный ножик, который за секунду до этого соскользнул с ее края. Вадим сел, прижал ладони к лицу. Он где-то читал, что так можно снять нервное напряжение, но ощутил только липкую испарину. «Жарко», — подумал он.
Алмазов вскочил, дернул дверь, потрогал холодную никелированную ручку. Дверь была заперта. Сел на постель, пытаясь вспомнить, кто же ее закрыл, он или Женя, затем опомнился, что это не имеет значения, но продолжал сидеть. Он уперся правой рукой в подушку, рука соскользнула и задела… пустую стенку. Пакета не было… Лихорадочно стал шарить по подушке, по стенкам — пусто!.. Сердце сжало от ужаса. Вадим вскочил, щелкнул тумблером ночного освещения. Слабая ночная подсветка резанула привыкшие к темноте глаза. Он рванул на себя подушку — пакет был под ней. От сердца отлегло. Вадим поставил пакет к стене, выключил ночник и лег, положив под голову руки. Все в порядке, все в порядке, думал он. Дверь заперта, окно закрыто, рядом Женя, вот он, крепкий мускулистый парень, если что — сокрушит любого врага.
Вадиму надо было уснуть, но сон не шел. Он вспомнил, что для этого надо думать о чем-нибудь приятном. Так ему говорила жена. Он стал думать об Ирише, о дочке, о том, как у них в семье все хорошо, в чем немалая заслуга его жены. От этих приятных мыслей потеплело на сердце. Он вздохнул, сожалея о несостоявшейся поездке на дачу, и задремал.
В дверь два раза тихонько стукнули. Алмазов мгновенно напрягся, оторвал голову от подушки и стал с усилием прислушиваться.
Может, показалось, подумал он. Но нет… За дверью действительно слышалось какое-то, едва различимое, шебуршание. Быстро опустив ноги на пол, Вадим на цыпочках скользнул к двери и приник к ней ухом. Тишина. А что если за ней кто-то стоит и также прислушивается? Толчки сердца гулко отдавались в затылке, от напряжения звенело в ушах. За дверью было тихо. Разбудить Женю или нет, думал Вадим. А вдруг все это сон? Он решил проверить, но чтобы его не было видно в дверном проеме, не стал включать свет. Вадим повернул защелку и резко сдвинул дверь влево, она беззвучно ушла в паз. Никого! Присев, Вадим снизу осторожно выглянул в коридор. Ни души. Он представил себе, как все это выглядело со стороны, и оглянулся на Томского, но тот, тихо посапывая, продолжал спать.
Закрыв дверь, Вадим снова лег, но спать уже не мог. Он вспомнил, что когда они садились в вагон, его неприятно удивило то, что проводником у них оказался парень, тогда как в соседних вагонах симпатичные девушки. Да и парень какой-то мрачный, в низко надвинутой на глаза форменной фуражке. Бросив взгляд на их скудный багаж, он как-то по-особому пристально посмотрел на полиэтиленовый мешок Алмазова, в котором лежали документы. Его размышления прервал какой-то странный скрип. Через несколько секунд он повторился, затем еще раз и еще. Вадим в возбуждении включил свет и сразу увидел, что стоявший у полки Томского портфель от легкой качки сдвинулся и терся углом о дверь. Поставив портфель по-другому, Алмазов вернулся на постель.
Выпить, что ли, коньячку, подумал он, иначе не заснуть, но тут же отогнал от себя эту крамольную мысль. Беззлобно позавидовал Томскому, который так крепко и спокойно спал, не ведая о его тревогах. Сам себя довожу черт знает до чего, рассуждал он про себя. Успокоившись, посмотрел на часы — половина третьего. Хоть пять часов поспать… Вадим поправил подушку, прижал ею пакет… и… вздрогнул от неожиданности. Дробью пробежали по крыше чьи-то мелкие шажки. Быстро-быстро вперед, потом также — назад. Не успел Вадим сообразить, как в окно что-то хлестнуло. Тьфу ты, это же дождь!.. Крупные капли горстями бросало в окна и крышу вагона, пока поезд не вышел из полосы ливня. Снова стало тихо. В купе было душно, и Вадим опустил верхнюю часть запотевшего окна. В лицо ударил свежий, влажный воздух, в котором были перемешаны запахи травы, деревьев и дождя. Грохот поезда ворвался в купе. От внезапного шума проснулся Женя. Повернулся, открыл один глаз, посмотрел на Вадима, затем на часы. Алмазов успокоил его: «Все нормально, спи» — и выключил свет.
Через час или полтора Вадима разбудил скрежет железа откидной части площадки, щелчок замка и скрип открываемой двери вагона, приглушенные голоса. Поезд стоял. Станция Бологое — освещенное желтое здание вокзала, пустой перрон. Кто-то вышел, кто-то зашел в вагоны. Два-три человека, не больше. Купе было третьим от входного тамбура, и Вадим отчетливо слышал все звуки. Алмазов сосредоточенно пытался понять, чем занимается проводник. Вот он проводил пассажиров в конец вагона, причем чей-то чемодан тяжело стукнул в дверь купе. Возвратился к выходу, подмел площадку вагона и мусор собрал в железный совок — характерный шелест и шкрябанье длились полминуты. Затем поговорил с проводницей соседнего вагона. Ничего подозрительного. Поезд плавно тронулся. Алмазов облегченно вздохнул. И все же тревога и сомнение не покидали его. Он прекрасно понимал, какой важности документы доверили ему. Попади они в чужие руки, — ему лично не миновать тюрьмы. Он еще раз прикинул: сейчас, в закрытом купе, документы, как в сейфе. Самое тревожное ждет его впереди, когда нужно будет пройти от вагона до ожидающей их машины. А там уже — Главк, и на этом все. Он пойдет к своему московскому приятелю Стасу — вечером, перед отъездом, созвонился с ним, — и будет весь день спать. Удовлетворенный этой близкой перспективой, Алмазов забылся в глубоком сне…
…Дверь в купе открылась бесшумно и быстро. Забыл закрыть, не проверил, обреченно простонал Вадим, увидев в светлом прямоугольнике дверного проема знакомую фигуру проводника с надвинутой на глаза фуражкой. Узкий слепящий луч фонарика вонзился в глаза Вадима. Ужас сковал его. А-а-а, закричал он и не услышал своего голоса. Проводник медленно подошел к нему, сильная рука, как клешней, сдавила ему плечо, вторая потянулась к пакету.
— Вадим, что с тобой? — Томский тряс Вадима за плечо.
— Где он? — Алмазов рывком сел и оглядел купе.
— Кто? — Женя сочувственно смотрел на приятеля. — Вадик, ты переутомился, здесь никого не было.
— А… что было?
— Ты кричал.
— Где пакет? — Вадим боялся посмотреть назад. Томский заглянул через его плечо. Пакет был на месте. Алмазов откинулся на подушку и спросил, который час. Томский сказал, что времени только шесть утра и что еще можно по крайней мере часок поспать. Сочувствуя Вадиму, он сказал, что сам спать не будет, а посидит рядом, около него.
