Инна Тронина - Миллениум
— Упокой, господи, душу раба Твоего многогрешного Алексия и сотвори ему вечную память!
Родион размашисто перекрестился и вылил в рот сразу весь стакан. Тут же вновь наполнил его и выпил водку уже без всяких речей — и не залпом, а смакуя.
— Не палёная. Молодец, парень!
— Кристалловская, — промямлив Олег, стараясь не перебрать, тем более что пить за помин души зверя-бандита ему не хотелось.
И сыщик вновь подумал о незнакомой молодой женщине, которая пусть перед смертью, от отчаяния, но поднялась с колен. Спи с миром, Иоанна, а мы отомстим за тебя. И за твоего Константина, и за Валерию Леонову, и за несчастного питерского опера, замученного Косарём…
— А зачем тебе Лёшка нужен, если ты его не знал? — наконец пришёл в себя заметно подобревший Родион.
Он воодушевлённо жевал пирожок, а другой пришлось из вежливости взять Олегу. Сыщик закусывал и думал, не придётся ли после всего этого ночью вызывать «неотложку» и промывать желудок, но игра стоила свеч. Доверие Лобысевича было завоёвано.
— По делу хотел встретиться, но мне этот адрес дали. У нас общие знакомые есть, в одной компании тусовались. Сказали, Лёха «бабок» одолжить может, он забурел круто. «Тачку» купил новую…
— Забурел… Эх!
Лобысевич потряс бутылкой над стаканом, допил остатки и навалился всем телом на стол, обдавая Грушина перегаром.
— Дашка, стерва, с бандюганами его свела! Дашка, точно говорю! Экскурсовод, как же, культурная, да ещё курсы телохранителей закончила!.. Побежал Лёшка за ней, как телёнок, а она его приучила лёгкие деньги проматывать по дорогим кабакам. В казино играть стал, да неудачно, влез в долги. Дашка нашла, где можно отработать. С Кешей его познакомила, с Лёвой, ещё помельче сошки, блин, были. Чем занимались, сын не говорил, но я сам понял — нарвётся рано или поздно. Лучше бы здесь барахлом торговал — тоже не нищими были. Хотя «бумер» купить никогда бы не смогли… Теперь она, машинка-то, мне досталась по наследству, а я за руль сесть не могу — сердце щемит. Мать убивается, видеть никого не хочет. Соседи в области, козлы, нам завидуют. А как же без сына теперь? Нет его, и никогда не будет. Уйти-то он не мог, затянуло уже…
— А, может, он и не был бандитом? — осторожно предположил Грушин.
— А для чего «бумер» записывать на родственницу, которая ездила в жизни разве что на телеге да на тракторном прицепе? Почему не на себя? А? Вот то-то, паря. — Лобысевич упорно игнорировал имя сыщика. — И всякое другое, разное — всего не упомнишь. Видел я амбалов, когда Дашку встречал на вокзале. Сын попросил, когда побили его. Сам в «Склифе» лежал, а Дарью с попутчицей нужно было на Казанском принять. Теперь она же в Лёшкину память попросила меня помочь. Но уже на Ленинградском — из Мурманска поезд придёт. Согласился — не бесплатно же, а похороны с поминками дорого обошлись. Памятник нужно ставить, сам понимаешь. Крышу под Можайском надумал перекрыть…
Родион откусил хлеба, перед тем как следует посолённого.
— И за что платят, не пойму. Ещё раза два поджидал Дарью по разным адресам с подружками. И все, как одна, на сносях. Приличные, вроде, девочки, а сердце всё равно щемит. То ли бомба у них под платьем, то ли наркотики, хрен знает. Ведь за просто так никто о них не станет печься. Сегодня вечером точно привезёт из Мурманска очередную брюхатую… — Лобысевич махнул рукой. — Эту встречу, и баста, надоело! Хватит, что Лёшку загубили. Он ведь у Дарьи в последнее время жил, вспоминал меня не часто. Только когда подменить его нужно было. Но к главному-то отца не подпускал, нет. И не смог я толком добиться, чем же они занимаются. Думаю, не курьерши ли… — Родион вдруг зорко глянул на Грушина. — Паря, а ты не мент, случаем?
— Нет, Родион Адамович, — честно ответил Грушин. — Но хотел бы вас попросить об одном одолжении. Выполнить поручение будет нетрудно, а заплачу я вам хорошо. По крайней мере, не пожалеете, что согласились. Если же будете сопротивляться, в биографии Алексея покопаются более вдумчиво. И вам, возможно, придётся лишиться наследства.
— Вот оно что! — Лобысевич опустил плечи, разом постарел и обмяк. — Чего нужно, чтобы душу не травили? Одни грозят, другие грозят, а перед тем все Лёшку жалеют. На меня-то у милиции нет ничего. Заплачу штраф, какой назначат, и снова сяду торговать. Хотя после того, как Лёшка погиб, стали мыслишки всякие одолевать. Может, брошу всё и уеду в область. Или в Белоруссию с женой переберёмся — там наши корни…
— Родион Адамович, вы должны запомнить адрес, который вам назовёт Дарья, и сообщить его мне. Когда девушки приедут, вы встретите их, как обычно, не показывая виду, что чем-то огорчены. — Грушин прекрасно помнил, что Валерию Леонова из Питера в Москву везла тоже Дарья. — И после того, как сделаете это, исчезнете из Москвы, пусть на некоторое время. Ваш сын, к сожалению, действительно крупно влип, и Кеша Лукин с Лёвой Мерейно могут предъявить претензии. А я хочу вам добра.
— Адрес сказать — и точка? — удивился Лобысевич.
— Этого хватит, чтобы Лёшины друзья отомстили вам, Родион Адамович. Мы встретимся сегодня ночью, сразу же после того, как вы освободитесь. Ну, скажем, в кафе «Снежок» — есть такое на Балтийской улице. Мордально мы уже познакомились, так что проблем не возникнет. Передадите мне адрес, записанный на бумажку, когда я попрошу закурить, а потом уйдёте. И, нигде не задерживаясь, незаметно улизнёте из Москвы. Вполне вероятно, что вами никто не заинтересуется, но в этом деле лучше перестраховаться.
Грушин, разговаривая, постоянно держал обеденный зал под контролем, но ничего подозрительного не заметил. Два выпивающих мужика ни у кого не вызывали интереса. Разве что встреченный Олегом во дворе сторож захотел быть третьим, но Лобысевич махнул на него рукой, и тот исчез.
— Всё поняли или повторить? Здесь ошибиться нельзя, иначе ваша жена потеряет не только сына, но и мужа. Не нужно наносить ей ещё одну травму, правильно? Если что-то не ясно, скажите сразу.
— Мне всё ясно, — пробормотал Лобысевич, сжимая кулаки на столе. — Только ты кто такой, Олежа? Говоришь, не мент, а вдруг врёшь?
— Да нет, не вру. Действительно, я в милиции не работаю. А кто да что, тебе должно быть без разницы. Меньше будешь знать, крепче станешь спать.
Грушин поднялся из-за стола и почему-то покачнулся. Выругался про себя — неужели развезло? Только бы Лобысевич не заметил эту слабость и не потерял уважения.
— Я не прощаюсь, слышишь?
— Не глухой, — буркнул Родион Адамович и, запустив пальцы в волосы, с треском дёрнул их, будто хотел снять скальп…
* * *Рита Деркач вышла из метро «Речной вокзал», надела капюшон и тонированные очки. Ей казалось, что в таком виде будет спокойнее, хотя наблюдения пока не замечала. Она бережно несла авоську с закутанной в газеты и полотенца тёплой кастрюлей, на крышке которой лежали два свёртка с бутербродами. В другой, спортивной, сумке побулькивал громадный китайский термос с чаем, а рядом с ним Рита устроила другой — с крепким кофе, как просил Артур Тураев.
Ребята уже сутки сидели в машине на прослушивании квартиры, указанной Родионом Лобысевичем. И это несмотря на то, что Петруничев не раз предлагал сменить их. Но Артур и два паренька из их группы решили дождаться окончания запланированной на сегодня операции, и Рита направлялась к ним не только для того, чтобы принести поесть.
Капитан Деркач была послана полковником Петруничевым с целью сообщить последние новости — операция началась в три часа дня, а сейчас было почти восемь вечера. Связываться по рации или по мобильному телефону с находящимися в спецмашине сотрудниками полковник не мог из-за возможного возникновения помех в эфире.
Наварить целую кастрюлю пельменей, и снарядить два термоса Рита догадалась сама. И сейчас представляла, как обрадуются мужчины, у которых давно подвело животы. Она знала, что Артур, в принципе, может не есть сутками, находясь на задании, но без сигарет и кофе ему определённо придётся туго.
Наготовила бутербродов Ритина тётка, посчитав, что одних пельменей окажется маловато, да и самой племяннице в засаде нужно хорошо питаться. Рита знала, что тётя точно не заснёт всю ночь, будет ворочаться в постели, бродить по квартире и жечь свечу на подоконнике. Откуда-то родственники взяли, что таким образом можно наколдовать счастье отсутствующему человеку. Рита её не разубеждала.
Свернув с Фестивальной на Смольную, Рита вошла в тёмный двор, побродила по грязи между кустами и песочниками, пока совершенно неожиданно не обнаружила микроавтобус с потушенными фарами. Через зашторенные окна разглядеть людей было невозможно, но Рита знала, что они там есть. Тихо чавкнула лужа, и словно из воздуха возник плечистый молодой человек в камуфляже, который, узнав капитала, облегчённо вздохнул и открыл дверцу автомобиля.
