Татьяна Степанова - На рандеву с тенью
Катя перед сном долго смотрела в окно, как в соседних многоэтажках на проспекте Космонавтов одно за другим гаснут окна. На улице моросил нескончаемый, уже до смерти надоевший дождь. Казалось — пришла осень. И Кате было грустно и одиноко. Перед тем как окончательно уснуть, она посчитала дни — когда же прилетит «драгоценный В.А.». Господи, скорее бы...
Утренние сборы напоминали воздушную тревогу. Проснулись только без четверти десять. Выскочили из квартиры, схватив в охапку сумки, Катюшку Маленькую, резинового зайца, рюкзак, и еле-еле успели на отходящий автобус.
«Ну все, — с облегчением думала Катя. — Ариведерчи! Сейчас приедем ко мне, только надо в продуктовый по дороге, а то у меня в холодильнике шаром...»
И вдруг... Все мысли разом оборвались. Автобус проезжал мимо гольф-клуба, мимо изумрудного поля, полускрытого сырым дождливым туманом. И там на обочине шоссе Катя увидела знакомый «БМВ». Двери его были распахнуты настежь. Вокруг полно сотрудников ГИБДД — они огородили этот участок дороги специальными барьерами. Тут же стояли отделовские «газики» и старая «Волга» с мигалкой.
Катя потеряла дар речи, а Варвара схватила дочку в охапку и по проходу ринулась к водителю, прося остановиться. Через минуту их уже ссаживали со всеми их вещами.
— Иди одна, — велела Варвара. — Я с Катькой побуду. Не годится ей на такое смотреть.
Среди сотрудников в форме Катя увидела Лизунова. Странно, но он один был одет по гражданке — в джинсы и новенькую толстовку. Выглядел он тоже необычно — растерянным, встревоженным и каким-то больным.
Заметив Катю, которая появилась здесь совершенно нежданно, он даже и не удивился. Молча кивнул на «БМВ». В машине сидел Антон Новосельский, безжизненно навалившись грудью на руль. Он был мертв. Его свитер спереди был в крови. Позже Катя узнала, что у него, как и у Железновой, — единственная ножевая рана в области ключицы. Возле тела был сейчас только эксперт-криминалист, он возился в салоне, осматривая труп, — силился разжать крепко стиснутую в кулак правую руку Новосельского.
— Аркадий Васильевич, ну-ка помоги мне, — негромко окликнул он Лизунова. — Тут, кажется, что-то есть. — Последнее усилие, и он с великой осторожностью вытащил это что-то из негнущихся, окоченевших пальцев.
Но Лизунов, казалось, и не слышал. Он стоял возле багажника и тоже напряженно (Кате даже показалось — как-то испуганно) рассматривал что-то, что только что поднял из травы у колес. Катя не видела еще, что нашел эксперт, зато видела, что было на ладони Лизунова. От чего он никак не мог оторваться, словно завороженный. Это был маленький темный пузырек с притертой пробкой. От него исходил горьковато-свежий аромат. На размытой дождем этикетке с трудом угадывались буквы «в...рб...н...». Катя посмотрела на Лизунова. У него был вид, словно его ударили. Пузырек она узнала — она сама брала его в руки в палатке Гордеевой в тот вечер, когда приезжала с Колосовым в лагерь. Это была «вербена». Та самая, что «способствует общению, пробуждает ум и чувства».
* * *— А где Колосов? — спросила Катя. — Ему до сих пор не сообщили?
Лизунов оторвался от созерцания пузырька.
— Утром, в полвосьмого, когда тело обнаружили, его срочно по мобильному вызвали. Только не сюда, а прямо к прокурору. Там сейчас и эти деятели из ФСБ, — хрипло ответил он.
— Совещаются, что ли? Нашли время!
— Смерть наступила около пяти утра, — тихо сказал Лизунов. — В четверть восьмого его здесь, в машине, служащие гольф-клуба нашли. Он вчера вечером в «Пчеле» был, мы с Никитой там его застали... Следователь прокуратуры, перед тем как сюда на место выехать, нагрянул в «Пчелу». А там вся тусовка только-только очухалась от ночи. Там до фига свидетелей, понимаешь? — Лизунов впервые обратился к Кате на «ты» и так по-свойски.
— Каких свидетелей?
— У них конфликт был там — у Новосельского и Никиты. И все в «Пчеле» это видели. Видели и то, что они ушли вместе. Прокурорские там в баре у всех показания сняли. А здесь в салоне его тачки полно колосовских отпечатков — на руле, на дверцах, на приборной панели... Только его и Новосельского пальцы. Других нет.
— А это как же здесь очутилось? — спросила Катя, указывая на пузырек в руках Лизунова. — Это откуда?
Подошел эксперт-криминалист и забрал «вербену», аккуратно запаковав ее в пластиковый мешок как незыблемый вещдок.
— Аркадий Васильевич, ты что? Не слышишь меня, что ли? Взгляни-ка лучше вот на это.
Он протягивал Лизунову тоже уже запакованный в прозрачный полиэтилен обрывок какой-то плотной бумаги, изломанной мертвой хваткой мертвой руки. Катя наклонилась, чтобы рассмотреть получше. Это была оборванная часть какого-то фотоснимка. Но что на нем было изображено, понять пока было совершенно невозможно — так скомкана и измята была глянцевая бумага.
Обрывок. Обрывки... Снова одни обрывки... Катя вопросительно посмотрела на эксперта.
— Это было у него в руке в момент нанесения ему удара ножом, — сказал эксперт. — А потом кто-то пытался вырвать у него это из руки. Это лучше прямо сразу направить в лабораторию по техническому исследованию документов, сам я с этим не справлюсь.
Варвара Краснова увезла дочку назад, домой. Москва и гости отменялись. А Катя, как только с осмотром было покончено, вместе с Лизуновым на его «Волге» поехала в прокуратуру. Там, несмотря на субботний день, все были на работе. Колосов сидел один в приемной районного прокурора.
— Ну что? Динамят? — шепотом осведомился Лизунов.
Тут из-за двери кабинета выглянул прокурорский следователь и пригласил его войти. Колосова же не пригласил, а попросил «еще подождать».
— Что произошло? Говори! — Катя тоже опасливым шепотом, однако с великой настойчивостью требовала немедленного ответа. — Говори сейчас же, что вы натворили!
Колосов вкратце пересказал события.
— А зачем ты сел к нему в машину? — шипела Катя.
— Ты тоже садилась. Кого он подвез, напомнить?
— Меня не угораздило оставить там на всеобщее обозрение прокуратуры свои отпечатки! И вообще... сколько вы вчера выпили с Лизуновым в этой «Пчеле», что ты даже драться полез?!
Никита только тяжело глянул на нее: тоже мне начальница, прокурорша... Отвернулся.
— Погоди, еще на наркологию отправят, — зловеще пообещала Катя. — Дождешься. — Она смотрела на него, ожидая отповеди, но он по-прежнему молчал. — Ну и... дальше что? Новосельский, ты говоришь, уехал на своей машине один, а ты куда отправился? Где ты ночевал?
Никита мрачно поколебался, как заржавелый маятник, потом все так же нехотя признался: мол, не хотел мешать Лизунову. У того с его дамой сердца все шло к тому, что... Ну, в общем, туда, где третий лишний.
— С Алиной Гордеевой? Он вчера с ней был? — Катя вспомнила «вербену» и опрокинутое лицо Лизунова. — Но ты-то что делал?
Колосов ответил: до часа ночи катал шары в бильярдной на станции, там выпил еще пива и... Ну, и не только пива. Потом отогнал свою «девятку» в тихий двор на Липовой улице и заснул как праведник. Ехать в таком расслабленном виде в Москву или же будить среди ночи домочадцев Лизунова не рискнул.
— Ты сейчас все это и прокурору выложил? Ну, привет! Совсем уже честняга! — Катя не на шутку заволновалась. — Новосельского убили в пять утра, а у тебя алиби — ноль! Да еще этот ваш скандал, да то, что все видели, как вы ушли с ним вместе, да еще твои отпечатки в салоне, да еще Лизунов говорит — ФСБ уже здесь... Ты что, хочешь, чтобы тебя от дела отстранили до выяснения? Этого добиваешься?
— А что я должен был сказать? — буркнул Никита.
Катя секунду смотрела на него, словно что-то обдумывая, потом покрутила ему пальцем у виска. А когда он хотел отвести ее руку, с силой шлепнула его по пальцам. Отскочила к прокурорский двери, обитой дерматином, и громко в нее забарабанила:
— Извините, разрешите... Я по срочному делу, сотрудник главка, вот мое удостоверение, это насчет...
Колосов не успел удержать ее, и она захлопнула дверь у него под самым носом.
И потекли томительные минуты ожидания. Никита думал, что ее сразу же оттуда выставят, но прошли четверть часа, полчаса, а Катя все еще сидела у прокурора. Из кабинета вышел незнакомый оперативник, по виду типичный фээсбэшник, покосился на начальника отдела убийств, хмыкнул.
— Никита Михайлович, зайдите, пожалуйста, — выглянул следователь.
В кабинете курили все, кроме Кати.
— Так что же, Никита Михайлович, вы умолчали, что после бильярдной поехали в гости к своим знакомым — Екатерине вот... кхм... Сергеевне... и гражданке Красновой на проспект Космонавтов? — тускло осведомился прокурор, столь же тускло разглядывая Колосова. — Мы тоже, понимаете, не в игрушки тут играем... Такое серьезное дело, а вы напустили, понимаете, туману...
Никита смотрел на Катю. Она состроила «страшные» глаза.
— Ну что ты молчишь? — сказала громко. — Видишь, какое серьезное дело, надо правду говорить. Ты же всю ночь был у меня!
