Владимир Колычев - Центровая
– Что с ними делать? – спросил Кеша.
– А кто в них стрелял? – Я красноречиво глянул на него.
– Не знаю. Валялись тут.
Эксперты по пуле могут определить, из какого именно ствола она выпущена, но с картечью такой номер не пройдет. Так что по ружьям нас не вычислить. А стрелкам нет радости в том, чтобы сдавать самих себя. Они не охотились на меня, да и мы не знаем, кто их подстрелил.
– В больницу их давайте, раз они тут валялись.
Разумеется, я здорово рисковал, принимая такое решение. Но мы же не бандиты, чтобы оставлять этих недобитков на морозе.
– Ясно, шеф, – недовольно буркнул Кеша, но возражать не стал.
Физподготовка у Антона и Гурьяна на высоте и боевой дух на уровне, поэтому беглец от них не ушел. Я очень надеялся, что они приведут Медяка, но мне под ноги бросили продажного мента.
– Ну ты и мразь, капитан. – Я презрительно скривил губы, глядя на Ярмольцева.
– Ты не так все понял, Кречетов. Они взяли меня в заложники, уже после того как я тебе позвонил. – Мент пытался делать хорошую мину, но это плохо у него получалось.
– А убегал тогда зачем?
Ярмольцев отвел глаза.
– Где Медяк?
– Не знаю.
– Я три года зону топтал, начальник.
Я оттянул ногу назад и от всей души ударил мента ногой в живот. Тот захрипел от боли, завалился на бок, обхватил руками отбитый живот, конвульсивно дернулся.
– Я три года мечтал вот так забить до смерти мента. Как думаешь, кто мне помешает тебя прикончить? Поверь, даже выстрелов никто не услышал. Ты же нарочно затащил меня в такую глушь, да?
Ярмольцев ничего не сказал, и я снова ударил его ногой, на этот раз в неприкрытый бок. Потом еще и еще.
– Не надо! Я все скажу!
Капитан умоляюще смотрел на меня, вытянув руку в мою сторону. Он готов был говорить, и мне следовало оставить его в покое. Но все-таки я не удержался и плюнул ему в лицо. Нет ничего омерзительней продажного мента.
Глава 27
Я тщательно обшарила весь подвал, но ничего серьезнее гвоздя не нашла. Сантиметров десять длиной, ржавый, искривленный. Я вытащила его из доски, которая валялась в углу подвала. Видимо, она была частью опалубки, разобранной и выброшенной за ненадобностью. Один только кусочек и остался, а в нем гвоздь.
Этим гвоздем я могла ударить Медяка в глаз. Если повезет, убью его или хотя бы покалечу. Но это вряд ли. Скорее всего, он поймает мою руку, вышибет гвоздь и обрушит на меня град ударов. На этот раз я не выживу.
Несерьезное, конечно, оружие, но меня радовал сам факт, что я готова обратить его против Медяка. Я уже не бессловесная скотина, в которую он хотел меня превратить. Я хоть и объезженная кобыла, но все еще могу брыкаться.
Я так и сделаю. Будь что будет. Убьют, так убьют, мне уже все равно.
Ночь была уже на исходе, когда появился Медяк. Часов у меня не было, но я чувствовала время. Людей, приговоренных к смерти, как правило, казнят на рассвете. Они наверняка так же остро чувствуют время. Скоро утро и смерть.
Медяк появился как ее предвестник.
В подвал ко мне он зашел с беспристрастностью палача и совершенно спокойно спросил:
– Как настроение?
Как будто Медяк не избивал меня здесь несколько часов тому назад, не унижал как последнюю тварь.
– Нормально все.
Я решила не грубить ему. Волчица должна обладать жестокой лисьей хитростью. Уж кто-кто, а я это знаю. Если уж суждено мне погибнуть, то умру я хищным зверем.
– Ты уж извини меня. – Медяк виновато вздохнул. – Сам не знаю, что на меня нашло.
– Знаешь ты все.
Я не должна была это говорить, но не сдержалась. На Медяка что-то нашло, он вдруг стал таким добрым. Но эта овечья шкура скоро спадет, и мерзавец снова покажет свою дикую звериную сущность. Я должна это понимать.
– Да, знаю, – неохотно признался он. – Зверь во мне сидит. Это все из-за тебя.
– Неужели?
– Я же таким не был. А потом ты с Самоедом закрутила. Помнишь, вы на хату с ним пошли, Жульен вам тогда еще ключи дал! Я думал, у меня сердце остановится.
– Не было у нас тогда ничего.
– Тогда не было, потом случилось.
– Ты тогда уже крысой был.
– А кто меня крысой объявил? Я же тебя ненавидел, но и любил. Самоеда не терпел и убил. Мог бы и тебя прикончить. А ты еще с Кречетом связалась!
– Славу ты тоже ненавидишь?
– Все, нет его больше!
– Как это нет? – опешила я.
– Ярмол же не просто так подъезжал. Он Славу в ловушку заманил. Я лучших пацанов туда отправил.
– Ты Славу мертвым видел?
– Я же говорю, лучших отправил. – Медяку явно не хватало уверенности.
Это меня и расстраивало. Я любила Славу, но именно поэтому и желала ему смерти. Я же тоже собиралась на тот свет, и мы могли бы там встретиться.
– Я же чувствую, что его больше нет, – скривив губы, сказал он.
– Знаешь, что и где чувствуют?
– Разозлить меня хочешь? А я не поддамся. Я же чувствую, что Славы больше нет. Ни его нет, ни злости. Все, никого не осталось, с кем ты!.. И Балагана замочили.
– Быстро ты!
– Я же говорю, была зацепка. А мочить пацаны умеют. С шумом, с пылью, все как положено.
– Пылью не заметет?
– Нет, чисто сработано. Если что, менты продаются и покупаются, можно брать оптом, а можно в розницу. Все, нет больше Балагана.
– У меня с ним ничего не было.
– Это уже без разницы! – Медяк ощерился.
– Круто ты.
– Команда у меня крутая. У тебя такой не было да и не будет. Ты больше не при делах. Но чморить я тебя больше не стану.
– Зарекалась свинья!.. – Я усмехнулась.
– Если нарываться не захочешь.
– Вот и я говорю, зарекалась!..
– Может, я и был свиньей, – сдерживая себя, выдавил Медяк. – Но это в прошлом. Я больше не буду тебя чморить, отвечаю, даже прощения у тебя попрошу.
– Даже?
– Тебя не трону, пока ты сама не захочешь. Поверь, все будет путем.
Вряд ли Медяк раскаивался, но свою вину передо мной он чувствовал реально. Поэтому и не сближался со мной на расстояние вытянутой руки – как знал, что я хочу его ударить.
Эти его сопли ничуть не тронули меня. Напротив, я реагировала на них как волк на запах крови. Моя решимость атаковать Медяка только крепла.
– Если попросишь прощения, то поверю. На колени давай! – Я взглядом очертила место у своих ног.
Пусть опустится на колени, и тогда я и выбью ему глаз.
– Ты думаешь, я не смогу? – Он усмехнулся. – Запросто, только не сейчас. Ехать надо, машина уже во дворе. Руку давай! – Медяк резко шагнул ко мне, схватил за руку.
Я увидела, как он доставал из кармана наручники. Сначала косы мне в ушах заплел, а потом – вязать. Я должна была радоваться этому. Ведь он больше не собирается унижать меня, и все у нас будет просто замечательно. А наручники – это так, мелочь, причем временная. Для моего же блага. Я же такая идиотка, что могу навредить самой себе.
– На, держи!
Я выхватила из кармана гвоздь и ткнула им в лицо Медяку. Метила в глаз, туда и попала.
Медяк заорал от боли, ослабил хватку. Я смогла вырвать руку, выскочила в открытую дверь, потом в холл, оттуда рванула на улицу.
Во дворе под ярким фонарем стояла машина. Один боец сидел за рулем, другой курил у открытой дверцы. Парни ждали меня и Медяка. Я уже здесь, а сейчас будет и он. Тогда мне крышка! Ворота, как назло, закрыты. Да и парень у машины уже отбросил в сторону сигарету. Медяка еще нет, но этот тип уже собирается меня ловить.
Я рванула за дом, парень – за мной. Я успела заметить, как подался из машины и водитель.
Я забежала за угол и вдруг увидела дюжего кривоносого парня с помповым ружьем на изготовку. Я заметила его на контрольно-пропускном пункте, когда приезжала к Славе. Может, и сам Кречет здесь?
– Лицом к стене! – заорал парень, обращаясь к моему преследователю.
Я сама обомлела со страха – настолько свирепый был у него вид. Боец Медяка шуганулся. Он стал поворачиваться к стене, но поскользнулся и рухнул на живот. Парень с ружьем подскочил к нему. Его самого повело при этом в сторону, и он толкнул меня локтем, пытаясь удержать равновесие. Извиняться не стал, зато угостил моего преследователя ударом приклада в голову. А Слава тем временем расправился с водителем.
Я не видела, откуда появился Кречет, но он был здесь. Я бросилась к нему. Живой и здоровый, а ведь Медяк его уже похоронил! Именно это я и хотела ему сказать, но не бросаться же на шею. Он, конечно, спас меня, но я девушка гордая и помню, как была им послана.
Слава поймал меня за руку, остановил и спросил:
– Где Медяк?
Не до меня ему сейчас, не до телячьих нежностей.
Я кивком показала на дом, и в этот момент на крыльцо вывалился Медяк. Одной рукой он закрывал поврежденный глаз, а другой наводил на меня пистолет. Ведь не поскользнется же, гад. И здоровый глаз его не подведет.
Так оно и оказалось. Выстрел был метким, и пуля полетела точно в меня. Но Слава вдруг рванулся вперед. Он тоже не поскользнулся.
Пуля попала ему в грудь, он раскинул руки и подался назад. Я поймала его, но сама не смогла удержаться на ногах. Мы упали вместе, а Медяк выстрелил снова. Пуля попала Славе в ногу, он дернулся от болевого шока.
