Мертвяк - Илья Владимирович Рясной
Вернувшись домой, он перегнал информацию с «таблетки» на компьютер. Ничего не выражающие цифры. Копии каких-то контрактов. На первый взгляд — интересного мало. Ладно, пускай этим занимаются те, кто деньги платит.
Галызин вытянулся в кресле и прикрыл глаза. Слегка утихшая тревога вновь нахлынула на него>, «Может, крыша набок едет? — подумал он. Не должна вроде бы. В чем же причина тревоги?»
И вдруг внутри его что-то толкнуло. Он вскочил, вытащил «таблетку» из компьютера, погладил ее пальцами. Вот он — источник беспокойства. Но что в ней не так? Взял со столика лупу, включил яркую настольную лампу и начал внимательно изучать «таблетку»… И в миг покрылся липким холодным потом!
— Сушите весла, — прошептал он.
Под сильным увеличением на «таблетке» отчетливо виднелась царапина. Сам он ее оставить не мог. Значит… Значит, кто-то еще извлекал «таблетку» и потом аккуратно поставил ее обратно. Зачем? Понятное дело.
Галызин в отчаянии обхватил лицо ладонями. Потом заметался по комнате. Ушиб ногу о ящик с запчастями — чего с ним раньше никогда не случалось. Что и где лежит в комнате, он знал наизусть и мог с закрытыми глазами обойти помещение, не споткнувшись и ничего не задев.
Плохо. Ох как все плохо. Такая уютная, привычная квартира с любимыми вещами, смонтированной с любовью аппаратурой, с продавленным диваном и глубоким потрескавшимся креслом, в котором он провел столько времени, теперь казалась враждебной ловушкой. Влип все-таки. Доигрался в опасные игры. Ну и что теперь? Пуля в затылок? Иголки под ногти? Электрошок? Как там у них принято?
— Спасаться надо, — прошептал он. — Ноги делать.
Куда? Как? В одиночку?.. Нет уж, кто втравил его в эту историю, тот пусть и вытаскивает.
Галызин схватил радиотелефон. Набрал номер. В чем преимущество сотовой’связи — ее почти невозможно взять под контроль. И квартира не прослушивается — «жучков» нет, детекторы немедленно засекли бы лазерный считыватель. Все-таки он понимал в этих делах не меньше тех, кто вскоре начнет на него охоту. А что охота начнется, если не началась, он уверен. Какая мелочь — царапина на «таблетке». Но на самом деле это не царапина, а жирная черта, перечеркнувшая всю его прошлую жизнь.
Галызин дозвонился по контактному номеру и назначил встречу по тревожному варианту. Фактически он дал сигнал, что засыпался. Что теперь? Надо немедленно уходить из квартиры. Если это еще возможно.
А возможно ли? Им овладела противная дрожь. Он представил, что вокруг уже расставлены ищейки, пялящиеся на его окна. А может быть, сейчас снайпер целится в него из снайперской винтовки… Галызин сбоку подошел к окну, осторожно посмотрел на темнеющую улицу… Какая-то парочка. Машина подъехала, мужчина вышел из нее. Два алкаша стоят, качаются. Кто из них пришел по его душу? Может, никто? Может, только еще придут?
Задернул шторы и пробежался еще раз по комнате… Решено, надо уходить.
Залез на антресоли, повозился там, расшвыривая завалы старых, никому не нужных вещей, которые почему-то всегда жалко выбрасывать и они, выходя на пенсию, оседают на чердаках дач и антресолях. Отодвинул деревянную дощечку, за которой хранил толстую пачку стодолларовых купюр, сунул ее в «дипломат». На первое время хватит. А потом пусть государство кормит, как агента в отставке. Если, конечно, он работал на государство…
Он вышел на лестничную площадку, захлопнул дверь, прошел к лифту… Тьфу, а дверь-то забыл запереть на привычные три оборота. Вернулся. Запер на три тугих поворота ключа. Вызвал лифт.
Ох как сердце колотится. Не сердце, а мотор на полных оборотах. Тахикардия, черти ее дери! С детства. Стоит переволноваться — и сердце буквально разрывает грудь. Ох как плохо.
Он ненавидел критические ситуации. Ноги моментально становились ватными, сердце стучало молотом, говорил и делал он всегда не то, что сделал бы, имей возможность хоть немножко подумать. А потом обычно становилось стыдно и обидно за собственный идиотизм. Да, на роль летчика-испытателя он не годился. Не слишком, впрочем, он подходит и на роль секретного агента. Но так уж сложилась судьба. Чаще всего не мы ее выбираем, а все-таки она нас.
Огляделся. Интересно, расставлена ли на лестнично площадке видеоаппаратура? Можно было бы поискать ее, да нет ни времени, ни смысла. Надо быстрее делать ноги.
Двери грузового лифта гостеприимно раздвинулись. Галызин сделал было шаг, но тут же замер. Нет, на лифте нельзя. Где его будут ждать? У лифта… Мысль была не особенно последовательна и разумна, но он и не мог в такой момент просчитывать варианты. Он жил сейчас импульсами, притом довольно хаотичными.
Прошел на черную лестницу. Ринулся вниз… Дзинь — покатилась по ступенькам бутылка из-под краснухи, оставленная алкашами, облюбовавшими пролет между восьмым и девятым этажами. Он, вздрогнул и остановился. Сердце колотило в грудь совершенно немилосердно. Постоял с минуту, безуспешно пытаясь привести мысли в порядок. Потом снова начал спускаться.
Между вторым и третьим этажами снова остановился. Лицо горело. Сквозняк из разбитого окна овевал разгоряченную кожу. Вытащил сигарету, щелкнул зажигалкой. Огонек притаился где-то внутри ее и никак не желал выбираться наружу. Крутанул колесико несколько раз. Со злостью отбросил зажигалку в сторону. Выплюнул сигарету. Хотел снова двинуться вниз, но задумался. Нет, через подъезд идти страшно. Если его караулят, то с парадного выхода. Здесь же со второго этажа можно пробраться на пожарную лестницу и спуститься с другой стороны.
Идея! И этой идеей он остался вполне доволен. Он не задумывался о том, что при наружном наблюдении под контроль поставили бы все возможные выходы и проходы.
— Ну, — прошипел он, дернув на себя окно с разбитым стеклом. Руки дрожали все сильнее. Окно скрипнуло, но не поддалось.
Галызин потеребил шпингалет, но окно опять не поддалось.
— Что за черт?
Теперь он увидел, что снизу створки прижаты загнутым гвоздем. Попробовал отогнуть гвоздь. Сейчас ему казалось, что самое важное — открыть окно. Это его последняя надежда. Но гвоздь не отгибался. Галызин вытащил связку ключей. Она со звоном выпала из дрожащей руки. Он подобрал ее и попробовал отогнуть гвоздь ключом. Ключ сорвался, и ржавый гвоздь поцарапал пальцы, на них выступили капельки крови, и он слизнул ее.
— Вот гадина.
Гвоздь наконец поддался. Галызин с облегчением рванул окно. Встал на подоконник, вылез на ржавую пожарную лестницу. Держась за поручни, спустился как можно ниже и спрыгнул на влажную от недавнего дождя землю.
И тут ему в голову пришла вполне очевидная мысль — уж если его
