Андрей Кивинов - Подсадной
– Не тормози.
Лица его Коля не видел, тот стоял на фоне яркого окна. Бодаться не имело смысла, ствол наверняка настоящий, да и терять приятелю нечего – покойник в зачете есть. А может, даже компания покойников.
Они попятились к двери. Можно попытаться прыгнуть внутрь и закрыться. Будь он один, так бы и сделал. Но Вера едва держалась на ногах и никуда прыгать не станет.
Коля молчал, не предлагал успокоиться и поговорить. По голосу Андрея понял, что уговоры бесполезны. Наоборот, могут вызвать необратимую реакцию нейтрализации.
Не сводя глаз с пистолета, толкнул дверь. Она скрипнула и открылась, впуская гостей. Зацепил метлу, раздавил валявшийся на полу шприц. Вера вцепилась в Колину руку, словно голодающий в кусок мяса.
Они отступали, пока не уперлись в холодную стену. Небольшое окошечко под потолком освещало шесть квадратных метров, напоминающих милицейскую камеру. Какая сволочь придумала эти «колясочные»? Пристанище наркоманов, алкашей и сексуально озабоченной молодежи.
Беглый каторжник, не опуская ствола, переступил порог и захлопнул за собой дверь. Теперь Коля увидел его лицо.
…И, конечно же, узнал, несмотря на то что каторжник довольно сильно повзрослел. Ибо все хорошее не забывается, как поет Юрий Антонов.
Перед ними стоял Ангел. Он же студент Рома. Он же Колин крестник. Он же Верин жених. Прилетел, вернулся, словно Карлсон. Не во сне, а наяву. Кружочек замкнулся. Питер – город не маленький, а очень маленький.
– Ну что, поговорим?..
Несколькими минутами раньше Виталий выскочил из здания дирекции по обслуживанию пассажиров, на ходу набирая номер Вериного домашнего телефона на мобильнике. В отделе кадров поначалу закапризничали – одного удостоверения мало, давайте запрос с печатями. Боимся «оборотней в погонах». Пришлось ругаться и показывать клыки.
Трубку никто не снимал. Безобразие. Надо ехать. Если Андрюша пожелает разборок, он примчится к ее дому и будет ждать в засаде. И мы подождем. Глядишь, встретимся, поболтаем не на жизнь, а на смерть.
До адреса было минут тридцать езды в обычном режиме, в скоростном – примерно пятнадцать. Значит, поедем в очень скоростном.
Виталик закончил спецкурсы по езде в пробках, поэтому по-полицейски развернул машину и рванул по встречной, распугивая троллейбусы и дальнобойные грузовики. Не голливудская, конечно, гонка – бюджет книги маловат. Но все равно впечатляло. Особенно тех, кто успел уворачиваться.
…Как показалось Коле, Ангел не узнал его. Правда, на несколько секунд задержал взгляд на лице пленника, пытаясь вспомнить, где мог его видеть. Но не вспомнил, все-таки годы, пусть даже не такие большие, гримируют человека весьма профессионально, безо всякого «Max Faktor». А спросить постеснялся. Да и не до того ему сейчас… Одно радует – сразу не завалил. Значит, чего-то хочет. Есть шанс.
– Ну чё, Вер? Бабок пожалела, да?
– Андрюш, ты че… чего? Успокойся. Что случилось?
– Ждали меня. У кладбища. Еле отбился. Чего ты, сучка, делаешь? Меня чужие не сдавали, а свои.
– Андрюш, я тебя не сдавала. Клянусь.
Вера стала бледнее больничной стены.
– Ага, они на кладбище грибы собирали. Да у тебя на пачке все написано. Вер, за что?
Рука с пистолетом не опускалась, только теперь ствол смотрел на девушку. И не было никаких сомнений, что через несколько секунд из него с довольно большой скоростью вылетит маленький снарядик. Сразу после того, как последует ее ответ. За измену платить надо. А тут не просто измена. Тут двойная измена. Поэтому и не стрелял сразу у лифта. Сначала объяснит, за что «мочит», как и тому пассажиру, которого из обреза. Иначе это не полноценная месть. Тем более что в «колясочной» тихо и спокойно, никто процессу не помешает. Монте-Кристо хренов.
Твой выход, Коляныч. Репетиций не будет, соврешь хоть разок – всё, в архив. Момент истины.
«Слышь, герой, давай поцелуемся».
– Слышь, герой. Пушку спрячь. Она тут ни при чем, сказала же. Это я тебя сдал.
Коля сделал шаг вперед и заслонил собой Веру.
– Да ну? – по-детски безобидно улыбнулся Ангел, взяв пистолет второй рукой. – Спасти ее хочешь? Молодец. Хорошо вы в тачке сосались. Вместе сдали, вместе и сдохнете.
– Да нужна она мне… Если б не ты, я б к ней за версту не подошел. Я ее в поезде подклеил, когда ты с зоны свалил. Знали, что сюда рано или поздно сунешься. Бабки для тебя тоже я дал. Заряженные они были, с изотопами.
– Коля. Ты чего? – словно со дна глубокого колодца раздался голос Веры.
– Не Коля я, а Вадик. Чего ты мне лапшу вешала, что он за угон сел? Какой, в жопу, угон?! Серьги он со старух рвал, красавчик. Вместе с корешем своим.
– Классно кривляетесь, – ухмыльнулся Ангел, – смотрел бы и смотрел. Только меня так дешево не купишь.
– А ты из себя д'Артаньяна не строй! Видел я, как ты в камере ногти со страху грыз. Рома.
– В какой камере? – В интонации Андрея появились нотки легкой растерянности.
– А вспомни, с кем ты первый раз в пердильнике парился? Ну что, узнаешь? Как я тебя развел, а? Как лоха последнего. Жаль, мало тебе дали, лошок.
Коля смотрел на Ангела открыто, не пряча глаз.
– Тогда под тобой работал, сейчас под ней. – Коля небрежно указал большим пальцем назад, на Веру. – И обоих, как пионеров, сделал. Поэтому бросай пушку, пока не поздно.
Колясочная вдруг превратилась в милицейскую камеру с нарами, надписями на стенах, разводами на полу, дуршлагом на лампочке, слезоточивой вонью.
– А белье дают, не знаешь?
– Чего? Какое белье?
– Ну постельное… Этот, в комбинезоне, сказал, что до утра сидеть придется. Значит, они должны обеспечить нормальный ночлег. Белье, кормежку… Я ж не по своему желанию здесь. И не по своей вине…
«Тебе стеклопакеты, кстати, не нужны? Немецкие, фирма. У меня дырка есть… Так это ты все-таки?.. Хреново дело, брат, моей Ленке ты вряд ли позвонишь…»
Наверное, не очень полезно для здоровья узнать, что когда-то из тебя сделали дурака. Где-то даже шокирующе.
Судя по выражению лица, Ангел огорчился. Да, он вспомнил. Он узнал Веркиного хахаля. И убедился, что она ни при чем. Что она его не сдавала.
Ну, стукач поганый. Сука ментовская!
За дверьми раздались шаги. Кто-то зашел в подъезд. Ангел на мгновение обернулся. Но Коля не собирался прыгать на врага с голыми ногами, он не Джеки Чан. Враг трижды успеет послать свинец в мишень.
Просто сделал еще один маленький шаг вперед, уменьшив зону поражения.
– Это за тобой, чепушила. Снова ты обосрался по полной. Ха-ха-ха.
– С-суки!!!
При попадании пули первые несколько секунд человек не чувствует боли. Онемение. Потом болевой шок и потеря сознания – в зависимости от того, куда попала эта самая пуля.
Коля не видел, как Ангел метнулся за дверь колясочной, не слышал звуки выстрелов на улице. Но в эти несколько секунд, падая, успел заметить бледную, как привидение, Веру, смотревшую на него с выражением ужаса и брезгливости одновременно.
ГЕРОЙ МЕРТВ.
ПРОДОЛЖИТЬ ИГРУ С ЧЕК-ПОЙНТА?
ДА? НЕТ?
ДА.
* * *– Привет, предок.
– Здравствуй, Коленька. Рад видеть, если такое слово уместно в здешних краях. Снова к нам?
– Представляешь, опять попал под раздачу! Везет мне как утопленнику! Чистая случайность, но зато какая! В десяточку!
– Ты уверен, что случайность?
– Конечно. Сядь я в другой вагон – ничего бы не произошло.
– Но в вагон-то ты сел закономерно.
– Намекаешь на «работу»? Вздор. Не надо искать закономерности там, где ее нет и быть не может. Это удел желтых репортеров и беллетристов. Случай, только случай.
– Не буду спорить. Гляжу, у тебя плохое настроение.
– А с чего ему быть хорошим? Ладно бы за дело получил, ладно бы сдал его! Ты прикинь, еле-еле продал пылесос, деньги не в фирму отнес, а Вере, под статью, можно сказать, подставился. А Виталик взял и накосячил! Хоть бы предупредил!
– Я немного в курсе. Вообще-то, он хотел помочь. Не осуждай его.
– Нормально помог, спасибо. Благими намерениями. Если б, как в кино, пуля не попала в авторучку, ту, что Вера привезла из Москвы, я б сюда на ПМЖ. А так, может, выкарабкаюсь. Закурить нету? Разволновался.
– У нас не курят.
– И сюда Минздрав пробрался. Этот-то где? Жених?
– Здесь неподалеку. Твой друг пробил ему сонную артерию. Правда, целился в ноги.
– А Вера?
– Если тебя интересует здоровье, то в порядке. Она не пострадала.
– Слава Богу. Нет, ты мне авторитетно скажи, почему такая непруха? Дважды спасал людей и дважды попал сюда! Где справедливость? Так и без головы остаться можно, если уже не остался.
– Но ты же сам толкуешь про случайность. И ничего не хочешь слушать.
– Да, верно. А у тебя были такие варианты?
– И не раз. Как-то внедрился в группу свингеров – барышни все из высшего общества, а все туда же – в свальный грех. Пришлось и мне совмещать внедрение с удовольствиями. Но всех в результате вернули в лоно добропорядочных семейств. А меня в Петропавловский каземат на несколько лет. Правда, не за это дело, но в каземат. Но я ни о чем не жалею. А ты?
