Виктория Платова - Корабль призраков
– Потому что ты. – Карпик не договорила и принялась смеяться Она смялась так громко и заразительно, что мне ничего не оставалось делать, как последовать ее примеру. Некоторое время мы слышали только свой истерический хохот: сплетенные руки, сплетенные ноги, две дуры – одна большая, другая маленькая – валяются в беспросветно темном коридоре и ржут как ненормальные, надо же!..
И только когда смех поутих, я явственно услышала шаги. Они были неуверенными и вкрадчивыми одновременно. Они были явственно слышны.
Они приближались.
– Ты слышишь? – шепотом спросила у меня Карпик. – Кто-то идет.
– Да. Нужно встать.
Но подняться не было сил. Маятник шагов приближался угрожающе быстро. Скоро он пронесется над нами и чиркнет лезвием по горлу. И тогда из горла – моего и Карпикова – шариками выкатятся все страхи и пойдут гулять по кораблю…
– Я боюсь. – В темноте Карпик нашла мою шею и крепко ее обхватила.
– Тс-с… – Встать не получалось, стреноженные страхом ступни отказывались служить. – Давай подождем.
Когда шаги приблизились настолько, что до них можно было дотронуться рукой, корпус “Эскалибура” вздрогнул. И в самой его глубине медленно заработало сердце. Душка Макс справился, он запустил дизель. И спустя секунду загорелись лампы в коридоре. И все сразу стало понятным и нестрашным.
А совсем рядом с нами стоял Вадик Лебедев: помятый, окончательно не проснувшийся, с выбившейся из штанов рубашкой, – восхитительный, обожаемый, единственный в своем роде душка Вадик. Он был для меня спасательным берегом, разбитым пирсом, заросшей травой бетонкой – всем тем, что символизировало возвращение. Сонный Вадик был единственной реальностью за последние полчаса.
– Чего это вы, девки, посреди коридора валяетесь? – спросил Вадик противным реальным голосом.
– Мы упали, – переведя дух, сказала Карпик. Чувствуя то же облегчение, что и я.
– Вижу. И давно вы упали?
– Недавно.
– Кто-нибудь может мне объяснить, что происходит? Пробки, что ли, вышибло? Проснулся, чуть с ума не сошел, – темень, хоть глаз выколи. Подумал грешным делом, что нам эти коновалы некачественную водяру подсунули.
– А при чем здесь водяра? – спросила я.
– Как при чем? Ты разве не знаешь, что людишки пачками слепнут от некачественного спиртного? А я вчера перебрал, не помню даже, как вырубился.. Стыдобища… Еще как Клио петь начала – помню. А потом – как отрезало.
Свидетельские показания Вадика ничем не отличались от других свидетельских показаний. На этом первую часть расследований можно завершать.
– У нас неприятности, – с видимым удовольствием сказала Вадику Карпик. – И крупные.
– Что такое? Твой папа женился на белой медведице? – Вадик не смог отказать себе в удовольствии подколоть девчонку.
Карпик взвизгнула и бросилась Вадику в колени. Спустя секунду он уже барахтался на полу рядом с нами. Карпик мастерски оседлала хилую грудную клетку оператора и с силой надавила на его кадык.
– Ева! – воззвал Вадик. – Уйми эту мурену, Ева! Она меня жизни лишит!
– А ты будь осторожен в выражениях, душа моя! – сказала я, но Карпика от своего единственного оператора все-таки оторвала.
– Вообще, который час? – запоздало поинтересовался Вадик.
– Неизвестно. Что-то около двух часов.
– А где все? На тюленей ломанулись? Ты-то чего не поехала?..
– Думаю, в ближайшее время нам не придется. Поднимайся, и идем в кают-компанию. Ты очень удивишься, когда все узнаешь…
* * *…Первыми, кого мы встретили в кают-компании, были Сокольников и Клио. Клио сидела на коленях у банкира, обхватив его руками за шею: точно так же, наверное, не раз делала Карпик. Выразительный, как будто выточенный из нежного нефрита подбородок Клио покоился на волосах Сокольникова. Сокольников выглядел сосредоточенным и готовым к борьбе. Он терпеливо ждал второго участника турнира.
Второй участник появился и не замедлил бросить ему перчатку: Карпик выбрала отличную тактику – она решила не замечать отца.
– Здравствуй, Карпик! – Клио была полна решимости завоевать девчонку.
– Пошла в задницу, – надменно сказала Карпик.
– Как ты себя чувствуешь? – После подобной отповеди вопрос Клио прозвучал совсем уж нелепо.
– Наверное, хуже, чем ты.
Сокольников заиграл желваками, но решил не вмешиваться. Вмешаться – означало бы выпустить из рук драгоценную Клио, а Сокольников, судя по всему, не хотел этого делать ни при каких условиях.
– Занятная у тебя дочка, – проворковала Клио и нежно коснулась губами макушки банкира. Карпика передернуло.
– Ты даже не знаешь, какая я забавная.
– Могу себе представить.
– Нет, не можешь.
– Девочки, давайте не будем ссориться, – наконец-то разлепил губы Сокольников. – Тем более что ситуация на корабле не совсем ясна…
– Совсем не ясна, я бы сказал – Взявший на себя функции стюарда Муха сбросил на два сдвинутых стола целую груду вилок.
– Мне нужно поговорить с тобой, папа, – серьезно сказала Карпик.
– Давай попозже.
– Нет, сейчас.
– Ну, хорошо. – Банкир вздохнул и выпустил из рук Клио. – Пойдем в нашу каюту.
– В мою каюту, – поправила Карпик и с ненавистью посмотрела на Клио. – Теперь это только моя каюта.
Сокольников взял дочь за руку, и они вышли из кают-компании, прикрыв за собой дверь. Мы с Клио остались вдвоем: Муха совершал челночные рейсы между буфетной и кают-компанией, а Аника вместе с мужем колдовала над загадочным фондю, – иногда из буфетной доносился легкий смех. Он имел тот же милый не правильный акцент, что и ее русский (“Мнье… как это? Мнье нравится здъесь, Ева!”). Вадик ушел сразу же, как только увидел Клио в объятиях банкира: если ловить нечего, то хотя бы нужно переодеться и вымыть заспанную рожу.
Некоторое время мы с Клио молчали. Да и говорить нам было не о чем, связка “таланты и поклонники” здесь явно не просматривалась.
– По-моему, она просто дрянь, – сказала Клио с обидой в голосе. Это была такая девчоночья обида, что мне даже на секунду стало жалко Клио.
– Вы о Карпике? – осторожно спросила я.
– Маленькая дрянь, которую нужно сечь розгами и ставить в угол коленями на горох.
– Это крайние меры. Не думаю, чтобы они сработали.
– Почему она меня ненавидит?
– Могу вас успокоить, она ненавидит не только вас.
– Просто дрянь, и все. Маленькая сучка!
– Она тоже считает вас сучкой. Только покрупнее. – Я не могла отказать себе в удовольствии подколоть певичку.
– Нужно сказать Валере, чтобы отправил ее куда-нибудь подальше, в какой-нибудь занюханный колледж, чтобы духу ее здесь не было!
Ого, уже “Валера” Значит, нефтяной магнат с сомнительной фамилией побоку! Я с интересом посмотрела на Клио: семимильными шагами движешься, голубка, как бы в ходе движения не треснули твои знаменитые кожаные штаны.
– Замечательная мысль, – одобрила я. – Может быть, сразу пристрелить хромоножку, чтобы не тратить деньги на обучение где-нибудь в Кембридже, а? Как вам эта мысль?
Клио вспыхнула:
– Я не это имела в виду.
– Я понимаю.
– Мне просто очень нравится ее отец.
– Тогда вам все равно придется находить общий язык. Или вот что – девочка без ума от классики. Выучите что-нибудь полагающееся случаю. Арию Чио-Чио-Сан. Или каватину Фигаро. Неплохая идея, вы как думаете?
Клио внимательно посмотрела на меня и рассмеялась:
– Пошла ты в задницу! Ничего, что я на “ты”?
– Ничего.
– Давай выпьем… Ты как?
– После вчерашнего я не рискую.
Так случайно вырвавшееся напоминание о вчерашнем вечере автоматически повлекло за собой напоминание о сегодняшнем утре без экипажа, о щекочущей ноздри прогулке по каютам старших офицеров. И о тех полубезумных-полумистических открытиях, которые мы сделали с Карликом. Разговор с Клио – немного стервозный, но такой приземленный – на некоторое время вернул меня в атмосферу того, прежнего, “Эскалибура”, где все было ясным. Ясным, как льды, как небо за иллюминаторами. Как подпись под фотографией капитана – “1929”.
– Что ты думаешь по поводу происшедшего? – спросила я Клио.
– Он забавный. Он меня трогает. – Положительно, Клио не хотела замечать ничего, кроме своих собственных мотыльковых переживаний.
– Скажи еще, что он хороший любовник.
– Не без этого. Как ты думаешь, мне удастся справиться с девчонкой?
– Не знаю. Все будет зависеть от нее.
– Жаль, что она не поклонница моего творчества.
– Не поклонница, это точно. Думаю, ей бы больше понравилось, если бы ты была Гертрудой Стайн.
– Гертруда Стайн тоже курила трубку. – Надо же, Клио проявляет недюжинные познания об окололитературной среде Монпарнаса. Я впервые посмотрела на нее с уважением. – Нет, но ведь какая-то сволочь это сделала!
