Ефим Гальперин - Вилла с видом на Везувий (Сиротки)

И, конечно, потребовал бы этот инспектор принять меры. Но вот не оказалось такого придирчивого инспектора в Неаполе. А электрик шестого разряда, Николай это нарушение заметит и даже укажет на это домоправителю.

Но поздновато. Так сложится. Но об этом ниже. В нужном для сюжета месте.

Старика после купания облачают в махровый халат, сажают в кресло – каталку. Ввозят в столовую. Опять же, ещё пару лет назад он гордо восседал во главе стола с удовольствием в виде тех же массажисток с двух сторон. А вокруг почтительно сидели – как там называют в мафии: члены «семьи». Увы, теперь Старик сидит один. И его с ложечки, напевая что-то из Газманова, кормит парнишка Николай. С Донбасса.

Опять процедура со стульчаком. Потом переодевание. Костюм чёрный, шёлковый. Для вечернего моциона. Выкатывают Старика на террасу, поворачивают лицом на закат. Маруся выносит фужер с вином. Ставит на столик, Домоправитель выкладывает рядом сигару, что-то уважительно говорит Николаю по поводу этого. Маруся переводит:

– Синьор Лоренцо всегда любил потягивать вино «Брунелло ди Монтальчин» тридцать восьмого года и курить индийские сигары. Вот все думают, что на кубинских свет клином сошёлся. Но синьор Лоренцо знал толк! Самые лучшие индийские Gurkha.

Тут Маруся добавляет от себя:

– Ты, москаль, винцо выпивай. Жалко потом выливать. А сигару не трожь. Потому что всё время одна и та же. Синьор Энрико под этот шухер, каждый день ту, что надо выкладывать, сам курит.

Николай присаживается рядом со стариком. Солнце опускается в море.

Приходит синьор Чезаре, целует отца в щёку. Потом его с телохранителями увозит длинный лимузин.

Николай поит старика водой из ложечки. Смотрит в море. Косится на бокал с вином. Пробует. Морщится. Как для него так кисловато винцо.

Маруся подходит, стоит рядом, облокотившись на парапет. Тоже любуется закатом:

– Слышь, москаль, я смотрю, сидишь уже два часа и не ворохнешься. Ну, дед тот, понятно, пялится в никуда. А ты как выдерживаешь? Может, спишь?

– Да нормально. Ещё в военкомате, на медкомиссии, когда определяли в какой род войск, врач сказал, что у меня такой психический аппарат. Умеет это… Замедлять процессы. То есть, что я гожусь в подводники или снайперы.

– И в «кого» ты пошёл? В снайперы?

– Не. Я не люблю когда громко.

– И где же тебе подводную лодку нашли?

– Тю! Сдурела! В армии Украины. У нас две подлодки есть. А ты где языку научилась?

– У нас в селе на шести языках говорят. Это тебе не твой Донбасс и не Полтава. Европа! В третий раз хожу за кордон. И в Югославии работала. И здесь во Флоренции.

– И в проститутках была?

– Пошёл нахуй! Поразвелось вас! Куда не ткнись, бля, земляки! – негодуя, девушка уходит в кухню.

Уже на каком-то драндулете типа «Шкода» ребята пересекают границу с Украиной. Кресло – каталка в багажник не влезает. Прикручена на крышу машины.

Останавливаются у маленького пограничного поста.

Николай привычно высаживает Старика на стульчак.

Обстоятельный украинец с погонами прапорщика обходит машину. Листает паспорта. Маруся объясняет:

– Заробiтчане мы.

– Вижу.

– Из Неаполя. На стройке вкалывали.

– Вижу.

– Отож и дед с нами работал. А потом, на тебе, инсультом разбило. В больнице отвалялся. Везём домой. Может ещё оклемается.

– Вижу, – говорит пограничник.

Но на самом деле он видит только одну сотню евро, которые, как положено, лежат между страницами паспорта и старенькую машину. То есть, поживиться нечем. Но вдруг… Может обломится…

– У вашего дедугана документов нет.

– Так вот же справка. Итальянская, пограничная.

– Справка это у них в Италии может и документ. А у нас в Украине… Задерживаем. Составляем акт.

Николай дёргается, но Маруся останавливает его взглядом.

– Задерживаешь?

– Задерживаю, – важно говорит пограничник.

– Акт составлять будешь?

– Буду!

– Молодец! Задерживай, начальник. Только это всё про Деда. Потому шо у нас с документами порядок! Ага?! И забашлять мы тебе забашляли. Как положено. По прейскуранту. Сто евриков. Отметку сделал? Спасибо! Всё, мы поехали – запихивает Николая за руль, оставляет старика на стульчаке. – Пока! Просрётся, ты его, начальник, подотри! – командует Маруся уже из окошка машины.

– Тю-ю-ю на тебя! Э-э! Ты чё, девка? – обалдевает прапорщик, – Родственничками раскидалась.

– А ты докажи, что он родственник. А может, приблудился дорогой. Сам говоришь, справка итальянская. На территории рiдної України хождения не имеет. Бувайте, дiду! Оцi гарнi хлопцi вам жопу будуть пiдтирати. Кашки зварять. А ми поїдемо. Заяву складемо. Що знущались над старою людиною. И будешь, начальник, отвечать. Если хоть волосок с головы. А если, не дай Бог, он у тебя помрёт…

– Да пiшла ты на хер, горластая. Грузи ты своего сыруна! И чтобы духу вашего не было!

Едут уже по просторам Украины. На повороте с крыши машины слетает кресло – каталка. Останавливаются. Но кресло летит вниз с горы.

– Ну, и кому оно надо будет после такого полёта? – констатирует Маруся.

Трогаются. Бежит за окнами автомобиля уже родная украинская природа.

– Остановимся – говорит Николай.

– Чего?

– Дед пить хочет.

Поят деда из ложечки. Снова едут.

– Остановимся.

– ?!

– Надо Деда на горшок сажать.

– Так вроде ж не пахнет.

– Ну, тогда уже поздно будет. Чувствую, самое время высаживать.

Стоит машина на обочине. Старик на стульчаке с важным видом. Птички поют.

«Новые детали в деле об исчезновении» тараторят нервно дикторы разных каналов.

К уже виденным эпизодам – осмотр полицией виллы, пролома в парапете, фото Старика и синьора Чезаре, подъем из моря трупов – добавилось интервью с теми самыми священником и служкой, что отпевали покойника.

Бац! Под текст дикторов, что на вилле было ещё двое слуг, появляются на экранах скетчи – ориентировки. То ли на предполагаемых фигурантов по делу, то ли на жертв. На одном из них плохонькое фото, на котором можно угадать Марусю. И пустая рамка со схематическим изображением мужчины. Понятно, что должен быть образ Николая, но, видно, полиция ничего предложить не может. Поэтому пустой квадрат со знаком вопроса и подпись «мужчина из Украины». Дикторы часто произносят слово Ucraino.

На экране новостных каналов могила синьора Чезаре. Теперь она вся уже в пышных венках. Торжественно стоят у могилы многочисленные члены «Семьи». Все старательно в чёрных очках. Среди них Хромой Луиджи и тот самый переводчик Виталий. Видно, как журналисты пытаются взять интервью у Луиджи и других членов «семьи» и как те избегают объективов телекамер. А в студиях телевидения разные важные эксперты обсуждают загадочное исчезновение синьора Лоренцо.

Николай опустошает ведёрко, складывает стульчак. Усаживает Старика в машину.

Едут.

– И как ты это всё чувствуешь? – удивляется Маруся.

– Что?

– Ну, когда пить, когда срать?!

– Чувствую.

Бежит дорога. Родные пейзажи. От полноты чувств Николай запевает. Маруся подхватывает. А потом перехватывает инициативу и своим высоким, грудным голосом ведёт чудную украинскую песню.

Старик смотрит прямо. В его пустых глазах отражается дорога…

Едут. Маруся показывает Николаю на развилке налево:

– Сворачивай. Пойдём через перевалы.

– Куда это?!

– Меня домой! Завезёшь и дальше дуй с дедом к себе.

– Ну, это мы не договаривались – Николай резко тормозит, – – Мне прямо! Это ж какой крюк. А горки!? Подвеска полетит. Доменялась машинами, дура! А, не дай бог, развалится с твоими горками?! А мне ещё пилить и пилить. Так что давай… Куда тебя подвезти и всё… «До рідної хати» я не нанимался.

– Ах, так! Тогда давай вон до того поворота на Стрый. Мы не гордые. Автобусом. Так что «у рідній хаті» завтра к вечеру буду. Но ты москаль пархатый! Машину, между прочим, мы вместе зарабатывали. Я торговалась так… А-а-а… А ты, значит, так! – твердит Маруся в ярости и перед тем как замолчать: – Ладно, срань подводная.

– Я срань?! Да я не нанимался тебя катать. Вообще, свалилась мне на голову. Маруся!

Девушка сдерживается из всех сил, старательно молчит.

На дороге у развилки старая разваленная будка, когда-то бывшая автобусной остановкой. Маруся показывает рукой «тормози!», выбирается из машины, выгружает свои сумки. Хлопает из всех сил дверцей. Отходит. Возвращается. Показывает нахохлившемуся за стеклом Николаю – мол, открой окошко машины.

Тот крутит ручку, открывает. Она кричит ему в лицо:

– Пошёл нахуй! – показывает, что он может крутить ручку обратно, закрывать окошко.

Николай резко срывает машину с места. Так, что Старик качнулся.

Машина исчезает за поворотом. Маруся ходит туда-сюда, выпускает пар. Наконец успокаивается. Садится на камень. Пустая дорога.