Бен Ричардс - Серебряная река
После рождения Розы какое-то время казалось, что все устроится. Ник стал жить отдельно, договорившись о финансовой стороне и о том, когда он будет ухаживать за ребенком. Однако период гладких отношений был недолгим, и особенные неприятности возникли, когда Ник начал встречаться с Кейтлин. Стали раздаваться звонки поздним вечером, кто-то долго молчал, а потом просто клал трубку. Иногда Марианна начинала выкрикивать оскорбления, пару раз она даже приходила и начинала колотить в дверь: «Ублюдок, ублюдок. Проклятый ублюдок, опять с этой шлюхой. Открой чертову дверь, трусливый ублюдок! Выходи, стерва!» Ник очень боялся, что однажды Кейтлин ответит, потому что она не уступила бы Марианне. Однако обычно она закрывала голову подушкой и сквозь скрежет зубов требовала, чтобы Ник избавился от Марианны.
Когда-то Ник поклялся, что никогда не будет вести себя в присутствии своих детей так, как вели себя его родители при нем, его брате и его сестре. Но однажды, когда он забирал Розу из дома Марианны, они стали ругаться, и та налетела на него, впившись ногтями в лицо. Они боролись в гостиной. Ник повернул женщину и удерживал ее руки подальше от своих глаз.
– Сумасшедшая сука, чертова ненормальная сука!
Повернув голову, он увидел стоявшую в дверях девочку, по лицу которой ручьем текли слезы.
– Папа, перестань, не трогай маму, не бей маму.
Он отпустил руки Марианны, она встала рядом с ним, тяжело дыша от физических усилий и ярости, и они оба смотрели на фигурку малышки, которую произвели на свет.
Постепенно буйные сцены прекратились, и в последнее время Ник мог отчасти ослабить напряжение. Теперь между ними установилась мрачная ненависть, взаимное озлобление. Нику казалось, что его одурачили; Марианне казалось, что ее предали. Ненависть росла и набирала силу, из младенчества она перешла в детство, и у нее впереди была целая жизнь. И ни один из них не знал, что с этой ненавистью будет дальше, какая бурная юность предстоит ей в скором времени.
Ник поднялся и подошел к окну. Дождь был таким мелким, что у него не хватало сил долететь до земли, и ветер бросал капли на оконное стекло. Это была его квартира; Кейтлин жила здесь вместе с ним, но квартира была его. Отец дал Нику денег на первый взнос, убеждая купить жилье, пока цены на рынке не поднялись. В конце концов, он нашел эту квартиру на Страуд-Грин-роуд в десяти минутах от станции метро «Финсбери-парк». Район не ахти, но все же это был Северный Лондон, и квартира Нику нравилась, особенно садик на крыше сзади, откуда был виден небольшой городской парк: люди играли в шары, запускали змеев, жаловались друг другу на свои беды, гуляли с собаками, а летом этот парк долго освещался лучами заходящего солнца. Ник наконец освободился от Марианны: здесь она не могла предъявлять к нему требования, отсюда он мог никуда не уезжать, если ему того не хотелось. Это была его квартира.
Кейтлин вернулась в комнату, жуя кусочек жареного хлеба с черным густым соусом. Она ничего не сказала и стала рыться в бумагах, лежавших на столе, зажав хлеб во рту, чтобы делать это обеими руками.
– У нас все равно не было никаких планов на субботу, – сказал Ник. Внезапно он почувствовал усталость.
Глядя на него, Кейтлин дожевала, а затем проглотила свой тост.
– Мы всегда можем снова посмотреть «Бэйба».
Ник не понял, был ли в ее словах сарказм. Она смеялась больше, чем Роза, когда мыши пели «Голубую луну». Хотя Кейтлин ненавидела Марианну, но ласково относилась к Розе и иногда явно радовалась ее присутствию, поскольку это избавляло от необходимости идти на какие-нибудь вечеринки или общественные мероприятия. Это не значит, что Кейтлин сторонилась общества – она любила компании, но терпеть не могла толпу, неудобства и очереди. Особенно если толпа и очереди состояли из людей, связанных со СМИ, – к этому классу людей она испытывала глубокое презрение. Кейтлин всегда была категорична в своих симпатиях и антипатиях: она редко допускала исключения или принимала неоднозначность ситуации. Ее неодобрение временами тоже выглядело эксцентрично: Кейтлин могла подняться и гордо выйти из зала, если в фильме показывалась погоня на автомобилях, и заставить ее вернуться было невозможно. Все автомобильные погони были скучными, а все фильмы с ними – плохими, так же как ничего хорошего она не находила в научной фантастике и мюзиклах. Равным образом то, что нравилось Кейтлин, было объективно хорошим, и спорить здесь не о чем. Те, кто говорил, что не любит Шекспира, были, по ее мнению, просто глупы и не стоили того, чтобы она тратила на них свое время.
Благодаря такой убежденности Кейтлин очень успешно справлялась со своей работой юрисконсульта по социальному обеспечению. Если она решала, что миссис X имеет право на пособие по нетрудоспособности или мистеру Y дали неверные сведения относительно его прав по оплате жилья, то начинала с систематическим упорством преследовать соответствующее правительственное учреждение, которое в результате обычно изнемогало и с позором сдавалось. Кейтлин же возвращалась домой с букетами цветов и коробками конфет от благодарных клиентов.
Ник познакомился с Кейтлин, когда работал над документальным фильмом о тех, кто попал в тюрьму за неуплату подушного налога. Он сразу влюбился: ему нравились ее цепкость, как у терьера, ее ирландское происхождение – в противоположность его чисто английским корням, умение хорошо делать свое дело, кокетливость, с которой девушка высмеивала его невежество и наивность в политике. Нику нравилось, что Кэйтлин могла выглядеть сурово или обворожительно, в зависимости от своего настроения и усилий, которые готова была к этому приложить. Она вышла из рабочего класса, но не стремилась выставлять это напоказ, чтобы получить какие-то выгоды. Однако Нику потребовалось немалое время, чтобы сблизиться с ней. Он был умен и понимал, что неразумно выбирать себе женщину, которая ему не подходит, и что следует играть в полную силу. Ник был очарователен; он окружил избранницу постоянным вниманием; он приглашал ее в разные места. Кейтлин по-прежнему сохраняла насмешливый тон по отношению к нему и его окружению, но однажды Ник набрался смелости взять ее за руку и предложить вернуться к нему домой, чтобы провести ночь вместе. В ответ девушка рассмеялась, поцеловала его и сказала: «Я уж думала, что никогда не услышу этого от тебя».
– Если в субботу мы останемся дома с Розой, – сказала Кейтлин, – то я хочу куда-нибудь выбраться в пятницу, но чтобы там не было Карла, Уилла и прочих. Только мы с тобой.
Прежде чем он успел ответить, снова зазвонил телефон. Оба посмотрели в его сторону, и Ник взял трубку. Если бы оказалось, что это звонила Марианна, намеревавшаяся продолжить стычку, то он хотел просто бросить трубку.
– Могу поспорить, ты не догадываешься, кто тебе звонит.
– Кто это?
– Это Джордж. Джордж Ламиди.
– Вот как, отлично, э-э-э… ты говорил, что хочешь что-то рассказать мне. О каком-то твоем друге, да?
– Да, хочу, но не по телефону. Давай лучше где-нибудь встретимся на этой неделе.
– Отлично. В четверг вечером?
– Годится. Где?
Ник понятия не имел, где живет Джордж или где он частенько бывает. Когда-то он жил в Воксхолле. Лучше всего встретиться в центре, но не в слишком людном месте, им ведь надо говорить.
– Нам нужно такое место, где можно поговорить, – ответил Джордж, как будто прочтя его мысли.
– Есть одно местечко на Рассел-сквер, большой отель с баром. Он всегда полупустой. Может быть, там?
– Давай сначала встретимся на станции метро. Так будет проще. Там, кажется, есть подъемники[7]?
– Есть.
– Тогда наверху около подъемника.
Ник положил трубку и некоторое время смотрел на нее.
– Это тот парень, который был на вечеринке, – сказала Кейтлин утвердительно. – Знаешь, возможно, у него есть что-нибудь интересное для тебя.
– Возможно, есть, – согласился Ник, – а возможно, что и нет.
– Вполне вероятно, – теперь Кейтлин издевалась над ним, – что это окажется одним из двух.
Mi cielito lindo[8]
Я человек незаметный, но отнюдь не пустой. Время и пространство борются во мне, воспоминания сменяются, как картинки в калейдоскопе: история и география, люди и города, запахи и мелодии – все, что давно ушло, но не забыто.
Сначала расскажу вам о своем доме.
Монтевидео – неторопливый город башен и куполов, старых кадиллаков, длинных проспектов, вьющихся вдоль побережья, пляжей и волн, накатывающихся на берег, где по ночам можно видеть слившиеся силуэты молодых парочек. Это порт, а потому это город борделей, баров и молодых моряков, сошедших на берег в увольнение. Монтевидео – столица государства, официально называющегося Republica Oriental de Uruguay[9] (терпеть не могу, когда англичане произносят «ю-ругвай»), и стоит на реке Рио-де-ла-Плата[10] (куда мелодичнее, чем просто «река Плейт», как переделали на свой лад англичане, у меня это ассоциируется с выщербленной тарелкой[11]) в том месте, где в давней войне было потоплено немецкое военное судно. Свет и красота: солнце над гаванью в предвечернюю пору, палисандровые деревья весной, светло-серый оттенок старинных зданий.
