Руслан Белов - Хирург и Она. Матрица?
– Не понимаю... Почему страдает? – Даша отметила, что собеседник пьян и говорит на "автопилоте".
– Как бы вам сказать...Понимаете, вот вам есть на что сваливать. На отца, на свою некрасоту, неудачливость. А что делать совершенному человеку? На что ему сваливать?
– Совершенный человек совершенен. У него все хорошо. Он живет в свое удовольствие, он наслаждается жизнью, почетом, узнаванием.
– Все это так. Но совершенного человека нельзя сделать без... без хирургического вмешательства в его мозг. Его нельзя сделать, не удалив часть его мозга.
– Чепуха...
– Да, конечно. Но...
– Погодите, погодите... Как я понимаю, вы и в самом деле были некрасивым?
Хирург посмотрел непонимающим взглядом. Он смотрел несколько секунд, потом странно улыбнулся и сказал:
– Уродцем? Пожалуй, нет. Я был незаметным. Но сделал из себя красавца. Посредством косметической операции и совершенствования души. И понял, что потерял что-то. Что-то, данное мне Богом. Не что-то, а возможность приблизиться к чему-то. Понимаете, красота и внутреннее совершенство – это не для человека. Человек – это переходное звено от инфузории, от животного, к Богу. И если он на миллионной доле пути становится красивым и совершенным, то человечество, то есть множество, которому человек принадлежит, на шаг останавливается в развитии. Представьте – все красивы и совершенны. Все себя любят, все имеют и ничего особо не хотят, кроме, конечно гадости для ближнего. Это конец. Начнется эпоха самоубийств...
– Это все фантазии. И вообще я вам не верю...
Хирург отрезвел. Даша отметила, что гость пьянеет постепенно, а трезвеет на глазах.
– Вы не верите? – подался он к женщине. – Тогда вперед! Давайте, я сделаю из вас совершенную красавицу? Совершенную не только внешне, но внутренне. Сделаю, чтобы вы поняли, что в моих словах есть истина. Истина, заключающаяся в том, что совершенный человек несчастнее несовершенного.
– Я вам не верю в другом...
– В чем же?
– Судя по тому, что вы сказали, вы изощренный мошенник. Вы просто хотите обокрасть меня. Отнять квартиру, дачу. Отнять все, чем я живу, все, что у меня есть...
Хирург стал похож на человека, которого схватили за руку. Он заулыбался, и улыбка его была не цельной. Губы, глаза улыбались несвязанно. Даше стало противно.
– Да, вы правы, – наконец сказал он, глядя на бутылку. – Я вас обманываю. И, в общем-то, хочу, вернее, хотел попользоваться вашими деньгами. Руки, понимаете, чесались. Ну да ладно. Не получилось, так не получилось. Я сейчас допью и пойду.
Даша посмотрела в окно. Падал снег. "Опять снег, – подумала она. – Когда же это кончится?"
– Вы можете остаться. К вечеру я уеду. В пятницу вернусь, и мне хотелось бы, чтобы вас здесь не было. И сдайте, пожалуйста, ваш хрусталь. И спрячьте краденые дрова в сарай.
Хирург благодарно заулыбавшись, взялся за бутылку. Через пятнадцать минут она была пуста. Еще через минуту он спал, уронив голову на грудь. Сухонький от пьянства, он весил немного, и Даша без труда уложила его на диван.
"Окончен бал, погасли свечи, – подумала она, возвратившись к столу. – Надо все убрать и ехать домой. Завтра на работу".
Три тысячи она оставила на столе. Он заработал.
6. Размечталась. Разденет...
Всю неделю Даша мучалась. Она была одинока и несчастна, как никогда. Одинока и несчастна, потому что сама изгнала из своей жизни этого странного человека. Этого человека, который наполнил ее жизнь. Пусть чепухой, пусть обманом. Он был рядом, мужчина был рядом, он хотел ее, хотел от нее чего-то. А она прогнала.
"Как я найду его теперь? – мрачно думала она, куря на лестничной площадке с коллегами по работе. – Надо было делать все, говорить все по-другому. Догадывалась ведь, что он неоднозначен, догадывалась, что говорит неоднозначно и предлагает неоднозначное. Теперь его нет. И никогда не будет. И я буду жить в своей опостылевшей шкуре. Буду жить еще хуже, еще горше, потому что с каждым днем его предложение все явственнее и явственнее будет казаться мне непростительно упущенным шансом. Единственным за всю жизнь шансом.
Нет! Он еще не упущен!
Я найду его! Пусть делает со мной все, что ему угодно.
Пусть ограбит, пусть разденет.
Размечталась. Разденет...
А почему нет? У меня такое шелковое, такое мягкое тело, я так много читала, я знаю, как сделать так, чтобы мужчине было хорошо, очень хорошо...
Нет, я найду его!
Пусть ограбит, пусть разденет... Но пусть будет рядом.
Пусть пилит мои кости, если ему хочется, пусть режет мое лицо, пусть выжигает в моем мозгу эту тоску, эту тягу к чему-то настоящему.
Эту тоску, эту тягу... Неужели она не исчезнет, когда... когда я стану красивой? Нет, исчезнет, я нарожаю детей, и буду думать только о них...
Нарожаю детей, и они будут похожи на меня, и им придется ломать кости, чтобы хоть кто-то на них посмотрел.
Нет, они будут похожи на него!
А он тоже был уродом...
Почему все это? Почему нас, несчастных, так много? Неужели он прав? Это нужно, чтобы человечество шло к Богу, чтобы в нем было больше энергии стремления? Или просто кому-то надо, чтобы были люди, которые из года в год исправляют справочники, которые на пятьдесят получают ползарплаты, а на пятьдесят пять – зарплату?
Кому-то это нужно. Тем, которые выше. Или думают, что выше.
Пусть думают. А я прорвусь к ним.
Я стану другой.
Я хочу испытать, что такое быть красивой и богатой.
И я стану красивой и богатой.
Я найду его.
7. Ангел и литература.
Вечером в пятницу Даша шла домой, вся погруженная в мысли о Хирурге. Было уже поздно – два часа она провела в агентстве по операциям с недвижимостью. Там ей рассказали, что за двухкомнатную квартиру на Ленинском проспекте и дачу она сможет получить около шестидесяти тысяч долларов. Рядом с домом что-то заставило ее поднять голову, и она увидела несущуюся на нее машину, нет, не машину увидела, а глаза человека, сидевшего за рулем. Это были глаза убийцы. Холодные, остановившиеся, они сделали невозможное – бросили ее через палисадник на раскисшую весеннюю землю.
Дома Даша расплакалась. Вся в грязи, тушь потекла, сумка была полна молока, вылившегося из раздавленного пакета.
Она не верила, что ее хотели убить. "Кому я нужна? – думала она, сидя на пуфике перед зеркалом. – А эти шестьдесят тысяч? Чепуха, их ведь не было в сумочке, одно молоко да плюшка на утро. Это моя жизнь исторгает меня из себя. Этот убийца, – кого же он мне напоминает? – будет гоняться за мной, пока я не уйду из этого серого, убогого существования. И потому он не убийца, а мой ангел. Ангел..."
В дверь позвонили. "Это он!" – вспомнила Даша холодные остановившиеся глаза. Посмотрев в глазок, увидела двух обычных полных женщин в черных платках. В руках у них были книжки в мягких простых обложках.
Открыла.
– Возьмите эту книжечку, – сказала одна из женщин, поздоровавшись. – Она вам поможет.
Даша взяла. Женщины, крестясь и благодарно улыбаясь, ушли.
Закрыв дверь, Даша уселась в кресло, стоявшее в прихожей, и пролистала книжечку страниц в восемь. В ней простым и не очень грамотным языком было сказано, что Бог все отпустил человеку сполна. И нищету, и богатство. И счастье, и несчастье, И красоту, и уродство. И веру, и неверие. Все это разбросано по земле и во времени. Человек начинает свою жизнь в одной из этих своих ипостасей и все их пройдет. Должен пройти, потому что этого хочет Бог. Красивый станет некрасивым, чтобы стать счастливым и рухнуть потом в бездну горя. Человек же упорствующий, не желающий расставаться с привычной жизнью, не желающий расстаться со своим убожеством и "совершенством" умрет, не увидев Бога. "Становитесь богатыми и отдавайте нажитое! – было написано на последней странице. – Становитесь бедными и отдавайте просветление! Становитесь красивыми и отдавайте красоту! Становитесь счастливыми и отдавайте себя людям! Становитесь несчастными и отдавайте себя Богу!
Закрыв книжицу, Даша улыбнулась. Она не желала расставаться со своим убожеством, и Бог прислал ей Хирурга и Ангела за рулем. А чтобы она, глупая, все поняла, прислал... прислал техническую литературу.
Даша засмеялась получившейся шутке.
Всю неделю до пятницы она ходила счастливой. Она знала, что если Бог прислал ей Хирурга, ангела и книжечку, то Хирург никуда не ушел, а спит сейчас на дачном диване, под которым стоит бутылка "Трех семерок", в которой на донышке своего часа дожидается сто граммов простого удовольствия.
8. Началось за здравие.
В пятницу после работы Даша накупила хорошего вина, еды и парного мяса на шашлыки. Села в электричку и, смотря, как течет кровь из пакета с мясом, лежавшего на полу, представляла, как они будут жечь на угли дрова, украденные у Семенова, как она скажет, что уже договорилась о продаже дома и дачи, как потемнеют у него глаза, когда он это услышит. "Если потемнеют, значит, не обманывает, – подумала она, подкладывая под пакет газету со скандинавскими кроссвордами, купленную на дорогу. – Мне всего-то надо согласиться и потерпеть. А ему работать. Такие как он, не могут работать плохо, и, начиная труд, они серьезнеют. А если спрячет глаза, если не захочет показать, как они блестят, значит, обманывал..."
