Елена Грушковская - В шаге от края
— Завтра можешь не приходить, я даю тебе выходной, — сказала Лана. — Ты целую неделю пахала, отдохни немного.
— А послезавтра во сколько приходить? — осведомилась я.
— Пожалуй, слишком рано не надо, — подумав, ответила Лана. — Часикам к одиннадцати.
Похрустывая деньгами в кармане, я почти вприпрыжку бежала домой. Первым делом надо было погасить долг за коммунальные услуги, и я зашла на почту. После этого я зашла в магазин и накупила всевозможной снеди, так что пакет получился тяжеленный. Я еле доволокла его до дома: на полпути возникла трудность в виде оторвавшейся ручки. Прижимая пакет к себе, как младенца, я поднялась по лестнице и бережно опустила его возле своей двери. Сосед Миша как раз выходил из своей квартиры. Я протянула ему пятисотрублёвую купюру:
— Вот, возвращаю долг. Извини, что так долго не отдавала.
Миша сначала нахмурился, а потом вспомнил.
— А… Ладно, всё путём.
Он взял деньги и машинально сунул во внутренний карман. Привычно сутулясь, он почти бегом спустился по лестнице. Хлопнула дверь подъезда: Миша куда-то спешил.
Я бы с удовольствием начала рабочий день как можно раньше, но поскольку мне было дано указание приходить не раньше одиннадцати, пришлось провести одинокое и весьма бестолковое утро. Просмотр двух выпусков новостей одновременно с затянувшимся завтраком, возня на кухне, устранение последствий опрокидывания сахарницы, прочистка засорившейся раковины, безуспешные поиски второго розового носка — вот примерный список дел, которыми я заняла себя до долгожданного момента, с которого моя деятельность снова приобретала смысл и цель, а также денежный эквивалент. Поиски носка я решила продолжить вечером.
Утро было дивное, насквозь пронизанное грустным золотом остывающего осеннего солнца, небо было безоблачным совсем по-летнему. Последний вздох лета повеял прощальным теплом, и я торопилась впитывать его лицом и ладонями, пока его не сменила зябкая и пасмурная сырость. В такой славный денёк приятно было бы прогуляться в парке, вороша ногами опавшие листья, но было уже без пятнадцати одиннадцать.
В прихожей я наткнулась на мужские туфли. С кухни слышался весёлый голос, а ещё пахло кофе. Это могло означать только одно: у Ланы был гость. Обладатель приятного и весёлого голоса был ещё и наделён весьма примечательными внешними данными — красивым лицом и великолепной фигурой, которую он без особого стеснения демонстрировал, сидя у кухонного стола в одних плавках. Он был кареглазым брюнетом, и всё его восхитительное упругое тело было покрыто ровным загаром шоколадного оттенка. Лана в шёлковом халате, с распущенными по плечам мокрыми волосами, стояла у подоконника и пила маленькими глотками кофе. Я поздоровалась. Гость, окинув меня беззастенчиво оценивающим взглядом, сказал с небрежной полуулыбкой:
— Привет.
Он не бросился одеваться, а спокойно продолжал сидеть в одних плавках за столом, неторопливо потягивая кофе, как будто на кухню вовсе и не входил незнакомый человек. Лана сказала:
— Ты как раз вовремя, Лида. Мы страшно проголодались. Приготовь нам завтрак, пожалуйста. — Отделившись от подоконника, она скользнула рукой по мускулистому загорелому плечу гостя: — Рудольф, пойдём. Не будем мешать Лиде.
Это тот самый Рудольф, которого Лана недавно послала в задницу, догадалась я, но ничего не сказала, а просто надела фартук, вымыла руки и приступила к исполнению своих обязанностей. Рудольф с грацией леопарда поднялся со своего места, игриво уцепившись за пояс халата Ланы, и они вышли с кухни.
Когда всё было готово, я пошла доложить, что кушать подано. Приблизившись к двери гостиной, я услышала, как Рудольф говорил:
— Эта твоя домработница просто сладенькая. В каком агентстве ты нашла её? Может, там ещё остались такие милашки? А то я тоже хочу.
— Лида одна такая, — ответила Лана. И, помолчав, добавила с холодными металлическими нотками в голосе: — Даже не думай.
— Что ты, я ничего такого и не думаю, — засмеялся Рудольф.
— Врёшь, похотливый самец, — сказала Лана. — Я видела, как ты на неё глазел.
— Да тебе померещилось! — отпирался Рудольф.
Мне отнюдь не хотелось стать яблоком раздора, поэтому я прервала эту милую беседу, открыв дверь и сказав:
— Гм, завтрак готов.
Жёсткое и холодное выражение на лице Ланы мгновенно сменилось приветливой улыбкой, обращённой ко мне.
— Так неси сего сюда скорее.
Загорелый красавец Рудольф, развалившись на диване, как довольный жизнью холеный кот, поглядывал на меня с усмешкой, выставив напоказ свою гордость, бугрившуюся под плавками. Стараясь не смотреть в его сторону, я принесла и поставила поднос с завтраком на журнальный столик.
— Смотри-ка, смотри-ка, она стесняется! — засмеялся Рудольф развязно. — Что, никогда раздетого мужика не видела?
Если бы я могла, я бы надела ему этот поднос на голову, невзирая ни на какие приличия. Чашки на подносе угрожающе звякнули, а Лана сказала ласково:
— Рудольф, заткнись. Лидочка, ты иди. Нам больше ничего не нужно.
Однако я не могла приступить к делам, пока Рудольф не ушёл. Пока они с Ланой завтракали, я нервно надраивала плиту и рабочие поверхности на кухне, доводя их до зеркального блеска. Надо же, какой противный тип этот Рудольф, несмотря на всю его выдающуюся внешность! А по телефону у него был такой приятный голос, что можно было подумать, будто и он сам милейший человек. Как обманчиво первое впечатление! Думая о том, что Лана, видимо, всё-таки не зря послала Рудольфа сами знаете куда, я добавляла финальные штрихи к тому образцовому порядку, который и без того уже царил на кухне. Не зная, чем бы ещё заняться — наводить порядок в гостиной я не могла, потому что Рудольф был всё ещё там — я принялась чистить туалет и ванную. Струи воды смывали едкую пену моющего средства, когда наконец хлопнула входная дверь, и я вздохнула с некоторым облегчением. А уже через полминуты послышался голос моей хозяйки:
— Лида!
Я поспешно ополоснула и сняла хозяйственные перчатки, привела в порядок волосы, а на душе у меня скреблось неприятное беспокойство. Что сейчас будет? Нет, я совсем не строила глазки этому похотливому коту, Лане не за что ко мне придираться. Да и с завтраком, на мой взгляд, всё было в порядке.
— Лида, ну где ты там? — снова позвала Лана.
На ходу пытаясь предугадать, что мне грозило, я со смиренным видом предстала перед моей работодательницей. Упреждая, как я полагала, её замечание, я сама выпалила:
— Простите, пожалуйста, я не виновата. Я с ним нисколько не заигрывала, он сам…
Брови Ланы удивлённо дрогнули кверху.
— О чём ты, тебе не в чем оправдываться, — сказала она. — Ты умница. А об этом шоколадном зайце забудь, он просто пустоголовый мачо. Я вот что тебе хотела сказать… Послезавтра девятнадцатое, и я, как ты помнишь, уезжаю. В аэропорт мне нужно к девяти утра, поэтому ты должна быть здесь уже в восемь, не позднее.
— Хорошо, — сказала я. — Я буду, не беспокойтесь.
— Ты должна присматривать за моей квартирой, но ты здесь не пленница, — продолжала Лана. — К себе домой ты можешь заглядывать, но выбирай для этого время во второй половине дня, так будет лучше. И не уходи слишком надолго. Если нужно будет уйти, закрывай все замки. Не впускай никого чужого и поддерживай чистоту. С соседями не слишком общайся, не болтай, с незнакомыми людьми в это время соблюдай максимальную осторожность, да и со знакомыми тоже. Представь себе, что выполняешь сверхсекретное и очень ответственное задание государственной важности. А вообще, чувствуй себя как дома.
Хотя некоторые из этих указаний показались мне немного странными, я пообещала выполнять всё в точности: ведь нужно было оправдать доверие хозяйки и показать себя достойной тех денег, которые она мне заплатила. Я не задавала вопросов, памятуя о поговорке "меньше знаешь — крепче спишь". Лана оделась и ушла, сказав, что будет вечером, и к её возвращению должен был быть готов ужин.
В шесть часов вдруг раздался звонок в дверь. У Ланы были ключи, поэтому это не могла быть она. Я осторожно подкралась к двери и посмотрела в глазок. Там была загорелая и бесстыжая рожа Рудольфа, и я сказала через дверь:
— Ланы нет дома!
— А можно мне её подождать? — попросил он. — Она, наверно, должна скоро прийти. У меня к ней важный разговор.
Я, однако, не торопилась его впускать.
