Ростислав Самбук - Нувориш
Все это довожу до сведения председателя, но он лишь разводит руками. И я не могу не войти в его положение.
Наконец я покидаю Спорткомитет не солоно хлебавши. Возвращаюсь домой не в лучшем настроении. Хочу посоветоваться с Оксаной, но раздается телефонный звонок и слышу незнакомый голос. Абонент представляется: Иван Павлович Луганский, гебистский подполковник и, дескать, у него ко мне неотложное дело.
– Какое? – интересуюсь.
Он немного мнется, но потом заявляет без обиняков, что может предложить мне заработок. Это уже кое-что означает, тем более, что Иван Павлович напоминает: мы встречались, он то ли консультант, то ли какой-то иной деятель в нашем спортивном обществе, не так давно мы обсуждали с ним какие-то насущные проблемы.
Договариваемся встретиться через час в парке напротив Дома офицеров. Сижу на скамье, наблюдаю за прохожими, пытаясь определить, кто именно из них может оказаться подполковником госбезопасности. Небось, не заявится на такое свидание в форме.
Иван Павлович выдался человеком коренастым. У меня глаз наметанный, вот и могу голову дать на отсечение, что Луганский выдержит пятикилометровый кросс и при этом не будет пасти задних. В общем человек тренированный, живот подтянут и бицепсы играют. Лет за тридцать, скорее всего тридцать пять-тридцать семь, а уже подполковник, значит, или чересчур угождает начальству, или действительно способный гебист. Вероятно все-таки угождает, глаза неискренние, – не выдержал моего изучающего взгляда и тут же пристроился рядом на скамье.
– Я вас узнал сразу, – сообщил, – насмотрелся по телеку. А здорово вы того корейца присобачили.
Слово «присобачили» не очень понравилось мне, но решил не придираться – у каждого свой лексикон: в конце концов, как ни говори, а таки «присобачил» корейца.
Подполковник одет пристойно: шоколадного цвета брюки, коричневые плетеные импортные туфли, кожаная свободного покроя куртка и тенниска под ней. Таких курток у нас не найдешь, подобные я видел лишь на журналистах-комментаторах, ошивающихся вокруг нашего Президента, ездящих с ним по заграницам, вот и накупили.
Тут я, конечно, несколько покривил душой. Я сам не удержался: купил и себе коричневую, с молнией, из мягкого хрома, проношу лет двадцать. Купил за доллары, полученные на Олимпиаде. Еще Оксане разные шмотки: посмотрели бы на нее, когда примеряла американские джинсы!..
Вообще, этот Луганский произвел на меня неплохое впечатление. Солидный человек, и предложения его будут, надеюсь, соответствующими. А бегающие глаза еще ни о чем не говорят. Может, человек просто заволновался, узрев олимпийского чемпиона, сие, конечно, хоть и слегка, а пощекотало мое самолюбие.
Иван Павлович достал пачку каких-то импортных сигарет. Прикурил от газовой зажигалки, и я подумал: все же не выдержит пятикилометрового кросса, курит, негодник, а это не может не отразиться на дыхании. А впрочем, какое мое дело – каждый сам заботится о своем здоровье…
Иван Павлович оказался человеком вежливым. Знает же, сукин сын, что спортсмены моего ранга не курят, и все же спросил:
– Извините, вы курите? Или категорически противопоказано? – засмеявшись, добавил: – Хотя, когда-то была такая хохма: армянское радио на дурацкие вопросы не отвечает.
– Не отвечает, – согласился я. – Но вы ведь пришли не для того, чтобы предложить мне сигареты?
– Разумеется. Не паршивую сигарету, а высокооплачиваемую работу.
– Не такие уж у вас паршивые сигареты: американские, два доллара пачка, не меньше.
– Впервые вижу спортсмена, знающего цену сигаретам.
– Мой тренер дымит, как паровоз. Иван Павлович покачал головой.
– Подает вам плохой пример. Да бес с ним, с тренером. Слышал я: у вас дочки-близнецы, жена не работает и все на ваших плечах. Могу предложить ежемесячно триста долларов, иногда больше. Вряд ли вам кто-то больше заплатит, насколько мне известно, в Спорткомитете деньгами и не пахнет.
Я посмотрел на Луганского, как на умалишенного. Тоже мне, Крез нашелся. Или какой-то вшивый Хаммер. Я представляю себе того же корейца, которому в Сеуле бросили бы эти три сотни за олимпийское серебро! Да он бы поленился наклониться…
И все же, это для меня – нешуточная сумма.
– За такие деньги надо вкалывать, – ответил я, немного подумав, – но пока что не собираюсь расставаться со спортом. Лет пять.
– Еще на одной Олимпиаде мечтаете выступить? – сообразил Иван Павлович.
– Не исключено. Луганский покачал головой.
– Выжмут вас, как лимон. Человек вы молодой, а в этом возрасте много чего хочется.
– Машину мне обещают, – вставил я неуверенно.
– Правительство могло бы раскошелиться и на большее! – Тон у Ивана Павловича был категорический. – Слава ваша – дело государственное, а дадут «Таврию», ну, «Волгу», фактически, фигу под нос. Мавр сделал свое дело, иди, теперь, мавр, ко всем чертям…
– Сегодня председатель Спорткомитета объяснил мне, что наше государство само еще еле-еле сводит концы с концами, так что надеяться на него…
– Тренерскую должность предлагал? – не без иронии спросил Иван Павлович.
– Да.
– Тысяч на сто – двести?
– Двести.
– И больше не получите. А я предлагаю минимум триста долларов.
– Но я ведь сказал: не хочу оставлять спорт.
– И не оставляйте. Работать придется несколько часов в неделю. Пять-шесть, иногда до полусуток. Не больше. Главным образом ночью – на спорт вам время останется.
– Ого-го! Такие деньги за полсуток в неделю? – изумился я. – Не шутите?
– Может, и больше. – Иван Павлович подумал и сказал, как бы читая мои мысли: – Ежемесячно на полсотни, сотню долларов. Квалифицированный американец зарабатывает столько за сутки.
– Для этого следует жить в Америке. У нас масштабы иные. И каким образом собираетесь меня использовать?
Иван Павлович покачал носком своей плетеной туфли, бросил окурок через плечо прямо на газон и объяснил:
– Будете моим личным охранником.
– За такие деньги вы могли бы нанять двоих.
– Однако не таких, как Лев Моринец.
Иван Павлович придвинулся ко мне, горячо дохнув в щеку, прошептал на ухо:
– Кто посмеет что-то учинить против меня, если будет знать: Луганского охраняет сам олимпийский чемпион!
– Зачем офицеру госбезопасности охрана? Вы сами должны охранять кого-то, Правительство или Президента.
Вдруг Иван Павлович совсем по-мальчишески подморгнул мне.
– А я уже не в безопасности. Вчера подал рапорт об отставке.
– Идете в бизнес?
– Можно сказать – да.
– Ясно. Кто же, кроме коммерсантов, может держать охранников? Да еще и высокооплачиваемых?
– Так что? Вам подходит мое предложение?
– Дайте подумать.
– А о чем думать? Больше меня все равно никто не заплатит. Ну, и близнецов ведь кормить надо.
– Плетете вы вокруг меня паутину…
– Живоглот, или паук… – захохотал Иван Павлович. – Но не так уж я и страшен, скоро убедитесь. Работать придется примерно раз в неделю, ночью. Заблаговременно предупрежу.
– Если можно, конкретнее. Что придется делать?
– Скоро увидите. – Луганский вытянул несколько купюр. – Тут двести тысяч. Аванс. Берите, берите, не сомневайтесь.
Мне стало не по себе. Если возьму, свяжу себя по рукам и ногам. А деньги так нужны, Оксана нуждается в них, а особенно Маша с Дашей.
Иван Павлович, почувствовав мою нерешительность, повторил:
– Не сомневайтесь…
«А-а, – решил я, – помирать, так с музыкой. В самом деле, стоит ли колебаться? Если государству и родному Спорткомитету я до лампочки, следует самому позаботиться о себе. Правда, может, этот гебист затягивает меня в какие-то сомнительные делишки, скорее всего, сомнительные, какой же дурень станет платить сорок тысяч за красивые глаза? Ничего, отмоюсь, – мелькнула мысль, – ну, буду охранять этого типа, что не так уж и трудно. Но он намекал: работа главным образом ночная. Не нравится это мне. Не заставит ли заниматься рэкетом? И не кажется ли тебе, Левко Моринец, что у этого гебиста на языке мед, а под языком лед?
«Кажется, – ответил я сам себе. – Даже очень кажется. Да ну вас всех к чертям, – рассердился. – Загнали тебя, Левушка, в угол, как не вертись!»
Я взял такие маленькие и такие жалкие бумажки, лежавшие на ладони у Ивана Павловича, скомкал их и сунул в карман. И правда, идите вы все к чертям! Что это за страна, где даже олимпийский чемпион не может противопоставить себя дельцу!
Иван Павлович облегченно вздохнул. Обняв меня за плечи, сказал:
– Уверен, не пожалеете.
«Твоими бы устами да мед пить, – неприязненно подумал я, но на душе стало как-то легче. – Все уже позади, мосты сожжены, впереди мрак неизвестности, но что поделаешь?»
– Остальное за первый месяц получите недели через две, – пообещал Иван Павлович. – Вы в основном дома?
– У себя или на тренировке.
– Я вас найду через две недели. – Луганский поднялся и побрел по аллее, параллельной проспекту Грушевского. Не оглянулся, шагал с видом человека, уладившего еще одно не совсем приятное дело. По крайней мере, мне так показалось, хотя мог и ошибиться.
