Михаил Черненок - Брызги шампанского

Со слов Егора Захаровича, долговский приозерный участок лугов принадлежит фермеру Богдану Куделькину. Из опасения, как бы охотнички не раздергали сенцо на ночные лежанки или не устроили возле стогов кострища, от которых может запросто схватиться пламенем сухое сено, Богдан с ружьем в «Москвиче» вчера до сумерек охранял свои покосные угодья, отгоняя от них нагрянувших загодя добытчиков уток.

– Сам Куделькин не охотился в эту зорьку? – спросил Бирюков.

Старик отрицательно повел головой:

– Нет, не охотился. Накануне намеревался по соседству со мной посидеть в скрадке, да беда помешала. У комбайна какая-то шестерня развалилась. Достать ее можно лишь в Новосибирске. Вот Богдан сегодня спозаранку и покатил туда. Жатва в разгаре, время упускать нельзя. А вчерась, когда я скрадок устраивал, попросил меня, мол, утречком присмотри, дед Егор, за сенцом, как бы прошлогодняя история не повторилась. В прошлом годе то ли пьянчуги, то ли вредители спалили у Богдана большой зародище первосортного сена.

– А какая причина могла привести сюда спозаранку Гусянова?

– Моему уму это непостижимо. Сколько знаю, ни отец, ни сын Гусяновы никогда не охотились.

В разговор вмешался завеселевший от «поминального четка» Упадышев. Поглаживая кончиками пальцев вздувшуюся на лбу шишку, он заговорил солидным баском:

– Твои знания, дед Егор, основательно устарели. Знаешь, какую снайперскую винтовку Володька купил? Всей деревне показывал и хвастался, что зимой будет напропалую крушить лосей.

– То зимой, а теперь – осень.

– Ну и чо, что осень? Возле мертвого Володьки боевой наган валялся. Значит, хотел из нагана уток пощелкать.

Егор Захарович усмехнулся:

– Не плети, Кеша. Чего-то ты поехал, как говорится, не в ту степь.

Хмурый Замотаев смерил «закадычного дружка» презрительным взглядом:

– Дурак и не лечишься.

– Я-то, Гриня, уже подлечился, а ты, умный, слюни глотаешь, – мгновенно отпарировал Кеша.

Стоявший рядом с ним Слава Голубев с наигранной серьезностью скомандовал:

– Отставить разговорчики! Райцентровский медвытрезвитель – не за горами. – И обратился к Егору Захаровичу: – У вас с Гусяновым одинаковые камуфляжные комбинезоны, будто в одном войске служили…

– Дак, они и есть из одного и того же войска, – не дал Славе договорить старик. – Это прошлогодней осенью то ли кузбасские, то ли новосибирские военные закупали в Раздольном картошку. Вместо денег расплачивались излишками солдатского обмундирования, начиная от шапок до сапог. Вот и нарядились мы, как солдаты, в одинаковую форму. Школьник Ромка Удалой и тот, подражая взрослым, в мундире щеголяет. Военная держава по-военному и живет.

К Бирюкову подошли судмедэксперт и следователь. Разминая в пальцах сигарету, Медников спросил:

– На каком транспорте, господин прокурор, прикажете доставить мой подшефный груз до морга?

– Скажи шоферу УАЗа, чтобы по рации вызвал из райотдела машину.

– Сам с опергруппой здесь останешься?

– Конечно.

– Жалко, что не посижу с вами в экзотической таверне.

– Не до таверны, Боря, нам будет.

– Хотя перекусить там, видимо, придется, – сказал следователь Лимакин. – Я, Антон Игнатьевич, сейчас с понятыми начну писать протокол осмотра.

– Пиши, а мы с Егором Захаровичем и Голубевым тем временем пройдемся к озеру. Попробуем прикинуть на местности возможные варианты происшествия.

Глава V

За кустами тальника справа послышалось шумное хлопанье крыльев, и вдоль озера стремительно удалилась стая взлетевших уток. Шедший впереди Егор Захарович показал на сучковатую засохшую березу с обломанной вершиной:

– Вот эта буреломная сухостоина всегда мешает сделать прицельный выстрел по взлетающей утке. Тут при подходе самая пора навскидку стрелять, а она, рогозая, загораживает дорогу выстрелу. Слабонервные охотнички впопыхах много в нее дроби всадили.

– Спилить надо противную, – посоветовал Слава Голубев.

– Можно бы и спилить, да не стоит овчинка выделки.

Узкой тропкой старик провел Бирюкова с Голубевым к своему скрадку. Показал, как он сидел с ружьем на изготовку, где была привязана собачка-утятница и в каких местах озера подстрелил четырех крякв. Затем стал рассказывать о голосах заскандаливших мужиков и внезапных выстрелах. На вопрос Бирюкова – в какое время это произошло? – пожал плечами:

– Часов при себе я не имею. По солнцу ориентируюсь. В тот момент солнышко еще не взошло. Чуть-чуть рассвет забрезжил. Утки на воде виднелись смутновато.

– А выстрелы, по-вашему, прозвучали одновременно? – уточнил Бирюков.

– Можно сказать, дуплетом. Если говорить подробно, то первым делом я услыхал не стрельбу, а стук по той вон сушине, – Егор Захарович кивнул в сторону засохшей березы. – Резкий такой, как вроде изо всей силы железякой по ней жахнули. Потом уж до моих ушей стрельба донеслась.

Голубев с недоумением посмотрел на Бирюкова:

– Что бы это означало, Игнатьич?..

– Это означает, Слава, что пуля летит быстрее звука, – чуть подумав, ответил Антон.

– Выходит, Егор Захарович вначале услышал удар пули в сухое дерево, до которого здесь рукой подать, затем до него донесся звук выстрелов от стога, докуда добрых метров семьдесят будет. Верно я мыслю?

– Верно.

– Пойдем искать след пули?

– Пойдем. Зови Тимохину с Лимакиным и понятыми.

Входное пулевое отверстие увидели сразу. На белой бересте засохшего березового ствола заметно бросалась в глаза небольшая черная дырочка. Эксперт-криминалист Тимохина быстро извлекла из березы деформированную от удара пистолетную пулю в медной оболочке. Находилась она в дереве на уровне среднего человеческого роста и, судя по срубленным ею вершинкам прибрежных талинок, прилетела от стога, возле которого лежал труп. Учитывая, что траектория полета пули проходила над пятачком примятой травы возле трупа, можно было предположить: смертоносный кусочек металла предназначался убийце Гусянова, но стрелявший из пистолета промахнулся.

После того, как управились с пулей, Бирюков попросил Егора Захаровича подробно вспомнить дальнейшие его действия. Тот с некоторыми уточнениями повторил уже рассказанное при встрече с опергруппой и, показав на тропинку, проторенную по краю кошенины вдоль озера, добавил:

– Отсюда вот собачка позвала меня к стогу. Разглядев убиенного, я этой же дорожкой на всех парах чесанул в Раздольное. По ней до села полторы версты, объездной же дорогой и в пять верст не уложишься.

– Никого здесь не встретили? – спросил Бирюков.

– Нет. Вдали за озером дружно стреляли, а тут тихо было. И на глаза мне никто не попался.

– А в темноте к озеру никто не подходил?

– В темноте… – Егор Захарович смущенно поцарапал заросшую окладистой бородой щеку. Виновато вздохнул: – Ох, склероз, язва его побери. Как это я сразу-то не вспомнил?.. Малость спустя после моего устройства в скрадке какой-то вольный стрелок намеревался пристроиться за сухой березой. Заслышав шорох, я шутливо скомандовал: «Стой! Кто идет?» Он тоже шуткой: «Побереги патроны. Свой». Я говорю: «Свой не свой – разворачивай оглобли и не стой. Все озеро уже заняли раздоленские охотники». Мужик удивился: «Да сколько вас здесь?» – «Сколько есть, все наши». Он сплюнул. Чиркнул спичкой, вроде бы прикурил или на часы глянул и покашливая зашагал к другому озеру, что поближе от Раздольного.

– Сюда не вернулся?

– Не слышно было. Тут вскоре кряквы засновали, и я постреливать начал.

– В Раздольном кому о происшествии рассказали?

– Стариковской рысью дочесал до дому, первым делом сунулся к председательскому дворцу. Железные ворота оказались на запоре. Постучал кулаком по ним. В комнатах трубным басом залаял Банзай. Это у Гусянова здоровенный, будто черно-пестрый теленок, породистый кобель так зовется. Я сильнее забарабанил. Нет, никто из дворца не вышел, вроде вымерли там все.

– Семья у Гусянова большая?

– Сам Семен Максимович, жена Анна Сергеевна да Володька вот еще был…

– Так и не достучались?

– Не достучался. Пришлось трусить до конторы. Торкнулся в дверь – тоже на замке. Вижу, наряженная Лиза Удалая понуро, вроде с неохотой, на работу пошла. Вспомнил, что в харчевне… то есть, извиняюсь, в таверне есть телефонная трубка, по которой шашлычник Хачик Закарян часто и с райцентром, и с дальними городами болтает. Я – ноги в руки и, как говорится, дуй не стой за Лизой. Догнал, когда она уже в таверну вошла. Стал объяснять, дескать, на лугах то ли охотник, то ли бандит какой-то Володьку Гусянова «замочил». Надо, мол, об этом факте сообщить в милицию, чтобы срочно ехали сюда разбираться. Лиза глазенками захлопала и наотрез отказалась браться за телефонную трубку. Говорит: «Дед Егор, не надо ввязываться в мокрое дело. Ты – ничего не видел, а я – ничего не слышала. За такой сигнал в милицию бандиты нас с тобой в упор „замочат“». Пришлось мне идти в атаку: «А если не сообщим о преступлении, то можем, Лизанька, сесть в тюрьму за укрывательство». Кое-как убедил деваху. Взяла трубку, потыкала пальцем по кнопкам и заговорила вроде с милицейским дежурным. Почти моими словами протараторила ему сообщение, и трубка заглохла. Здесь Хачик Закарян из кухни выглянул. Узнав, в чем загвоздка, обследовал переговорное устройство и дал заключение: «Батарейка села». На том я и успокоился. Пошел домой принесенных уток ощипывать да палить. Едва управился с этим нудным занятием, тут как тут вы подкатили…