Сергей Донской - Дикий фраер
Господи, как же она по нему соскучилась! Чтобы поездка пролетела быстрее, она не бездумно в окно станет пялиться, а всю дорогу блаженно продрыхнет на верхней полке, наверстывая сутки хронического недосыпания. А при пробуждении приятно будет всласть помечтать о новой жизни, которую они начнут с Антошкой, когда все неприятности останутся позади. К нему вернется зрение, и он пойдет в школу, такой же веселый и жизнерадостный, каким был до того, как с ним стряслось это несчастье. Она закончит какие-нибудь платные курсы, наймется секретаршей в коммерческую фирму, почему бы и нет – с ее впечатляющими внешними данными? Глядишь, там и мужа удастся подцепить состоятельного.
Подставляться одному-единственному мужчине, каким бы он ни был уродом, будет в тысячу раз легче, чем терпеть все это удручающее многообразие самцов – молодых и старых, лысых и волосатых, поджарых и безобразно жирных, например, таких, как этот расходившийся пузан, распинающий Эльку на серой простыне дешевого гостиничного номера.
– Хэх! – приговаривал он, налегая сверху. – Хэх!..
Этому не было видно ни конца, ни края. Точно угодила Элька под вечный двигатель.
На ее лицо упала капля теплого пота, и она хотела смахнуть ее, но пузан не позволил, ловко перехватил Элькины запястья, вынуждая ее лежать с распростертыми на кровати руками. Это дало ей возможность опустить наконец ноги, и она изо всех сил стиснула бедра, стремясь ускорить финал затянувшейся пытки. Пузан поменялся в лице, задергался, как жаба в кулаке юного натуралиста. Его пасть широко открылась, выпуская на волю запахи всевозможной гнили, скопившейся внутри. А зрачки в экстазе закатились к потолку, отчего глаза превратились в два жутковатых бельма припадочного.
– А-а-а-х, – облегченно прогудел пузан, обрушившись на Эльку всей своей влажной тушей, проделав это с деликатностью кашалота, выбросившегося на берег.
Она тоже застонала – от усталости и отвращения.
– А вы все кувыркаетесь? – Голосок вернувшейся Анжелы звучал весело и бодро.
Сачканула, хитрюга, а теперь, когда самое плохое осталось позади, непринужденно появилась на месте событий. Свеженькая и чистая, точно не имела никакого отношения ко всей этой грязи. Непорочная дева с ангельскими глазами.
– Сил хватит еще и тебя покрыть, – самодовольно пообещал пузан, слезая с Эльки, как с неодушевленной подстилки.
Курносое личико Анжелы вытянулось: она никак не ожидала подобной прыти от немолодого уже мужика.
– Я оденусь пока? – спросила она, не желая крутить перед ним мокрой задницей. – Мокрая вся, холодно…
– Согрею, – остановил ее пузан. – Сейчас водочки примем, закусим, чем бог послал… И опять в койку. Если станешь каждый раз одеваться и раздеваться, то тряпицы твои раньше времени сносятся. – Он радостно захрюкал, углубившись сияющим рылом в холодильник, из которого извлек запотевшую бутылку и пару свертков.
Элька поплелась в ванную комнату с протекающим унитазом. Брезгливо смыла со дна ванны несколько курчавых волосинок, встала под душ и, отстранив голову, повернула до отказа оба крана – синий и красный. Тугие струи получились холодноватыми, но ей было лень регулировать температуру воды. Как можно скорее смыть с себя чужую грязь – это все, что желала сейчас Элька.
В комнату она вернулась целомудренно замотанная в полотенце, вызвав этим завистливый взгляд Анжелы. Пузан уже усадил ее рядышком перед придвинутым к кровати столом и потчевал какой-то колбасой, на вид отвратительной, как член, ампутированный у трупа двухнедельной давности.
– Присоединяйся, – гостеприимно пригласил он Эльку. – Натуральный продукт. Я свиноферму держу и колбасный цех. Хрюшки – мои кормилицы. Так что от голода не помрем, хы-х!
Вот, значит, откуда у него эти свинские повадки и запах, – сообразила Элька, невольно сузив ноздри. Из снеди, разложенной на газете, она рискнула угоститься только длинным безвкусным огурцом ядовито-зеленого цвета.
– Парниковые, – похвастался свиновод. – Идут за милую душу.
Душа! – хмыкнула про себя Элька, лихо махнув полстакана едкой водки. Где она у него, душа? Вся салом обросла, жиром заплыла… А у меня где? И ответила себе в рифму: «Где-где? В…». Народный фольклор отводил ее бессмертной душе место совершенно конкретное и определенное, не то что туманные предположения всевозможных мистиков.
Пузан выпил без всякого тоста, хорошенько закусил и приложился жирными губами к Анжелиной груди. Прямо-таки мадонна с младенцем, саркастически оценила Элька получившуюся картину.
Анжела показала Эльке глазами: «Достал, фермер сиволапый!» Элька ответила легким поднятием бровей: «Что поделаешь, подруга! Терпи. Такова наша блядская доля. Или женская. Зачастую это одно и то же».
Пузан, отвалившись от мягкой сиси, блаженно заурчал, забулькал водкой, зачавкал колбасой. Анекдоты, которыми он вздумал повеселить девушек, были такими же сальными, как его волосы и угощение, но Элька и Анжела старательно подхихикивали, потому что даже это убогое застолье было лучше, чем сомнительные прелести обязательной сексуальной программы.
Оборвав очередной анекдот на полуслове, пузан тупо уставился на опустевшую бутылку и даже зачем-то потряс ею перед глазами, словно надеялся, что в ней, как по волшебству, возродится живительная сорокаградусная влага. Чуда не произошло, поэтому он трагически вздохнул, выбрался из-за стола и натянул спортивные штаны, покроем и объемом смахивающие на мешок для картошки. Выпусти его в таких на спортивную арену – она сразу превратилась бы в цирковую.
– Прогуляюсь до буфета, – галантно сообщил он гостьям. – Водки никогда не бывает в самый раз.
– Мы подождем, – чирикнула Анжела.
– Куда ж вы денетесь? Денежки-то вот они! – Пузан победоносно взмахнул своим бумажником, конечно же, пошитым из желтой кожи своих ненаглядных хрюшек.
Мысленно приставив к его заду свинячий хвостик, Элька даже удивилась, что таковой отсутствует. Без хвостика и пятака пузан выглядел каким-то недоделанным. Не хватало ему этих маленьких штришков, чтобы выглядеть законченной свиньей.
Когда он удалился, шаркая по полу шлепанцами, запертые на ключ девушки переглянулись.
– Совсем заездил, – пожаловалась Элька.
– Это еще что! – протянула уже порядком захмелевшая Анжела. – Повезло тебе, подруга, что утром тебя дома не застали.
– А в чем дело? – насторожилась Элька. – Ты ничего не рассказывала.
– Так некогда было. Прямо с построения в койку.
– Какое еще построение?
– Утром кипеш был, жуть! – пояснила Анжела, с неудовольствием разглядывая засос, оставленный на груди любвеобильным свиноводом. – Мадамиха лично всех обзвонила и вызвала на ковер. Прям пионерскую линейку нам устроили, блин горелый!
– Зачем? – Нехорошее предчувствие собралось комком в Элькиной гортани, мешая разговаривать нормальным голосом.
– А затем, что бандюган один наехал со своими босяками. Опознание устроил. Его вчера клофелинчиком траванули и обшмонали как последнего поца. Пять штук баксов забрали, «гайки» золотые, часы, крест на вот такой цепи, – Анжела показала мизинец. – Он злой был как собака. Тамарке ни за что переносицу сломал. Показалось ему, видите ли, что она улыбается.
– И чем закончилось? – спросила Элька дрогнувшим голосом. – Нашли козу отпущения?
– Не-а. – Анжела закурила, по привычке пуская дым к потолку так картинно, как это умеют делать только кинозвезды, светские львицы и дешевые провинциальные проститутки. – Нас всего двадцать набралось из тридцати. Завтра утром новый сбор, общий.
– Почему он среди нас ищет? – раздраженно спросила Элька. Чтобы спрятать глаза, она тоже занялась прикуриванием сигареты.
– Сказал: эта телка профессионально работала, не как шалава уличная. Ухоженная, гладкая. Фигура классная, сама высокая, как манекенщица… Слушай! – Анжела выпучила глаза. – А это не…?
– Рехнулась? – огрызнулась Элька, не дав подруге высказать догадку до конца. – Я сроду клиентов не чистила, ты же знаешь.
– Ну-ну, – произнесла Анжела с нотками сомнения в голосе. – Хорошо если так. Потому что бандюган грозился фею эту наизнанку вывернуть. И слово сдержит, он такой.
– Да хватит тебе… – Элька хотела сказать: «каркать», но вовремя перестроилась и закончила фразу иначе: —… страсти-мордасти рассказывать. Тут и без тебя тошно.
– Что тошно, то тошно…
Добавить к этому было абсолютно нечего, а потому Элька диалог скомкала, решила отмалчиваться, невеселую думу думая.
Последние новости звучали так скверно, что ни о каком походе за паспортом не могло быть и речи, если Элька желала попасть на родину, а не на тот свет. Конечно, кордон можно было пересечь в поезде и без документов – она уже не раз проделывала это, строя пограничникам глазки или наспех отдаваясь самым бдительным в заплеванном тамбуре. Но паспорт с фотографией, оставшийся у мадамихи, грозил возникновением межгосударственного конфликта, так что Элькино настроение было очень далеким от того, которое принято называть безоблачным.
