Фергюс Хьюм - Потайной ход
С Питером проживали дети миссис Сэксон от первого брака: Бэзил, которому было двадцать пять, и двадцатидвухлетняя Джульет. Они оба были хороши собой и умны, но Джульет была более чувствительной. Ее тошнило от фальшивых восторгов Круга, и она ценила Питера куда выше, чем ее мать. Бэзила мать избаловала – она считала его гением. Он даже накропал книжку слабеньких стихов. Джульет любила брата, но она видела его недостатки и пыталась их исправить. Она хотела, чтобы он был прежде всего мужчиной, а не дутым гением, поскольку молодой человек был и правда талантлив. Но тепличная атмосфера «Святилища Муз» грозила уничтожить в нем последнюю искру гения, если ему не хватит силы духа противостоять болезненному подхалимству и лживым восхвалениям гостей. Бэзил не был сильным человеком. Он был приятным, праздным, довольно тщеславным и несколько склонным к расточительству. Миссис Октагон не знала, что Бэзил был расточителен. Она считала его образцом молодого студента Оксфорда и надеялась, что однажды он станет Лауреатом Англии.
Дневное чаепитие только что закончилось, и часть друзей миссис Октагон разъехалась. Мистер и миссис Октагон вышли, но последняя, вскоре после ухода последнего гостя, вернулась с какой-то бумагой в руке. Миссис Октагон, в рубиновом бархате, величественная и самодовольная, в буквальном смысле слова царственно воссела в кресло, а Джульет уселась напротив, перелистывая страницы нового романа, порожденного одним из членов Круга. Он был красиво напечатан и переплетен, красиво написан на «благородном» английском, но чтение не доставляло ей никакого удовольствия. Она отвлекалась и то и дело поглядывала на дверь, словно кого-то ждала. Миссис Октагон не нравились бледность Джульет и ее невнимание к ее собственным пленительным речам, потому, оказавшись с ней наедине, она воспользовалась случаем, чтобы сделать ей выговор.
– Дитя мое, – начала миссис Октагон в своей обычной трагической манере в духе белого стиха, – ты так бледна сегодня.
– Я не спала прошлую ночь, – ответила Джульет, бросая книгу.
– Твои мысли, несомненно, занимал Катберт, душа моя, – ласково сказала ее мать.
– Нет, я о нем не думала. Меня беспокоил… беспокоило… мое новое платье, – закончила она, тщетно пытаясь найти более основательный предлог.
– Дети такие глупые. Ты беспокоилась о платье, когда тебе надо было бы думать о человеке, который тебя любит.
– Катберт любит меня? – вспыхнула Джульет.
– Как Ромео любил твою тезку, дорогое мое дитя. И он к тому же очень хорошая партия, – добавила миссис Октагон, снова опускаясь до прозы. – Он наследник лорда Карэнби и однажды получит титул и состояние. Но я не стану заставлять тебя выходить замуж против твоей воли, дорогая.
– Я люблю Катберта, а Катберт любит меня, – быстро сказала Джульет, – и мы понимаем друг друга с полуслова. Странно, что он не пришел сегодня.
– Ага, – игриво сказала ее мать, – я же видела, что твои мысли где-то витают. Твой взгляд постоянно обращался к двери. Может, он придет попозже. Кстати, где мой дражайший сын?
– Бэзил? Он уехал утром. Мне кажется, он хотел нанести визит тете Селине.
Миссис Октагон несколько утратила изысканность своих манер и стала гораздо больше похожей на смертную.
– Тогда пусть лучше домой не возвращается, – отрезала она. – Селина Лоах моя сестра, но я ее не одобряю.
– Это бедная одинокая милая женщина, мама.
– Ну уж никак не бедная, и я имею все основания считать, что мирскими благами она не обделена. Одинокая – возможно, но по собственной вине. Вела бы себя как должно – носила бы сейчас гордый титул леди Карэнби. Что же до милой, – миссис Октагон пожала точеными плечами, – она не из тех женщин, кто завоевывает или хранит любовь. Ты посмотри, с кем она водит компанию! Мистер Хэйл, ее адвокат, человек неприятный. Я заметила что-то злое в его глазах. Это непонятно что, этот Клэнси – говорят, что он богат. Ну надо же чем-то компенсировать свои грубые манеры? Они постоянно к ней приходят.
– Ты забыла миссис Херн, – сказала Джульет, вставая и начиная расхаживать по комнате, бросая взгляд в окно.
– Я никогда не встречалась с миссис Херн. И, как ты понимаешь, по личным причинам я никогда не посещала Селину в этом ее дурацком доме. Когда ты была там в последний раз, дитя мое?
Девушка вздрогнула и смутилась.
– О, неделю назад, – торопливо сказала она, затем тут же добавила: – Не понимаю, почему Бэзил не возвращается. Его целый день нет.
– А ты не знаешь, почему он поехал к твоей тете, дорогая?
– Нет, – ответила Джульет, чуть замявшись, и снова повернулась к окну. Затем добавила, чтобы избежать дальнейших расспросов: – Я только раз видела миссис Херн, но она показалась мне очень милой и умной пожилой дамой.
– Умной? – подняла брови миссис Октагон, такие же писаные, как у ее сестры. – Нет. Она не из Круга.
– Можно быть умным и без этого, – нетерпеливо сказала Джульет.
– Нет. Все умные люди Лондона ходят сюда, Джульет. Была бы миссис Херн умной, она пришла бы в наше «Святилище».
Джульет пожала плечами и скривила прелестные губки. Она не ценила привилегий своего дома. С ее губ сорвался возглас, явно напоминающий слово «скучно». Однако она продолжила говорить о миссис Херн, словно чтобы не дать матери дальше расспрашивать ее.
– Миссис Херн окружает какая-то тайна, – сказала она, подходя к камину. – Я спросила тетю Селину, кто она такая, и она не смогла мне ничего сказать.
– Очень в духе Селины, – едко заметила миссис Октагон, – принимать человека, о котором ничего не знаешь.
– Да нет, что-то она знает. Миссис Херн – вдова испанского торговца, и мне показалось, что и она сама иностранка. Тетя Селина знает ее три года, и почти каждую неделю она приезжает в коттедж «Роза», чтобы играть там в вист. По-моему, она живет в Хэмпстеде.
– Сдается мне, Джульет, что твоя тетушка много рассказала тебе об этой персоне. Зачем ты ее расспрашивала?
Джульет смотрела в огонь.
– В ней есть нечто странное, – прошептала она. – Несмотря на седые волосы, она кажется очень молодой. Она ходит не как старуха. Она сказала, что ей больше пятидесяти. Честно говоря, я видела ее только раз.
Мисс Октагон довольно раздраженно ответила:
– Мне больше пятидесяти, а я совершенно не выгляжу старухой, дерзкое дитя. Когда душа молода, ее дом из праха земного значения не имеет. Но, как я уже сказала, – поспешно добавила она, не желая говорить о таком больном вопросе, как возраст, – Селина Лоах любит компанию низших. Я ничего не знаю о миссис Херн, но, судя по твоим словам, утонченной натурой ее не назовешь.
– О, она настоящая леди.
– А что до мистера Клэнси и Джарви Хэйла, – продолжала миссис Октагон, не слушая ее, – то я им не доверяю. Этот Хэйл выглядит так, словно при малейшем поводе решится на злое дело.
Ее мать говорила таким трагическим тоном, что Джульет еще сильнее побледнела.
– Что ты имеешь в виду? – тут же спросила она.
– Убийство, если уж я должна произнести такое вульгарное и мелодраматическое слово.
– Но я не понимаю…
– Бог ты мой, – воскликнула миссис Октагон, становясь прозаичнее, чем когда-либо, – что уж тут понимать! Селина живет в очень одиноком доме и имеет кучу денег. Я еще не читала газет, но готова прочесть о ее смерти в результате убийства!
– О, – пробормотала Джульет, отворачиваясь к окну. – Не надо так говорить, мама!
Миссис Октагон добродушно рассмеялась.
– Ерунда, девочка. Я просто высказываю свои мысли. Селина такая странная и водит такую странную компанию, что умереть в своей постели ей не грозит. Уж будь уверена. Но, в конце концов, если она и умрет, ты унаследуешь ее деньги и сможешь выйти замуж за Катберта Мэллоу.
Джульет вздрогнула.
– Надеюсь, тетя Селина проживет еще долго, если ты об этом, – резко ответила она. – Мне не нужны ее деньги. У Катберта есть собственные, и его дядя богат.
– Я очень надеюсь, что Катберту хватает на карты.
– Он не играет, – быстро сказала Джульет.
– Играет, – настаивала миссис Октагон. – Ходят слухи. Но будет лучше, если ты услышишь это от…
– Ничего не хочу слышать. Мне казалось, что тебе Катберт нравится.
– Да, и он хорошая партия. Но я хотела бы, чтобы ты познакомилась с поэтом Аркрайтом, который еще станет новым Шекспиром.
– Хватит Англии и одного Шекспира, – едко ответила Джульет, – а за мистера Аркрайта я не выйду, будь у него целый миллион. Тупой, уродливый, вялый…
– Хватит! – миссис Октагон царственно восстала со своего трона. – Не клевещи на гения, или боги поразят тебя немотой! Дитя…
Что там еще собиралась сказать миссис Октагон, навсегда останется тайной, поскольку в этот момент в комнату торопливо вошел ее муж с вечерней газетой в руках.
– Дорогая, – сказал он, его редкие волосы стояли дыбом от ужаса, – страшные новости! Твоя тетя, Джульет, милая…
