Дмитрий Алейников - Граница. Таежный роман. Карты
В открывшемся проеме возник Федя, радостно и немного смущенно улыбающийся из-под притолоки. Он неуклюже топтался в дверях и никак не мог решить, стоит ли ему втискиваться в эту тесноту или нет.
— Здравствуйте! — кивнул он присутствующим.
Очкарик тотчас выпустил руку Галины и сел, продолжая обиженно шевелить губами и не сводя восхищенного взгляда с представшего перед ним великана.
— Все по-честному, мальчики. — Галина сделала облапошенным фраерам ручкой. — Ладно, извините, мне нужно выигрыш сложить в свой сейф. Чао!
Она вышла из купе, перешагнув через ноги «инженера», и, отстранив Федю, захлопнула за собой дверь. Соблазн попросить горняка подержать дверь снаружи был велик, но это был не самый умный ход. Через десять минут шулера все равно вырвались бы.
Едва дверь закрылась, Гивик отшвырнул чемодан и молча схватил Филина за грудки. Сусля поднялся и завис над атаманом, еще не решив, какую расправу над ним учинить. Только что их трио лишилось почти тридцати тысяч, каждый потерял по десять «косых» из-за того, что их «первая скрипка» — Филин не смог обставить какую-то потаскушку.
Расправа намечалась жестокая, и Филин понял это. Позабыв о субординации, о том, что он главарь этой шайки, шулер забился, завизжал, срывая очки и брызгая слюной:
— Она игровая! Клянусь! Клянусь, мужики! Фирменный чалдон! Я по хватке вижу!
— Не бывает баб-катал! — медленно занося руку для удара, процедил Сусля.
Неожиданно Гивик бросил Филина и развернулся к Сусле с озаренным новой догадкой лицом:
— Значит, она мужик! Кто ее охраняет?!
— А ты не видел?! — Сусля кивнул на дверь. И не на дверь даже, а чуть выше, примерно туда, где сияла минуту назад широкая сибирская улыбка горняка Феди.
— Если она мужик, — сказал Филин, поворачиваясь к Гивику, — то что ж ты так растаял на нее?
— Кто растаял? — подскочил от возмущения кавказец.
— Ты и растаял! Если бы не твои шуры-муры, мы бы давно ее опустили и сидели бы с деньгами.
— А ты? А ты что?
— Что я?
Они уже схватились друг за друга, когда Филин получил по плешивой макушке от Сусли.
— Ты еще крайнего ищешь, урод криворукий!
Филин отпустил Гивика и закрылся, опасаясь новых ударов.
— Надо догнать ее, — сказал Гивик Сусле.
— Догоним, и что? Видел ее кавалера? Кулак как пивной кухоль. Найдешь себе дырку в голову…
— Что же ее, отпускать? — Гивик взмахнул руками. — С нашими деньгами? С такими деньгами?!
— Она игровая, — продолжал скулить Филин, близоруко шаря вокруг себя и собирая карты.
Сусля с презрением посмотрел на него. Потом перевел взгляд на пол, где валялись разбросанные карты. Потом — в угол, где сидела Галина, быстро протянул руку, поднял две карты, лежавшие чуть особняком. Десятка пик и трефовый валет. Он поднял их и посмотрел на свет.
Гивик и Филин притихли, наблюдая за бывшим заслуженным артистом республики.
Тот рассматривал карты довольно долго, потом бросил их Филину:
— Пересчитай колоду!
* * *Галина заглянула в купе проводника.
— Далеко еще до Гнилища?
Пожилой железнодорожник ответил не сразу. Взглянул исподлобья, аккуратно сложил газету, неспешно поднес к глазам руку с большими часами, подумал, беззвучно шевеля губами.
— Двадцать шесть минут, — сообщил он наконец и в нагрузку выдал еще порцию полезной информации, предупреждающей дальнейшие расспросы: — Стоянка три минуты, поезд следует по расписанию, туалет во время стоянки поезда закрыт, чай у проводника, кипяток в течение всего следования.
Галина кивнула, и проводник, вполне довольный собой, снова развернул газету.
Выиграть деньги — полдела. Еще предстоит дожить до Гнилищ и там благополучно сойти с поезда.
Богатырь Федя следовал за ней неотступно, наверное уже прикидывая в уме, сколько бутылок водки успел заработать. Смотрится он солидно, желающих нагрубить ему найдется не много, но как он поведет себя, если дойдет до настоящей потасовки? Если заблестят ножи? Вряд ли горняк бросится в бой за обещанную бутылку пойла. Да он ведь и не нанимался охранять Галину всерьез, уговор ограничивался тем, что Федя будет «ходить за ней и держать руку в кармане», что он добросовестно делает уже несколько часов.
Пистолет. Доставать его Галина не хотела ни при каких обстоятельствах. Даже в самом крайнем случае. Если она сделает хотя бы один выстрел, то милиция перетряхнет всю Сибирь в поисках ствола. Они могут не полениться провести баллистические экспертизы всех пистолетов во всех воинских частях. Да это, скорее всего, не понадобится, потому как Ворон заметит отсутствие патрона в обойме, и, даже если почистить пистолет, вряд ли исчезнувший патрон удастся вот так запросто списать. А тут цепочкой потянутся и Галина, и Альбина…
Нужно было придумать другие способы обезопасить себя от шулеров, которые наверняка уже обдумывают, как им вернуть свои деньги.
Галина видела, как безжалостно разделались с матросом. Вряд ли ее участь будет менее печальной. Можно было пока удирать по вагонам, но поезд не бесконечен, через пять минут погони они упрутся в последнюю дверь.
Прыгать на ходу? Отчаянная мысль, и, возможно, Галина решилась бы на этот отчаянный шаг, если бы могла открыть дверь. Но все двери заперты, а ключи были у проводников и, судя по всему, у бандитов.
Как протянуть эти полчаса, пока поезд доедет до Гнилищ, а потом тронется дальше, унося с собой разгневанных мошенников?
Мозг Галины безостановочно работал над этой проблемой. Кое-что она придумала загодя, но в реальной ситуации приходилось импровизировать на ходу.
Пройдя немного по составу, Галина и сопровождавший ее Федя вошли в вагон, откуда провожал ее проводник Миша.
Мишин напарник опять колдовал у титана, что-то заваривая в стакане. Он взглянул на Галину, на ее уставшее бледное лицо, сбившееся от быстрой ходьбы платье и улыбнулся радушно.
— О! Как настроеньице? — Не получив ответа, он подмигнул Галине. — Что, похудела? Не горюй! Это такое дело. Игра. Одни выигрывают, другие проигрывают. Чайку? — Он хитро прищурился, подняв наполненный стакан. — На этот раз уж с коньячком, для настроения.
— За наш счет! — бодро добавил высунувшийся из купе Миша.
Слушая эти сочувственные словеса, Галина невозмутимо копалась в набитой до отказа сумочке, пока не извлекла пачку червонцев.
— Да, что-то у ваших ребят игра не заладилась, — сказала она, задумчиво оглядывая деньги. — Не повезло им…
Проводник чуть не выронил стаканы:
— Осталась при своих?
— Само собой! — Галина небрежно протянула пачку Михаилу. — Вот ваша доля.
Михаил взял деньги, не отрывая изумленного взгляда от первого человека, не проигравшего местным ребятам. Позднее он будет с восторгом смотреть на портрет Терешковой, но подвиг женщины-космонавта не покажется ему столь эпохальным, как то, что сделала эта веселая пассажирка.
— Так ты что?.. — спросил он, не в силах поверить в очевидное. — Ты их сделала?
На глупый вопрос Галина не стала отвечать. Она лениво застегнула сумочку.
— А вы тут не знаете фраеров, чтобы могли выставить по пятьдесят штук? — спросила она, серьезно глядя в глаза Мише. — Я бы денек поспала, а следующую ночь можно было бы и погонять…
— Пять… — Михаил чуть не поперхнулся такой суммой. — Пятьдесят тысяч?
— Ты что, их с собой носишь? — разделил суеверный ужас своего напарника второй проводник. — И без… охраны?
Галина, усмехнувшись, посмотрела через плечо на Федю, нависавшего над ней, как Кремлевская стена над Мавзолеем.
— Моя охрана — трое мужиков с автоматами, а я хрупкая женщина с пистолетом в сумочке, — ответила она и поспешно добавила, хлопнув любителя чая по отвисшему животу: — Да вы не пугайтесь! Шучу я так.
— Подумать надо… — растерянно сказал Михаил, даже не представляя, о чем тут можно думать. Пятьдесят тысяч — не карманные деньги. Такие даже с приисков не возят. Михаил не мог себе и представить, что такое пятьдесят тысяч, как выглядит это чудо. Пятьдесят пачек, если по червонцу, двадцать, если по четвертным. Если даже полтинниками, то — десять. Но где же взять столько полтинников?
— Подумай, Миша, подумай. Я зайду, когда отдохну, — зевнув, сказала Галина и оставила проводников пить чай и приходить в себя от свалившихся новостей.
Спустя минуту в тот же вагон влетел Гивик.
— Куда она пошла? — спросил он у Михаила, все еще стоявшего в поэтично-задумчивой позе возле шумящего титана.
За Михаила ответил второй проводник.
— Ребята, ваша игра — это семечки! — сказал он, прихлебывая свой крупнолистовой, байховый, с водочкой. — Она набита деньгами, как на девятом месяце.
— Ты откуда знаешь? — с презрением спросил кавказец.
— Она заказала игру на всю ночь, — почти шепотом произнес проводник. — По пятьдесят тысяч.
