Андрей Троицкий - Кукловод
Величко кивнул на Каширина. Акимов рубанул воздух ладонью:
– Умный человек идет поддержать умный разговор. Джабилов не идиот, как ты выражаешься. А ученый.
Каширин шагнул вперед, просительно склонил голову на бок.
– Я бы предпочел остаться. Если можно. Вы уж там без меня как-нибудь…
– Ты не хочешь пойти на вечеринку? – удивился Акимов. – Там будет весело.
– У меня настроение так себе. Боюсь испортить веселье.
– Как хочешь, – пожал плечами Акимов.
Величко добежал до грузовика, нырнул в кабину. Разделся до пояса, покопавшись в сумке, натянул новый ни разу не надеванный тельник в черную полоску. Этот тельник он держал на торжественный случая, который, наконец, подвернулся. Выбравшись наружу, прошелся щеткой по ботинкам, почистил куртку, пятерней причесал короткие волосы.
– Чуть не забыл, – Галим стукнул себя ладонью по лбу. – Джабилов просить добавить к винтовке еще автомат. И ведро патронов.
– Бля, я не отпускаю патроны ведрами.
От злости Акимов чуть не топнул ногой, но моментально остыл и полез в кузов. Он набил два подсумка винтовочными патронами, два подсумка автоматными, завернул АКМ в тряпку.
* * *Когда группа из четырех человек, возглавляемая Галимом, дошла до места, выстрелы стихли. Двухэтажный дом Джабилова с крышей из листового оцинкованного железа, просторную юрту и молодой яблоневый сад прятал за собой двухметровый забор, сложенный из сырцовых блоков. У железных ворот с калиткой путников ждал неопределенных лет казах в домотканой шерстяной куртке и круглой белой шапке с меховой опушкой и назатыльником из лисьего меха.
– Меня зовут Курмангазы, – представился казах.
– Как-как? – переспросил Величко.
– Курмангазы.
– Все равно не запомню. В следующий раз запиши на бумажке.
Поклонившись гостям, казах пропустил из вперед себя в калитку, запер замок изнутри. Забежав вперед, остановился, показал рукой на дом и объяснил, что Джабилов живет в доме зимой. В доме есть не только камин и печь, но и центральное отопление. Весной, летом и осенью хозяин предпочитает оставаться в юрте.
Оказалось, что за забором скрыты не только дом и юрта. Здесь же разместился гараж на три машины, какие-то хозяйственные постройки, похожие на кошары для овец. Посередине двора был врыт высокий столб, на верхушке которого прикрепили фонари. Под столбом стояла двухосная арба с колесами от легковушки.
Под плоским навесом летняя кухня с большим казандыком, старинной казахской печью, длинный стол, за которым просторно усядутся двадцать едоков, деревянные скамьи. Яблоневый сад выглядел совсем дохлым. Тоненькие деревца, хирели в суровом климате и не обещали пережить будущую зиму. Казах показал рукой на юрту:
– Сарым Исатаевич примут вам там, – он говорил по-русски вполне сносно, даже не путал ударения. – Ждет вас.
По тропинке, вымощенной кирпичом, гуськом прошли к юрте, крытой серым войлоком и обмотанной поверх покрывал ремнями из сыромятной кожи. Курмангазы остановился.
– Если у вас есть оружие, оставьте его мне, – сказал он. – У меня не пропадет. Так положено, по обычаю. Гостям нельзя приходить в дом с оружием.
Акимов достал из-за пояса свой «ТТ», передал казаху.
– А как же автомат? – он потряс в воздухе свертком.
– Автомат тоже мне оставьте.
Акимов отдал Курмангазы АКМ, скинул с плеча два подсумка с винтовочными патронами. Величко отдал другие два подсумка с автоматными патронами.
– Оружия я не ношу, – сказал он.
– И я тоже, – присоединился Рогожкин.
– А у меня есть ружье, – сказал Галим. – Но оно в машине осталось.
– Хорошо, – кивнул Курмангазы.
Проводник откинул войлочный полог, заменявший дверь, пропустил гостей внутрь юрты, сам остался снаружи.
Жилище кочевника не было лишено элементов городского комфорта. От дома сюда протянули кабель. Поэтому юрту освещала не допотопная керосиновая лампа, а восьми рожковая хрустальная люстра чешского производства, подвешенная на купольные жерди. Сарым Джабилов, высокий и плотный мужчина средних лет, облаченный в желтый стеганый халат, расшитый зеленым узором, сидел, поджав под себя ноги у противоположной от двери стены.
Он поднялся с хозяйского места, приложил к груди правую руку. Подошел к гостям, каждому протянул огромную мягкую ладонь, напоминающую домашнюю лепешку неправильной формы. Затем вернулся на свое место. Сняв обувь, все расселись на ковре вокруг низкого стола.
Рогожкин с любопытством оглядывался вокруг, надеясь увидеть развешенные на стенах человеческие скальпы. Все оказалось куда прозаичнее. По стенам юрты висели лишь ковры и расшитые вручную ковровые сумки. В национальный интерьер вносили разнообразие музыкальный центр, телевизор и два огромных цветных плаката.
Плакаты поместили под стекло и обрамили рамками из вишневого дерева. На одном плакате Мерлин Монро двумя руками держала подол задравшегося кверху белого платья. На другом плакате полуголая Шерон Стоун поправляла тесноватый на груди купальник.
Джабилов перехватил любопытный взгляд Рогожкина.
– Нравится? – спросил он. – Мне тоже. Эти женщины в моем вкусе. Люблю блондинок. В теле. Чтобы было за что подержаться. И вообще…
Джабилов плотоядно облизнулся. Эта фраза показалась Рогожкину исполненной темного зловещего смысла. Он почувствовал, как под теплой рубахой онемела спина. Джабилов почесал голову.
– Но по нашим понятиям женщины – существа нечистые. Что-то вроде свиней.
«Нечистые, но в пищу годятся», – мысленно добавил Рогожкин.
* * *Оставшись один, Каширин быстро промерз на ветру. Костерок догорал. Искорки разлетались и гасли на ветру. На небо наползли низкие клочковатые тучи, собиравшиеся разродиться то ли дождем, то ли снегом. Каширин проверил, закрыт ли кузов грузовика, залез в кабину, лег на сидение и прикурил сигарету.
Через минуту он решил, что не уснет, если сей же момент не справит малую нужду. Выбравшись из кабины, он зашел за грузовик, по привычке осмотрелся. Стеснятся тут некого. Степь, вдалеке домики с наглухо закрытыми ставнями. Он расстегнул ширинку. Но тут услышал то ли тихие шаги, то ли шелест ветра в желтой сухой траве.
Он повернул голову в сторону, из-за грузовика вышел незнакомый русский парень. Каширин секунду раздумывал, что делать в такой ситуации: застегнуть ширинку и поздороваться. Или…
– Ты тут один? – спросил парень вместо приветствия.
– Один, – кивнул Каширин и застегнул ширинку. – А что?
Вопрос не получил ответа. Больше не говоря ни слова, ни слова парень приблизился на расстояние двух шагов и съездил Каширу кулаком в ухо. Падая, Каширин ухватился за борт кузова и остался на ногах, сохранив равновесие. Второй удар пришелся в правую верхнюю челюсть.
Каширин на секунду ощутил, что он стал легче воздуха. Ноги оторвались от земли. Он упал спиной на землю. И тут увидел над собой второго человека, казаха в брезентовой куртке. Тот вытащил из-за пояса длинный нож с костяной рукояткой, плюхнулся возле Каширина на колени. Вцепился ему в волосы, видимо, собираясь порезать ему горло, как жертвенному барану. Нож уже занесен.
Мелькнула мысль: этот нож, этот казах с желтой перекошенной мордой последнее, что довелось увидеть в жизни. Нет, нет и нет. Каширин дернулся всем телом, с разворота дал противнику локтем в живот. В пятерне казаха осталась прядь волос Каширина.
Русский наблюдал сцену, оставаясь на ногах. Каширин перевернулся на живот, не видя другого укрытия, на брюхе пополз под грузовик. Русский дважды ударил Каширина ногой по спине, норовя каблуком сапога сломать ползущему по земле человеку позвоночник. Но оба раза промахнулся.
Оказавшись под машиной, Каширин понял, что выиграл не жизнь, а всего лишь лишнюю минуту жизни. Две минуты, может, три… Без разницы. Так или иначе, его прикончат. Это лишь вопрос времени.
– Помогите, – заорал Каширин не своим, каким-то диким надрывным голосом. – Помогите.
Его трясло от страха. Нутром он понимал, зови, не зови, в этой дыре, проклятом селе на краю света, никто не придет на помощь погибающему человеку. Надрывайся, не надрывайся. Свои далеко, на другом конце села. Делят с людоедом трапезу и обсуждают достоинства снайперской винтовки. Наверняка трапеза скоромная, потому что постную пищу хозяин отвергает из принципа.
А к нему, Каширину, прислали убийц. Но у него есть минутная передышка.
– Помогите, – снова заорал Каширин. – Люди, помогите.
Какие люди? Тут одни ублюдки. Бандиты, убийцы и грабители. Казах встал на колени.
– Иди сюда, – сказал он по-русски.
Упираясь локтями в землю и держа нож в правой руке, Казах пополз под грузовик. Каширин, извиваясь червем, отполз назад на полметра. Дальше ползти некуда. С другой стороны машины его уже караулит тот русский. Выхода из этой тесной ловушки не видно. Каширин едва не заплакал от бессилия. Он поджал под себя ногу. Когда нападавший оказался в полуметре от него, Каширин резко выбросил ногу вперед.
