Сергей Белошников - Палач
Надеюсь, что не слишком.
Я захлопнула капот и через три минуты уже гнала машину по утреннему пустынному проспекту. Для пробы я нажала на газ, а потом резко дала по тормозам. Они сработали идеально — машину занесло, повело юзом, но я успела выровнять ее, при этом чуть не налетев на фонарный столб. И помчалась дальше. Скоро я была уже на Петергофском шоссе. Мимо мелькали голые деревья, унылые пустыри и со стороны залива — заросли высохшего тростника с метелками, покрытыми свежевыпавшим снегом. По фарватеру осторожно пробирался толстобрюхий паром с эмблемой финской компании на двух скошенных назад трубах.
Стрелка спидометра, как сумасшедшая, плясала между отметками девяносто и сто десять.
* * *Машину подбрасывало на выбоинах дорожки, что вела к нашей даче. На дорожке проглядывали только характерные отпечатки протекторов моей машины: это я уезжала, и на снегу они были видны очень четко.
Ворота я в спешке отъезда оставила открытыми, поэтому я загнала машину на участок поближе к гаражу и на всякий случай развернула в сторону выезда. Посмотрела на тропинку, убегающую к входной двери. На ней тоже были отпечатки только моих ботинок. Я облегченно вздохнула. Я вылезла из машины и еще раз огляделась. Вокруг, в туманном воздухе, не было ни малейшего движения. Мертво стояли покинутые на зиму дачи. Скукожились вороны на старой березе. От недалекой станции донесся гудок электрички. А вот и она. Я увидела за силуэтами домиков и деревьев ее проскользнувшее в сторону Питера грязно-зеленое суставчатое тело.
Я подошла к двери и нажала кнопку звонка. Прислушалась. За дверью послышался шорох.
— Андрей, это я! — крикнула я.
— Ты одна? — послышалось из-за двери.
— Да, Андрюша, одна, одна…
— Предупреди их, если они там, с тобой: попробуют войти — уложу на месте!
— Да одна я, черт возьми, открывай!..
С перепугу я забыла про наш импровизированный пароль и только сейчас с опозданием заорала:
— Милый, пора вставать!
Дверь толчком распахнулась и прямо мне в грудь уставился ствол карабина. Андрей, уже в джинсах и свитере, стоял в прихожей и лицо у него было…
— Что ты сказала? — недоумевающе спросил он, глядя за мою спину. — Я уже встал.
— Ничего, ничего, — я бросилась ему на шею.
Мы замолчали. Обнимала — одна я, потому что в одной руке, здоровой, он держал уже ненужную железяку, а вторую из-за раны просто еще не мог поднять до конца.
Я с трудом оторвалась от него, втянула в прихожую и захлопнула дверь.
— Почему ты сидишь без света? — спросила я, нажимая кнопку выключателя.
— Чтобы целиться было удобнее, — в голосе его я не услышала иронии.
Мы прошли в холл.
— Одевайся, милый, — сказала я.
— Зачем, Оля?
— Я тебе по дороге все расскажу. Нам опять надо ехать.
Он вздохнул, посмотрел на меня, но больше ни о чем не стал расспрашивать. Я помогла ему натянуть куртку и поверх куртки повязала свой длинный ярко-желтый шарф.
— Никого не было? — на всякий случай спросила я.
— Вроде нет… Хотя… Нет.
— Звонки?
— Тоже нет.
— Пошли.
— А это? — он кивнул на карабин.
Я взяла карабин, разрядила его и вытащила магазин. Сунула карабин в чехол и туда же побросала снаряженные магазины. И опустила карабин в чехле за спинку дивана.
— Лучше сейчас без этого, — сказала я.
* * *Я закрыла дверь дачи на ключ, сунула его в карман куртки. Мы залезли в машину. Андрей уселся рядом со мной, на переднее сиденье.
— Ремешок накинь, — сказала я.
Включила зажигание. Завыл стартер, но двигатель не завелся. Я попробовала еще и еще. Двигатель как умер.
— Ч-черт, — процедила я сквозь зубы.
— Вон, посмотри, — ткнул Андрей пальцем в приборный щиток. — Бензин-то тю-тю.
Алым глазком горело маленькое табло.
— Как это — тю-тю? — растерялась я. — Я же только что ехала… Был бензин, я что, с ума сошла?..
— А в гараже есть? — спросил Андрей.
Мы выскочили из машины. Мы перерыли весь гараж, нашли несколько канистр, но все они были пусты. И тогда нервы у меня не выдержали. Я, как истеричная барышня, шлепнулась на старые покрышки и зарыдала в голос.
Я рыдала и вопила:
— Боже, какая я дура! Всегда все забываю… Бензин!.. Идиотка непроходимая!.. Баба!.. Андрюша! Я дура, да? Дура?.. — я подняла зареванное лицо:
— Ну, что ты молчишь? Обругай меня как следует! Матом! Андрюша!..
А вместо этого он захохотал. Он стоял, опираясь рукой о поскрипывающую створку гаражных ворот и хохотал, как псих. Он буквально сгибался от смеха. Я перестала плакать.
— Чего это ты? — пробормотала я обиженно.
— А ты…ты попробуй нормально посмотреть на все это со стороны, — прервав смех, еле выговорил он. — Мы что — в пустыне? На необитаемом острове?.. Только машина — и все? А на электричке тебе после «хонды» зазорно будет поехать?..
Я шустро вскочила с покрышек и шмыгая носом, уткнулась ему в грудь.
— Не надо было тебе, Андрюша, связываться с такой дурищей-бабой, — сказала я.
— Ну, что теперь поделаешь, — улыбнулся он, обнимая меня. — Уже поздно.
Я тоже улыбнулась и в этот момент через его плечо я увидела нечто, заставившее меня похолодеть.
Это были следы. Четкие темные следы, много следов: кто-то топтался возле дачи со стороны, обратной входу. Со стороны окон холла, прикрытых ставнями. Цепочка следов уходила через сад и терялась за штакетником.
Но я ничего не сказала про это Андрею.
* * *Мы вышли из подземного перехода под железнодорожными путями и прошли ближе к середине платформы. Платформа под легким металлическим навесом была черна от народа. Люди топтались по превратившемуся в грязную кашицу снежку.
— Электричка через семь минут, — сказала я Андрею, посмотрев на механическое табло. — Я сбегаю, куплю билеты. Не замерзни тут без меня.
Я поправила у него на шее свой желтый шарф и припустилась, огибая людей, к высокому псевдоготическому зданию станции с башенками, шпилями и стеклянной угловатой кровлей.
В огромном пустом зале я подлетела к кассе. Выгребла из кармана смятые деньги и сунула в окошко.
— До города, два, — сказала я кассирше.
Она мучительно долго стала отсчитывать мне сдачу. Наконец на блюдечко упали два билета.
— Ко второй платформе прибывает электропоезд на Санкт-Петербург, — донесся с перрона усиленный динамиками голос. — Будьте осторожны… Ко второй платформе…
Я сгребла билеты и, забыв про сдачу, выскочила из зала ожидания, с трудом открыв тяжеленную дверь. Побежала по перрону вперед, расталкивая встречных людей. Сзади меня раздался пронзительный свист влетающей на станцию электрички. И в стрельчатую арку вокзала ворвалась, промелькнула мимо, обгоняя меня тупая морда, украшенная малиновыми полосами; поднялась мелкая снежная пыль.
Я бежала.
Электричка вопила, не переставая.
И вдруг впереди, там, впереди, куда уже подлетела морда первого вагона, где стоял Андрей, где чернела плотная масса людей, готовящихся к посадке, что-то произошло.
Я не поняла только сразу — что.
Внезапно воздух разорвал истошный скрип тормозов, — они визжали, покрывая все звуки — гудок электрички, чьи-то крики, топот отшатнувшихся от края платформы и суматошно бегущих куда-то людей.
Только визг, от которого закладывало уши и внизу живота холодело. Визг, визг, визг…
Электричка замерла, не доехав до конца платформы.
Я замедлила бег, перешла на шаг, я шла, протискиваясь через суетящуюся, торопящуюся туда же, куда я шла, толпу, но я ничего больше не слышала.
В ушах у меня стояла ватная тишина.
И в этой ватной тишине я прошла, как горячий нож сквозь масло, прошла сквозь размахивающих руками людей, сквозь беззвучно орущие, ощеренные рты, сквозь сплетение тел и вытаращенных глаз к тому месту, где крутился водоворот фигур, где заглядывали куда-то вниз, за край платформы.
Меня ничто не могло остановить; меня хватали за рукава, но я вырывалась без малейшего труда; я шла, зажав в руке два билета на электричку до Санкт-Петербурга.
Я подошла к самому эпицентру сутолоки.
Я отодвинула чью-то спину, обтянутую черной путейской шинелью и стоя на краю платформы, как над краем своей вселенной, заглянула вниз.
И почти сразу же закрыла глаза.
Потому что внизу было розово-красное, смешанное с кусками чего-то кожано-черного. И из этого месива торчала растопыренная кисть руки, на которую намотался желтый шарф.
Мой шарф.
Я снова открыла глаза и совершенно спокойно еще раз посмотрела на то, что было еще несколько минут назад Андреем. Звуков я по-прежнему не слышала.
А потом я повернулась и пошла сквозь толпу — прочь, прочь — к подземному переходу.
* * *Я вошла в прихожую и включила свет. Дверь я не запирала. Более того, я даже оставила ее чуть приоткрытой.
Я ходила по даче и везде зажигала свет — в спальнях, в коридоре второго этажа, в туалете и в ванной. Даже в кладовке я зажгла свет.
