Павел Астахов - Квартира
Но посетитель вдруг остановился, помедлил, повернулся и очень серьезно произнес:
— И еще одна просьба…
Дама замерла, но эта театральная пауза длилась так долго, что у нее свело правую ногу и невообразимо зачесалось в носу.
— К-какая?
— Берегите досье на этот дом. Если с ним что-то случится… в общем, вы понимаете. Еще раз всего доброго.
Визитер улыбнулся, несильно хлопнул дверью, а женщина обессиленно рухнула на стол и схватила телефонную трубку:
— Алло! Алло! Это я. Мне нужно срочно встретиться. Срочно, говорю. Да. Надо вернуть досье. Я вам все обратно отдам. Прошу вас. Потому что опасно! У меня только что был проверяющий. Кто-кто? Судья из Верховного суда. Известный такой. Часто показывают. Я не знаю! Не спрашивала я его документы. Он знаете, от кого приехал? От президента! Так и сказал: «мы с президентом интересуемся». Верните все срочно! Иначе я не отвечаю за себя. Сегодня же!
Расстрел
Поклонский летел по забитой пробками, как вены — тромбами, Москве. В экстренных, таких, как сейчас, случаях он пускал вперед «огнетушитель» — джип пожарной службы, который распугивал недовольных автолюбителей заунывной сиреной. Микроавтобус Поклонского шел вторым, изредка покрякивая спецсигналом, а замыкала процессию «аптечка» — минивэн «Скорой помощи». Эту странную кавалькаду нехотя, но пропускали, а потому Поклонский успевал повсюду. Успел он и теперь.
— Можно? Егор Кузьмич, здравствия желаю! — широко улыбнулся он, придерживая дверь кабинета министра.
— Здравствуй, дорогой, здравствуй! Проходи, Игорек, — максимально ласково проворковал Ковтун.
Глаза его тем временем цепко фиксировали все почти незаметные изменения в облике олигарха. Всегда отглаженные, со стрелочками брюки теперь больше смахивали на бесформенные треники, а рубашка явно не менялась. Галстук затянут кривым узлом, верхняя пуговица сорочки не то что не застегнута, а просто оторвана, о чем красноречиво свидетельствует повисшая ниточка.
— Ну, расскажи, милый мой, как у тебя идет «Император»? — ударил из главного орудия Ковтун.
Поклонский осел в кресло, потрепал свои золотые вихры и закряхтел.
— Ну-у-у, Егор Кузьмич, все по плану. Есть небольшие задержки… технического плана, — выдавил девелопер.
— Ах так? Значит, технического? — улыбнулся министр.
— Исключительно. Пара дней, и начнем рыть котлован! — бодро откликнулся Поклонский.
— Ну-ну. Котлован? А мне так не кажется. Ты неделю назад говорил, что котлован уже роется. Или ты его закопал обратно? А может, просто врал? — рыкнул Ковтун.
Поклонский вспыхнул и тут же яростно погасил в себе естественный приступ чувства собственного достоинства. Ему не с руки было ругаться с министром строительства страны — даже не из-за несомненного веса Ковтуна. Просто стоит подобной новости просочиться в свет, и будешь полностью разорен. Это не та ситуация, когда «на миру и смерть красна»; теперь граждане чутко следят за каждым шорохом, доносящимся из-за Кремлевской стены. Чуть намекнут, что банки зашатались, и лавина вкладчиков сметает вместе со своими кровными сбережениями сразу десяток банков. Та же ситуация и на стройках: выволочка от министра означает очень многое.
— Н-н-не-е-ет! — приниженно заверил Игорь. — Я не врал. Мне докладывали, и я докладывал. Говорили, техника работает, снос начался. А потом… потом…
— Появился Павлов, — закончил за него Егор Кузьмич.
И Поклонский, обучавшийся владеть собой у лучших специалистов, совладать с собой не смог.
— Откуда вы знаете?..
— Он и у меня был, — задумчиво произнес Ковтун, — и настроен Артем Андреевич весьма решительно…
Поклонский нервно хихикнул.
— Он ничего не успеет сделать. Дома больше нет.
Ковтун заинтересовался:
— А ну-ка, поточнее… что значит «дома больше нет»?
— Я договорился с БТИ, — пояснил Поклонский, — так что досье со всеми поэтажными планами уже у меня.
— А ну-ка, покажи, — заинтересованно подался вперед Егор Кузьмич; ему очень хотелось посмотреть, как выглядит квартира покойного Андрея Андреевича.
Поклонский пожал плечами, достал телефон и принялся искать нужный номер.
— Сейчас привезут. Ага, вот он. Федор? Слушай, Федор, подвези-ка мне досье на этот дом — целиком, с поэтажными планами и всей этой… что?! Не понял… как так — вернул?
Ковтун вперся в Поклонского немигающим взглядом: Игорь Михайлович менялся в лице прямо на его глазах — менялась мимика, менялся и цвет кожи… сначала Игореша покраснел, затем начал бледнеть и, наконец, даже немного позеленел.
— Ну, что? — требовательно уставился ему в зрачки Ковтун. — Что там стряслось?
Поклонский сунул телефон в карман и криво, как-то потерянно улыбнулся.
— В БТИ заходил какой-то судья со связями в Кремле. Запугал их там до смерти…
Егор Кузьмич презрительно усмехнулся:
— А может быть, не судья, а «телесудья»?
Поклонский на мгновение ушел в себя, явно признал версию состоятельной, и лицо его начало наливаться кровью:
— Поверьте, Егор Кузьмич! Я продавлю! Этот Павлову меня еще попляшет! И с БТИ разберусь! Если взяла, пусть отрабатывает! И эту Штольц лично за космы вышвырну!
Поклонский, разгорячившись, вскочил из-за стола, но министр остановил его одним повелительным жестом:
— Стой! Сядь! Слушай!
Ковтун потянул верхний ящик стола и достал пистолет «ТТ». От вида оружия Поклонский дернулся и, насколько это было возможно, отодвинулся. И тогда Егор Кузьмич поднял пистолет, передернул затвор и повернул ствол так, чтобы девелоперу отчетливо было видно вороненое отверстие.
— Гляди, Игоряша, даю тебе сутки. Если подведешь, я тебя лично расстреляю. И еще…
На столе требовательно зазвонила «вертушка», и Ковтун поморщился и, подав девелоперу знак обождать, поднял трубку:
— Але…
Это был сенатор Кныш.
— Здорово, Егор Кузьмич, — тихо произнес Кныш, и уже по этой интонации было понятно: ничего хорошего звонок не предвещает.
— Здравствуйте, Александр Сергеевич, — глядя на зажатый в руке пистолет, осторожно ответил Ковтун.
— От меня только что ушел Артемий Павлов. Знаешь такого?
Ковтун прокашлялся, положил пистолет на стол и взял трубку «вертушки» обеими руками.
— Да, Александр Сергеевич… знаю.
— Его тезисы о неважной работе строительного сектора показались мне убедительными, — строго произнес Кныш, — и я просто вынужден поставить вопрос о создании новой сенатской комиссии. Будем проверять все. Начнем с тебя.
Ковтун моментально взмок.
— Александр Сергеевич, но нельзя же вот так…
И сам же понял, что несет чушь. Такие люди, как сенатор Кныш, никогда и ничего не делают с бухты-барахты. И если он создает сенатскую комиссию, значит, дело не только в адвокате Павлове, и обойтись без комиссии уже нельзя.
— Будь здоров, — пожелал Кныш, и связь прервалась.
Ковтун вернул трубку на рычаги и уставился прямо перед собой. Он знал, как работают сенатские комиссии, и что скоро, совсем скоро последуют оргвыводы, а затем и «меры»… Нет, Ковтун не опасался «мер», просто в такой ситуации все свои деньги следовало держать в руках — и покрепче.
— Короче, так, — поднял он взгляд на Поклонского, — каждый день просрочки для тебя — «лимон»! Уже на сей день с тебя причитается… — Егор Кузьмич снова взял в руки пистолет. — Так, десяточка будет.
Поклонский растерянно хлопнул глазами.
— В течение часа перекинь бабки, сам знаешь, куда…
Ковтун описал в воздухе стволом пистолета воображаемую дугу, которая должна была символизировать перевод денег на офшорный счет, а Поклонский так и смотрел в ствол — как загипнотизированный.
— Что молчишь? — грубо окликнул его вооруженный генерал.
— М-мм… — тяжело вздохнул девелопер. — А что я могу сказать? Вы, Егор Кузьмич, «Репортаж с петлей на шее» читали? Так вот, вы мне сейчас этот роман и инсценировали. Я согласен! Что я могу еще сказать?
Генерал оглядел его снова. Покачал головой:
— Ой, не верю я тебе, Игоряша! Вот хоть тресни, не верю! Смотри, Поклонский, не крути!!! С генералом Ковтуном никто шуток не шутил! Расстреляю! Рука не дрогнет. А мой друг министр внутренних дел оформит как самооборону. А то и вовсе вывезем тебя на свалку и там зароем. Никто и не вспомнит. Понял? Пшел прочь!
Кризис заставлял Ковтуна быть жестким даже с самыми лучшими партнерами, а Игорек Поклонский уже выпал из графы «надежный».
Кризис
Как известно, политика и бизнес вещи юридически несовместимые. Госслужащим строго-настрого запрещено заниматься коммерцией. Повсеместно развернувшаяся борьба с коррупцией, или, по крайней мере, шум этой кампании, припугнули многих чиновников. Пришлось — нет, не оставить предпринимательство, а переоформить все на родственников и подставных лиц. Однако в отечественном политическом истеблишменте до сих пор остались уникальные позиции, которые позволяют обладать статусом крупного политика, получать иммунитет от преследования, пользоваться государственными благами и при этом не прекращать свой частный бизнес. Такой уникальной должностью являются места в верхней палате парламента, в Сенате. Сенаторы на вид чрезвычайно важные, носят очень дорогие костюмы, ездят на «Роллс-Ройсах» и «Бентли», живут на Рублевке, Тверской и в Монако.
